Уже уложив гостью и укладываясь спать сама, мама вынесла свой вердикт:
– Славная девочка. Неглупая. И скромная.
– В общем, одобряешь? – улыбнулся я в темноте.
– Спи, жених, – беззлобно проворчала мама.
Утром за завтраком я решил обсудить планы на предстоящий «отпуск». Увы. Только я сказал, что времени у нас предостаточно, Осока грустно вздохнула.
– Вообще-то, не так и много, – сказала она. – Не хотела вчера тебя расстраивать, но я прилетела всего на несколько дней. Главная база опять под угрозой.
– Снова этот Фортиг? – спросил я. – Всё неймётся?
– Ну, да. И уже не один, а с двумя приятелями. Судя по донесениям, они его и подзуживают. Сам бы он, думаю, не сунулся.
– Что думаете делать?
– Уже надумали. Я уговорила Чучи эвакуировать базу. Жить в состоянии перманентного конфликта – не дело.
– А шахты?
– И шахты тоже вывезем. Помнишь предпоследнюю систему перед Альфой Центавра?
– Это где два астероидных пояса один толще другого?
– Именно. Астероиды там гораздо богаче. Мы позавчера высадились на один крупный. И, смотрите, что мама там нашла… – она высыпала на стол очень знакомые по детективам и историческим фильмам камешки в виде застывших буровато-жёлтых потёков.
– Самородное золото? – предположил папа прежде, чем я успел открыть рот.
– Да! – воскликнула Осока. – Это мы откололи от жилы, по оценке сканеров там несколько сот килограммов. А вокруг приличный пласт теллурида золота.
– Калаверит, – сказал я. Название этой и нескольких других руд я помнил из институтского курса полупроводников.
– А ещё нашли цинк, кобальт, литий, – продолжала моя подруга. – Владельцы шахт будут в восторге. Четырёх шахт, естественно, господ примкнувших перевезём в другую какую-нибудь систему, в обжитых секторах.
– Возить продукцию отсюда не дороговато обойдётся? – спросил папа.
– Вовсе нет. Энергоноситель у нас будет свой. Мы недавно добыли опытную установку по перегонке, совершенно новая технология, на солнечной энергии. Ребята изучили, сейчас вторую такую же собирают.
– Тогда совсем другое дело, – согласился я.
– Вот, а когда переедем на новое место, тогда и отпуск устроим. А пока, чтобы ты тут не скучал, я тебе Падме оставлю. Она мне все уши прожужжала, что ты здесь застрял без средств передвижения.
– Секунду. На чём же тогда ты полетишь? Разве есть другой корабль?
– Ты не понял. Смотри. Вы меня отвозите на место новой базы. Туда приходит транспорт со строителями, и дальше я лечу на нём.
– Ясно. И как скоро тебе нужно быть там?
– Трое суток на сборы, четверо в пути, итого ваша земная неделя.
– Что-то я не пойму, кто такая эта Падме? – спросил папа. – Ваш пилот?
– Она, ну, если можно так выразиться, дух Осокиного корабля, – сказал я.
– Нашего с тобой корабля, – поправила Осока. – Ты принял активнейшее участие в её спасении. Понимаете, – снова обратилась она к моим родителям, – здесь всё так непросто…
И поведала им трагическую историю о талантливом ученике рыцаря, который влюбился в юную королеву. Со временем и королева полюбила его. Но ученик, став взрослым, не устоял перед жаждой славы и власти и в один ужасный день потерял рассудок, превратился в исчадие зла. Узнав об этом, королева умерла от горя. Да только новоявленный Тёмный Лорд не дал ей покоя и после смерти. С помощью какого-то загадочного ритуала он вселил частицу её сознания в компьютер своей новой космической яхты. То ли что-то получилось не так, как он хотел, то ли бледная тень покойной жены ему наскучила, только вскоре корабль остался ржаветь на заброшенной базе, как ненужная игрушка. А десять лет спустя явились мы в поисках хоть чего-нибудь, что способно без дозаправки вести длительный поиск в неосвоенных районах Галактики… Осока ещё раз подчеркнула, что это я уговорил забрать корабль.
– Сама бы я не решилась, – закончила она. – Общаться с ней мёртвой первое время было просто невыносимо.
– Ты её знала при жизни? – догадалась мама. Осока кивнула:
– Очень хорошо знала. Ведь тот человек… он был моим наставником. Хорошо, что не единственным, иначе, как знать, может, и я последовала бы за ним туда.
– Ты же говорила… – начал я.
– Алекс, ты немного не понял, – перебила Осока. – Всё, возможно, случилось бы ещё там, на Мортисе, не будь с нами Кеноби. Вот о чём я сейчас говорю.
– Что не случилось, то не случилось, – мягко сказала мама, – и слава богу.
На заброшенную стройку, послужившую нам импровизированным космодромом, поехали на отцовских «Жигулях». Гастарбайтеров здесь уже не было, дачно-строительный сезон закончился, и выломанные из развалин кирпичи, видимо, плохо расходились. Я подумал, что и нам, возможно, скоро придётся искать другое место: с одного из углов площадка загораживалась только деревьями, листья с них сильно облетели, портя всю маскировку. Родители с интересом разглядывали серо-серебристый гранёный сорокапятиметровый корпус звездолёта, широкий в корме и сужающийся к носу, короткие крылышки со сложенными веерами ионизаторных панелей, грозные даже на вид стволы пушечных спарок.
– Больше напоминает не яхту, а военный корабль, – сказал папа.
– У нас часто это одно и то же, – отозвалась Осока. – Оборонительные турели ставят на самые роскошные корабли.
– И на корабле таких размеров можно пересечь всю Галактику? Далеко же у вас продвинулись технологии.
Ирис Тано в бежевом комбинезоне с широкими штанинами навыпуск стояла на середине откинутого трапа.
– Здравствуйте, – сказала она. Посмотрела на мою маму, та – на неё. Через секунду обе разом улыбнулись.
Осока вначале представила моих родителей, затем с лёгкой улыбкой произнесла:
– А мою маму зовут Ирис. Как цветок.
– Одно из потерянных понятий в языке, – добавила Тано-старшая. – У нас таких цветов не сохранилось.
На верхней площадке трапа замерцала и проявилась во всей красе голограмма Падме Амидалы.
– Приветствую вас. Добро пожаловать на борт, – произнесла она. Я вспомнил, как в самом начале знакомства Падме загрузила в себя местное славянское наречие из памяти протокольного дройда. В результате артикуляция голограммы не совпадала с голосом, как в дублированных иностранных фильмах, да и сам голос звучал несколько механически, не то что на родном языке. Конечно, имея абсолютную компьютерную память и живые образцы перед глазами, она довольно быстро обучилась говорить нормально. Более того, её речевыми матрицами пользовались теперь все дройды главной базы, какие вообще умели говорить.
– Внутри совсем другое впечатление, – заметил папа. – Лифт, отделка шикарная…
– Большую часть мы оформляли сами, – не удержалась, чтобы не похвастаться, Ирис. – У первого владельца вкус был своеобразный.
– Не было у него никакого вкуса, мам, – фыркнула Осока. – Вообще. Вы только посмотрите, как скомпонована рубка. Проходите.
– Да, тронный зал, – вырвалось у мамы.
– Вообразите, там, на возвышении, стояло огромное чёрное кресло. Вращающееся. В общем, полный аут. Одно хорошо: через этот колпак отличный обзор.
– Не стесняйтесь же, не стойте в дверях! – воскликнула Падме, переносясь из-за наших спин в центр помещения. – Рассаживайтесь. Вас чем-нибудь угостить? Сама я, к сожалению, принести не могу, вызову дройда.
– Нет-нет, не беспокойтесь, – ответила мама.
– Тогда, может быть, полетим куда-нибудь? Алекс, твои родители наверняка ни разу не были в космосе?
– Правда, – сказал я. – Как, мам, пап?
Родители переглянулись… и согласились. Только мама спросила:
– Перегрузок у вас не бывает?
– Нет, – улыбнулась голограмма. – Вот невесомость могу вам показать, только скажите. Сейчас выйдем из атмосферы…
– Наверное, в другой раз, – отказался папа, покосившись на маму. – Скажите, Падме, а ПВО нас не обстреляет?
– Даже не обнаружит. Я один из трёх кораблей в Галактике, которые могут становиться не просто малозаметными, а полностью невидимыми для сенсоров и локаторов, – не без гордости сообщила Падме.
– Засечь можно только ионную струю, – добавил я, – но сейчас у нас её нет, мы идём на плазменных двигателях, прав я, девочки?
– Да, – кивнула Осока.
Разогнавшись до орбитальной скорости, корабль повернулся левым крылом вниз, и полусферу блистера залил радостный голубой отсвет Земли.
– Поднимайтесь сюда, – пригласила родителей Осока, – посмотрите на свою планету со стороны.
И вот они стояли вдвоём у блистера, глядели на величаво поворачивающуюся под ними планету и молчали. Мамины глаза были подёрнуты мечтательной дымкой, папа смотрел внимательно, отыскивая знакомые по картам горы и реки. Я вспомнил, как занимался тем же самым в прошлый раз, впервые подлетая на «Амидале» к Земле. Всё бы ничего, да сильно мешает облачность, закрывающая иногда по полконтинента.