Юноша почувствовал, как когти злобно вонзились в его тело, терзая и раздирая, умышленно отыскивая те места, куда впивались клыки и когти Зловредного неделю назад. Плоть лопалась, как зрелый плод, и расползалась под ними. Гил бешено замолотил кулаками и попал Красному Нетопырю в лицо. Тонкий хрящ носа хрустнул, смялся, ударила струя крови. Но Нетопырь раскрыл рот, глотнул воздуха и устоял, продолжая выворачивать когти и пытаясь разорвать противнику яремную вену.
Гил ломал хрупкие крылья, а вокруг несся галопом шум и свет. Но ему никак не удавалось нанести еще один хороший удар. Голова Нетопыря все время ускользала, то вперед, то назад, то в одну сторону, то в другую — как змея, раскачивающаяся под звуки флейты.
Нетопырь вдруг нашел незащищенное место и впился зубами в руку Гила. Но ему пришлось тут же выпустить ее, потому что дышать носом он не мог и вынужден был держать рот открытым. Он не мог пустить в дело клыки. Зато когти умели рвать убийственно — и рвали.
Безжалостно…
Боль — как лед.
Боль — как огонь.
Потом Нетопырь прыгнул на юношу, и оба повалились на землю.
Гил оказался снизу, придавленный к земле когтями и крыльями. Красный Нетопырь вырвал когти из его боков, зашипел и обрызгал лицо Гила кровью и слюной. Глаза у него были как у безумца — точно он увидел перед собой бессмертие и знает, что должен схватить его немедленно, пока оно не ускользнуло и не затерялось в потоке вечности.
Гил, словно ему не грозила смертельная опасность, вдруг подумал обо всех маньяках, которые убивали без причины — или по крайней мере без видимой причины. История довоенной Земли пестрела такими. Как и история музыкантов. Наемные убийцы. Массовые убийцы. Все они жаждали бессмертия. Так и вышло — они его получили. В памяти человечества знаменитые негодяи живут так же долго, как знаменитые герои. Убей сотню людей — и кто-то где-то будет говорить о тебе и через тысячу лет, пусть говорить как о примере психической нестабильности, но все-таки говорить. Убей лидера, вождя — будет то же самое.
«И почему люди позволяют убийцам жить после смерти? Почему дарят им бессмертие, которого те жаждали? Потому что, — думал Гил, — почти каждый хочет добыть и для себя нишу в истории, хотя бы такую, как убийца. Нас завораживает факт, что они не только стали повелителями орудий сами, но использовали других повелителей (в отличие от простых людей — орудий), чтобы добыть себе бессмертие».
— А сейчас ты умрешь, — сказал Красный Нетопырь, поднимая когти, чтобы распороть Гилу лицо и вырвать глаза. — А я начну жить!
Но Красный Нетопырь поторопился. Когти так и не коснулись лица юноши. Внезапно монстр дернулся вперед с остекленелыми глазами и рухнул на свою несостоявшуюся жертву — мертвый…
Гил выкатился из-под покрытого мехом тела и подождал, пока прояснится в глазах. Он увидел над собой Тишу — приклад ее звукового ружья блестел от крови Красного Нетопыря.
— Мне пришлось… — сказала она.
Он чувствовал, как его собственная кровь стекает по телу. Он кивнул, взял ее за руку и повел к Столпу, который ярко мерцал впереди. Они приближались к коричневой колонне, и на них опускался хрупкий покой…
А когда-то…
Силач смотрел из полумрака коридора туда, где лежал с собакой Детка, туда, где смеялись другие, где солнце безжалостно освещало сцену, которую он хотел бы полностью стереть из памяти, выжечь раскаленной кочергой и оставить только холодный шрам. Но не было никакого способа избавиться от памяти сейчас. Они себе на потеху низвели Детку до животного состояния, и эта картина будет преследовать его всегда.
Не задумываясь, не планируя, не оценив расстояние, не наметив способ действий, он вылетел из коридора на площадь, к мальчишкам-музыкантам, которые это сотворили. Силач добежал до них прежде, чем они его заметили, ворвался в круг, раскинув тяжелые руки, он бил, колотил, швырял их наземь, свирепо пинал ногами, целясь в шеи и ребра.
Очень долго он действовал как автомат, бездумный механизм, запрограммированный только на разрушение. Он рвал их, заставил плакать, кричать, проливать на камень кровь и сопли. Силач сознавал, что кто-то наверняка успел удрать и вот-вот приведет помощь, но не позволял осторожности отвлечь себя. Когда он покончил с теми шестью мальчишками, которых бил, и ни один из них уже не шевелился, не дышал, когда не билось уже ни одно сердце, он подошел к Детке, снял с него сетчатую шапочку и отшвырнул в сторону.
Он взял Детку на руки, словно брат и вправду был еще младенцем, и побежал с ним обратно через крытый проход, через соседний сквер во второй проход и дальше, дальше, между неоновыми камнями, за разрушенный грузовик, в руины, которые они называли своим домом…
Позднее, когда стало ясно, что надругательство, которое совершила звуковая шапочка над мозгом Детки, — это не временно, а навсегда, Силач порывался вернуться в город. Но Ракушка, его отец, не пустил. Со временем он немного успокоился, но помнил, как текла кровь музыкантов. Как трещали их кости. Как они умирали…
И он начал ощущать, что в нем есть нечто особенное. Возможно, он избран, чтобы нанести ответный удар угнетателям.
Дни проходили, а Силач вновь и вновь видел утратившего разум Детку (слюнявого, бессмысленно лепечущего, с пустым взглядом), и чувство избранности в нем укреплялось. Мечта начала обретать плоть. Он знал, что должен лишь дождаться подходящего времени и ему будет дана возможность омыть улицы Вивальди кровью музыкантов.
Глава 12
Гил вспоминал балладу, которую играл робот-оркестр за ужином в тот вечер, накануне Дня Вступления в Возраст.
— Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул: Он в темной короне, с густой бородой…
Они почти достигли Столпа, но тут несколько помощников Красного Нетопыря нашли его растерзанный труп и узнали историю поединка и предательского удара Тиши от других популяров-нетопырей, которые все видели своими глазами. Возбужденно перекликаясь, мутанты кинулись вслед Гилу и Тише, а тем оставалось пройти несколько последних драгоценных футов.
— Они гонятся за нами! — крикнула Тиша. — Они нас остановят…
— Дай мне свое ружье.
Он пристроил ружье на статуе Шопена, которая стояла на площади, и наклонил его так, чтобы ствол смотрел на колонну.
— Что ты делаешь? — недоуменно спросила девушка.
— Луч ружья сомкнётся с конфигурацией Столпа, — объяснил он, включая ружье. — Через несколько минут после того, как мы войдем внутрь, оно его уничтожит.
Он взял ее за руку и повел вперед.
Позади хлопали крылья…
Нетопырь, опередивший остальных, обрушился Гилу на плечи. Юноша вывернулся и отбросил его прочь, прямо в Столп. Мутант исчез — и визг его оборвался так внезапно, как будто ему перерезали горло.
Тщательно избегая тонкого гудящего луча от звукового ружья, который воздействовал на структуру Столпа, они шагнули в пульсирующую колонну и были поглощены ее бесчисленными жужжащими, воющими, трепещущими мелодиями…
…в руках его мертвый младенец лежал…
Перед ними от горизонта до горизонта раскинулось черное небо, проколотое кое-где блеклыми коричневыми звездами. Справа поднимались шоколадные горы. Слева тянулась охряная равнина…
Земля словно излучала тишину.
Они пошли вперед, но казалось, не шли, а летели вместе с землей. Черная трава прорастала через ноги, оплетала и, ослабев, пропадала, когда не могла удержать их. Впереди стоял человек-нетопырь, которого Гил бросил в Столп.
— Что-то не так, — сказала Тиша. — Ты чувствуешь?
— Да, — ответил он. — Если это Смерть, то где все остальные? Тут должны быть другие. Много других. Мы не первые умираем сегодня.
— Гил! — воскликнула она.
— Да?
— Звезды! Посмотри на звезды! Они сложились в лицо Рози!
Он поднял глаза. Да, ей не показалось. Но когда они попытались заговорить с галлюцинацией, та как будто не заметила их вообще. Они не могли докричаться до Рози.
Потом Гил увидел, что луна — это Красный Нетопырь со сложенными кольцом крыльями. Теперь у него не было ни клыков, ни когтей на руках.
Молодые люди закричали ему, но он не отозвался, словно не знал об их присутствии.
Они вышли к обсидиановому дереву, ониксовые листья его отблескивали странным лунным светом. Но когда Гил коснулся ствола, рука прошла насквозь и ничего не ощутила.
— Я боюсь, — проговорила Тиша. — Тут все неправильно. Как будто ненастоящее, как во сне.
— Галлюцинации, — сказал Гил. Он имел в виду лицо Рози в звездах и силуэт Красного Нетопыря на луне.
А потом, прежде чем прозвучало еще хоть слово, звуковое ружье, которое Гил оставил на статуе Шопена, наконец-то смогло сокрушить молекулярную структуру колонны. Стены этого мира как будто обрушились на них. Их тела взорвались миллионами светлячков, рассыпались ярким дождем белой пыли, сверкающей и мерцающей. Оба они почувствовали, как покидает тело энергия и странные новые вибрирующие силы вливаются внутрь.