-Крашавиша, ей-Богу! Говорили, в деревнях ещё нормальные люди ешшь. Во теперь – верю.
Виктор судорожно ощупывал собственное лицо. Усы куда-то пропали, как не бывало! Щёки, подбородок – кожа гладкая, как зад младенца! Руки!! Ладони, пальцы – они все тоже чужие!!! На голове довольно длинные волосы – сантиметров восемь, не меньше. Откуда, если он всегда, сколько себя помнил, дважды в месяц стригся под машинку?
-Дед, у тебя зеркало есть? А ГОЛОС?!?! Что это за…
-Верхний яшшык тумбошки, шмотришь на ждоровье… Может, там, откуда ты явилашь, вше такие… – поздемный житель продолжал сыпать комплиментами, но Диксон не слышал.
Судорожно заскрёб в ящичке, нащупал плоское и гладкое, схватил, поднёс к лицу. На секунду замер.
Его затрясло, зубы сами собой клацнули друг о друга. Та самая рожа, что в прежних видениях! Крупные черты, римский нос, злой, пронзительный взгляд из-под густых бровей. «Дылда с карабином! Нашёл, кого искал!! Грё-ба-ный сон!!!» Ущипнул себя – раз, другой. Никаких измений, ничего, кроме боли. Так ЭТО на самом деле?! Невозможно! Как? Зачем? Для чего?? Что за игра, и где её условия?!
Самое бесспорное доказательство майор откладывал напоследок, боясь того, во что уже начинал верить. Его-чужая рука, наконец, скользнула в штаны. «ёб твою ма-ать…»
Так хреново Диканову не было никогда. Даже оставаясь на тропе наедине с пулемётом, чтобы прикрывать уходящих раненых, он не чувствовал себя настолько глубоко в жопе… Очень хотелось заорать во всё горло, заматериться по-чёрному, но вместо этого Виктор только скрипнул зубами.
Аккуратно, чтобы не разбить, положил на место зеркало без оправы. Поверив в реальность происходящего, сначала оцепенел. Вскоре на смену ступору пришёл гнев.
Мало, что ли, на его веку было приключений? Что это ещё за нелепый выбрык судьбы!
Вдох-выдох, вдох-выдох… Расслабимся, хватит впиваться ногтями в ладони. Что ж, по крайней мере, память прошлой жизни сегодня помогла выжить. Выжить, и спасти другого человека, который, возможно чем-то тоже сможет помочь. Информацией, хотя бы. Информация – во все времена очень ценная вещь. Чуток поостыв, майор Диканов решил продолжать свою прежнюю жизнь.
«Допустим, я в разведке. А вместо маскхалата выдали это тело. Современные технологии позволяют!» Наперекор всему он надеялся – когда-нибудь всё вернётся на круги своя, он снова станет нормальным человеком.
Принялся методично обшаривать собственные карманы. Вчера перед уходом со службы он переоделся в камуфляж без знаков отличия, сейчас эта одежда на нём. «Если там сохранилась вчерашняя пачка сигарет…» Под внимательным, испытующим взглядом безмолвной Лариски Виктор выкладывал на тумбочку своё богатство. Полупустую одноразовую зажигалку, удостоверение личности офицера в кожаной обложке (там же, внутри – проездной на все виды и банковская карточка), десять тысяч рублей наличными, мобильник, ключи, небольшой складной нож в поясном чехле, восьмигиговую флэшку. Всё.
Кучка барахла, из которого в этой жизни могут пригодиться разве что нож и зажигалка. Пока не кончится газ. Остальному место в музее истории XXI века. «Кстати, а какой сейчас век? И год?»
Диксон глянул на старика, хотел было спросить – а тот уже спал, смешно пыхтя в свалявшуюся нечёсаную бородку.
«Н-да, товарищ майор», – сам себе сказал Виктор. «Ситуёвина. Вот ведь – спит, а автомат из рук не выпускает… Жизнь приучила. Этой жизни палец в рот не клади, почище, чем у нас».
В очередной раз встретился взглядами с крысой и подумал: «А чем чёрт не шутит?». Попробовал сконцентрировать внимание, мысленно спросил:
-«Какой, Лариса, сейчас год, а?»
На ответ особенно не надеялся – мало ли что сморозил столетний дед, Бог весть сколько времени проживший в одиночестве. При таком сюре сбрендить немудрено, пара пустяков. В голове Диканова кто-то ожил и чётко произнёс:
-«Год» – это что значит?»
Здоровенная крыса внимательно смотрела на него. Да и кроме неё мысленных вопросов вроде бы задавать некому.
«Офиге-еть! В самом деле, говорит! Да… А я мог бы сообразить, что у крыс нет летоисчисления… Контактер хренов».
-«Год – это отрезок времени, состоящий из примерно 90 суток тепла, 90 суток похолодания, 90 суток холода и стольких же суток потепления».
-«Сутки» – это что значит?» – терпеливо проясняла ситуацию Лариска.
Мультяшное имя не особенно подходило этому крупному, уверенному и несомненно опасному хищнику.
-«Сутки – это отрезок времени, состоящий из одной части светлого неба – день – и одной части тёмного неба – ночь, вместе с сумерками до и после».
-«Понимаю. Сейчас светлое небо, скоро сумерки, потом ночь. Ответ на твой вопрос: сейчас сутки холода. Впереди ещё десять-двадцать суток холода, потом будут сутки потепления, затем тепло».
-«Понимаю, спасибо», – послал мысль Виктор.
-«Спасибо» – это что значит?»
-«Это благодарность».
-«Ты мне даришь? Что именно? Еду? Я хочу еду!»
-«Сейчас у меня нет еды, видишь».
Крыса чуть отодвинулась от стены, подалась вперёд, принюхалась, заметно шевеля толстыми длинными усами.
-«Это правда, еды у тебя нет. Но еда есть там, в железках», – Лариска задрала голову в сторону стеллажей.
-«Это не моя еда, это старика. Вот проснётся, даст нам еды… Наверное».
-«Я подожду», – подумало существо, приняв более свободную позу.
Пауза в мыслебеседе оказалась совсем короткой. Через пару минут крыса осведомилась:
-«Ты будешь жить здесь всегда? Тут, в железках, мало еды. На троих хватит ненадолго… Возможно, ты будешь есть горилл? Я ем горилл, а этот человек – нет. Ты можешь убивать горилл, и приносить их мясо мне и себе. Это хорошо. Можно долго, сытно жить». Бывший майор пожал плечами, выдав эмоцию неуверенности.
-«Я не знаю, останусь ли здесь. Пока мне не очень-то нравится… Если ты знаешь, как человек может идти под землёй и долго не встречать много горилл, как уйти совсем далеко, туда, где нет метро, и наверху не живут гориллы – я уйду туда, чтобы жить там».
Поясняя эту длинную мысль, человек в чужом теле представил южнорусскую лесостепь, реки, солнце, и свежий воздух…
-«Уйдешь и никогда не вернёшься? А там, где наверху не живут гориллы, есть другая еда?»
-«Есть. Растения, другие животные, птицы».
-«Другие животные – собаки?» – ощерилась Лариска, скрежетнула зубами, хвост её метнулся из стороны в сторону, негромко стукнул по стене.
-«Не только собаки, другие животные».
-«Не гориллы и не собаки. Не знаю других животных. «Птицы» – это что значит?»
-«Они летают в небе…»
-«… И бросают на землю огонь? Знаю. Большое быстрое железо, его нельзя есть!»
-«Нет, я про других. Они живые, есть можно. Намного меньше размером, а на землю бросают разве что дерьмо, да и то, к счастью, немного». Ещё небольшая пауза…
-«Все ваши умеют говорить мыслями?» – поинтересовался гость из другого мира.
-«Пока немногие, но с каждым приплодом их становится больше».
Чувствовалось – Лариска двойственно относится к факту увеличения численности разумных сородичей. Вроде бы, будет с кем пообщаться, зато, разумные станут опаснее…
-«А как изменяются гориллы… с каждым приплодом?» Лариска на секунду задумалась.
-«Их стаи становятся крупнее… но количество стай уменьшается».
Напоследок всхрапнув, хозяин каптёрки дёрнул бородой, и открыл глаза. Зыркнул туда-сюда, оценивая обстановку.
-Ну што, Ларишка, ешть хочешь, – дед уловил настойчивую мысль своей бесценной союзницы.
Крыса возбуждённо пискнула, волной плеснулась от неё эмоция радостного предвкушения. Виктор тоже не возражал бы что-нибудь срубать, но ещё сильнее его мучила жажда, потому первым делом он постарался узнать о воде.
-Воды в метро навалом, – невесело отозвался старик. –Вот только чиштую поишкать надо. Река далеко, поэтому у нас шелая шиштема. Шначала нюхаем, какой рушей меньше воняет, потом фильтруем, потом таблетку дежинфекшионную брошаем.
Пространно отвечая на короткий вопрос, хозяин тем временем шарил рукой под лежаком.
-Раньше уголь был. Кипятили. Потом кончилша, выбрали весь, а новой ямы не нашли.
Добыв, наконец, алюминиевую завинчивающуюся фляжку, дед нацедил в железную кружку полстакана, протянул.
-Тебя, шпашительница, жвать-то как? А то на «девушку» ты, вроде, обижаешша… И то правда – вон, какая боевая. И штрога не по-годам.
-Звать меня Диксон, – медленно выговорил майор, всё ещё не привыкший к звуку собственного голоса.
Не то, чтобы он был пискляво-девчоночий, но… всё равно, какой-то не мужской!
-Дикшон? Хм… – старик пожевал губами, задумался. –Когда-то я шлышал такое имя… до Падения Кометы.
-А тебя, дед, как звать?
-Да так и жови, Дедом. Дед я и ешть, помирать уж пора…
Глотнув из кружки, Виктор приложил определенные усилия, чтобы не сморщиться. «Кин-Дза-Дза» какая-то… Планета Плюк. Или «Глюк». Лучше бы второе, но с каждым часом надежд на этот вариант всё меньше».