То, что они вообще сумели управлять крейсером и сражаться, было достойно восхищения. На дисплее капитанского визора отобразилась схема корабля, на которой легионеры Марра обозначались бледно-голубым цветом.
— Авакол, приведи ко мне своих прорывателей, — приказал Марр.
Несколько секунд спустя он почувствовал вибрацию от тяжелых шагов — по главному коридору приближалось демиотделение прорывателей Рукала.
Их вел Авакол Хурр, вспыльчивый воин с большой любовью ко всему, что взрывалось. Он был вооружен покрытым запекшейся кровью громовым молотом, а железная броня была покрыта грязной смесью из океанического зеленого и ржавых пятен.
Прорыватели никогда не счищали кровь с боевого доспеха, и Хурр не был исключением. Он служил рядовым в ходе освобождения Джубала Секундус, но в кровавых межкорабельных боях над Исстваном заслужил свою должность.
Марр ткнул большим пальцем на дверь мостика.
— Открой ее.
Сержант прорывателей кивнул и поднял громовой молот.
— С удовольствием.
Марр ворвался на мостик через разбитый багровый вход. За ним рассыпались с поднятыми щитами и наведенными болтерами прорыватели Рукала, готовые уничтожить любое сопротивление.
Мостик был пуст.
Или почти пуст, разницы не было. В центре стоял единственный лишенный плоти воин, примагниченный к палубе и вооруженный боевой косой с фотонным лезвием. Его окружала дюжина сервиторов, оснащенных ударным и элементарным стрелковым оружием, приспособленным из инструментов.
Если Марр не ошибался, это был железный отец.
Аппаратура вокруг него была разбита и изрешечена, став непригодной к ремонту и бесполезной. Злостный саботаж был устроен, чтобы не позволить попасть в руки врага информации, хранящейся в логических машинах корабля.
Но Марру приходилось видеть, сколько информации могли извлечь из предположительно неисправных машин техномаги Механикума. Капитан знал, что некоторые ценные сведения на «Горгорексе» все еще возможно получить.
— Я Октар Ульдин, — представился железный отец. — Кто из вас псов желает умереть первым?
Марр едва не рассмеялся.
— Ты и я? В дуэли чести до смерти? Этому вас теперь учит Шадрак Медузон, даже после Ариссака?
Даже воин с таким малым количеством плоти не смог не среагировать на имя нового спасителя X Легиона.
— Он учит нас, что какая бы смерть нас ни ждала, мы встретим ее с честью, — ответил Ульдин, встав в низкую боевую стойку с косой на плече.
— Нет, — возразил Марр, — ты встретишь ее воплями от боли, когда ту немногую плоть, что у тебя осталась, мы подвергнем таким пыткам, которые даже ты не выдержишь.
Тибальт отвернулся.
— Он твой, Азедин. Пусти ему кровь, но не убивай. Он понадобится магистру войны живым.
Как Марр и предполагал, его возвращения на Двелл ждали. На что они рассчитывали, не позволив ему встретиться с магистром войны? Что он будет сидеть сложа руки и согласится с решением тех, кто, по его мнению, ошибался?
Так не поступали в XVI.
Он так не поступал. И не станет.
Двигатели «Грозовой птицы» взревели, сбрасывая тягу, шипя и испуская пар под дождем. Атмосфера Двелла платила неизбежную цену за яростную войну на низкой орбите. Многочисленные космические батареи и сухие доки, в конце концов, рухнули, и небеса над Тижуном кишели их обломками. Над горами гремел актинический гром, а на горизонте устроили пляску электрические грозы. Воздух был насыщен сильным запахом влажного пласкрита и океанской пенящейся воды. Капли дождя барабанили по земле и внешнему корпусу штурмового корабля.
Пульсирующая завеса пурпурной молнии осветила стоявших на вершине штурмовой рампы трех Сынов Гора и десантный отсек за их спинами.
— Могут быть проблемы, ведь так? — спросил Азедин.
— Могут, — согласился Марр. — Мы взялись за миссию без прямого согласия магистра войны. Да, проблемы возможны.
— Но то, что мы узнали, — вставил Сибаль, — от одного присутствия Железных Рук, от Ульдина, это чего-то стоит. Иначе, какой был смысл?
— На это я и надеюсь, — сказал Марр.
— Могут быть проблемы, — повторил Азедин, обхватив своими слишком тонкими пальцами рукоять погребального меча. — Нас могут лишить званий. Должностей. Чести.
— С нами могут поступить гораздо хуже, — заметил Сибаль. — Ты видел изменения в Легионе, то, что с собой принес Эреб. Возвращаются старые хтонийские обычаи. Я не говорю, что я против, но от некоторых из них отказались по веским причинам.
Марр выпрямился.
— Мы задерживаемся, а нам это не пристало. За мной.
Он спустился по рампе и обнаружил, что его ждут не четверо, а пятеро воинов. Четверых он ожидал, но вот пятого…
Гор Луперкаль. Примарх.
Облаченный в вороной с отливом доспех огромных размеров, он был титаном среди гигантов. Свирепое око на нагруднике пылало янтарем, в то время как темная щель в центре, казалось, рассматривала Марра с полным безразличием. Плечи Луперкаля покрывала шкура с затвердевшей от смолы шерстью, поверх одного из покатых наплечников выступали длинные верхние клыки.
С легкость, с какой Марр мог держать тонкий инфожезл, Луперкаль сжимал в левой руке невообразимо тяжелый и выкованный из холодного железа Сокрушитель Миров. На правую руку примарха были надеты лезвия жнеца, разрывающее оружие, настолько же превосходящее молниевый коготь, насколько легионер был сильнее смертного солдата.
Но Тибальта притягивало лицо примарха, одновременно прекрасное и безжалостное. Лицо, которое было первоисточником Легиона. Разве его переименование после Ксенобии не подтвердило всего лишь то, что они все знали?
Каждый в Морнивале называл себя истинным сыном, как и сам Марр, но они были бледными копиями совершенства магистра войны. Только Аксиманд, несмотря на жуткое хирургическое возрождение, ближе всех приблизился к сути Луперкаля.
В этот миг Марр осознал, насколько ужасающей она была.
Он опустился на одно колено. Мгновение спустя его примеру последовали Азедин и Сибаль.
— Повелитель, — начал Марр, но ощущение огромного веса на плече не позволил ему сказать больше.
На его доспех опустился Сокрушитель Миров, и только могучая сила магистра войны не позволяла оружию раздавить Марра. Гор держал громадную и тяжелую булаву на вытянутой руке, на что никто из присутствующих не был способен.
— Ты был занят, Тибальт? — спросил Гор.
— Я сражался с нашими врагами, повелитель, — ответил Марр, не поднимая головы.
— Я так и думал. Сам составил план операции и провел ее моими кораблями.
Марр, наконец, осмелился поднять голову, и когда встретился с глазами магистра войны, по его позвоночнику пробежалась дрожь. Лучшие чем он люди пасовали перед этим железным взглядом. Армии предпочитали сложить оружие, нежели выступить против этого смертного бога. И все же за этой демонстрацией гнева Марр уловил веселый блеск. Понадеявшись на свою правоту, капитан понял, что есть только один вариант ответа.
— Так и есть, повелитель, — ответил Марр. — Чтобы доказать, что сломленные воины, оставленные нами на Исстване, больше не сломлены. Они организованы и слажены.
Гор убрал Сокрушителя Миров с плеча Марра.
— Откуда ты это знаешь? — спросил он.
— Потому что он скажет мне, — ответил Марр, поднявшись и поманив Авакола Хурра из «Грозовой птицы». Окровавленный прорыватель и его товарищи-убийцы вывели из штурмового корабля Октара Ульдина. Шею Железнорукого окольцовывал шипастый боевой ухват, обжигавший искрами электрического разряда плоть и металл воина. Железный отец шел неуклюже из-за болевых сигналов, стимулировавших его искусственные нервы.
— Один из Железного Десятого, — сказал Гор. — Ты схватил его в этой системе?
— Вместе с кораблем, — ответил Марр. — Он притаился возле Врат Азофа, следил за нашими передвижениями и передавал информацию Шадраку Медузону.
— Ты не можешь знать этого наверняка, — вмешался Абаддон.
— Не могу? — вспылил Марр. — Пока ты почивал на лаврах, я принял меры. Ты был таким уверенным в собственной доблести и никогда не признавал, что другой Легион может быть таким же умелым, стойким и упорным, как наш. А знаешь что? Они и в самом деле сильны и отвечают ударом на удар!
Гор вмешался и, обхватив Марра за наплечники, заключил в крепкие объятия.
— Тибальт Марр, — сказал примарх, отпустив его. — Воистину, ты — сын севера, олицетворения просвещения, постижения, мудрости и разума. Ты такой же символ вечности, как и древняя Полярная звезда.
— Благодарю, повелитель, — сказал Марр, но Гор еще не закончил.
— Тем не менее, древние люди Старой Земли считали север местом тьмы и относились с подозрением и даже ужасом. Великий Шекспир говорил о демонах, «что владыке севера покорны».