Это страшно бесит моего шефа – Дженкинса. Именно поэтому я и создал такой имидж. Мое лицо осталось в памяти компьютера компании с тех времен, когда я еще ходил в офис. Меня как сняли 3D сканером двенадцать лет назад, таким я и остался в глазах потолстевших и полысевших коллег.
Я дожевал сэндвич, запил его пивом и натянул сферошлем. На данный момент в клубе было шестнадцать человек. Я поздоровался с Ахиро. Старик возился со своим «Камикадзе» – барахлила система вертикальной тяги. Поболтав чуток с японцем, я направился к своему боксу. Набрал личный код, и ворота открылись. Каждый день сталкиваясь с программным кодом, я отлично понимал, что на самом деле я не открываю ворота бокса, а лишь получаю доступ к подпрограмме моего аэромобиля. Точнейшей математической модели симулятора. Все эти подпрограммы собирались в одно целое, представляя для нас наш клуб. С его сумасшедшими гонками по придуманным трассам, отчаянными пари, неожиданными поломками, вносимыми программой на основе генератора случайных чисел. Порой я завидовал остальным. Они воспринимали все как есть, не вникая в тонкости математического моделирования и алгоритмов. Мне иногда приходилось заставлять себя верить. Верить в то, что Кэнди действительно прохаживается вдоль боксов, виляя бедрами. И никакая это не программа расчета графического образа. Я нажал кнопку запуска, мой «Поджигатель» завыл низким басом. Управление аэромобилем было довольно простым. Обычный руль, две педали: ускорение, торможение. Слева ручка вертикальной тяги. Я чуть потянул ручку вверх, и «Поджигатель» поднялся на десяток сантиметров. Плавно нажав правую педаль, я вывел машину из бокса. Сегодня вокруг была пустыня. Над головой полыхало ярко-белое солнце, синий небосвод контрастировал с желто-оранжевыми дюнами. Я включил режим внешнего вида и невольно залюбовался своим огненно-красным красавцем на фоне песка. Серебристые капли боксов блестели на солнце, переливаясь, словно мыльные пузыри. Фигурки людей, яркие лоскуты командных флагов, проносящиеся со шмелиным жужжанием пестрые аэромобили. И вокруг всего этого – бесконечное песчаное море. Вернувшись в режим вида из кабины, я прибавил скорость и помчался в метре над землей. Вот за это я готов снять шляпу перед создателями «Диких Койотов». Чтобы забыть обо всем, мне требовалось обычно секунд тридцать. За такой короткий отрезок времени я полностью отдавался ощущению полета. Двадцатиканальный звук, обеспечение периферийного зрения, кинетический привод кресла, руля и педалей. Сейчас я был «Поджигателем». Мои руки в кожаных водительских перчатках сжимали руль, покрытый специальной пористой резиной. Перед лобовым стеклом хищно изгибался ярко-красный капот, скрывающий шестьсот двадцать киловатт мощи. Это по-старому – почти восемьсот пятьдесят лошадок. Вдавив педаль в пол, я рывком бросил аэромобиль вперед, чуть потянул рычаг вертикальной тяги и быстро достиг высоты двести метров. Это для моего «Поджигателя» потолок. Гул двигателя и свист встречного ветра, а вокруг лишь синь неба и бесконечные дюны внизу. Сейчас мне абсолютно наплевать, что в моем распоряжении лишь тридцать восемь квадратных метров жилого пространства. Что последний раз я ступал на мостовую десять лет назад. Теперь я живу здесь – в Сети. И, судя по всему, многие уже давно следуют моему примеру…
Пролетев пробный круг, я остался доволен аэромобилем. Все оборудование работает безупречно, настройка двигателя идеальна. Это Кэнди. Вчера она долго возилась с моим двигателем, пока я настраивал ее маршрутный компьютер. У нас уже давно существует этот союз. Она подстраивает мне движок – я вожусь с ее электроникой. Подлетев к боксам, я нажал педаль реверса. «Поджигатель» встал на дыбы и резко сбросил скорость. Утопив ручку вертикальной тяги, я пошел на снижение. На стартовой линии стояло с десяток машин. Ахиро со своим «Камикадзе» был уже тут. Сегодня решили гоняться по схеме «питстоп». Этот тип гонки мы придумали недавно. Кто-то нарыл в Сети описание популярных в двадцатом веке гонок «Формула-1». Посовещавшись, мы решили стартовать с десятипроцентным заполнением баков. Когда топливо кончалось, каждый гонщик был вынужден приземляться для дозаправки на расположенных вдоль трассы питстопах. Я завис на высоте метр и медленно полетел к стартовой линии. Заняв свою позицию, я мягко опустил аэромобиль на песок и выключил двигатель. До старта оставалось еще несколько минут, и я, сняв сферошлем, отхлебнул пива. На старинных настенных часах было одиннадцать тридцать утра. Эти часы принесла Лора – они достались ей от бабушки. Внутри была архаичная батарейка на полтора вольта – такие до сих пор выпускают в некоторых странах, но в нашем городе найти подобную штуковину непросто. В конце концов я поставил в часы термозаряжающийся элемент и закрыл эту тему. Солнце поднялось достаточно высоко и выглянуло из-за соседнего небоскреба. Оно уже давно не было ярким. Дыхание города отгораживало людей от жарких, ласкающих кожу лучей. Помню, лет пять назад по сферовидению подняли шумиху о загрязнении городского воздуха, о недопустимости массовых выбросов, о парниковом эффекте, и все такое. Пошумели пару месяцев, и все затихло. Роботизированные фабрики продолжали работать, теплоотводы пыхтеть трубами, городу нужно жить. Пятьдесят миллионов человек не могут одновременно перестать есть, пить, одеваться, делать бесконечные покупки и выбрасывать тонны мусора. Сферошлем тихонько пискнул – до старта одна минута. Я с удовольствием натянул шлем, отгораживаясь от неприятных мыслей. Меня ждала гонка – свист ветра, адреналин, упругий руль в руках и синее небо.
Сигнал старта, как всегда, прозвучал неожиданно и резко. Сколько ни готовишься, а все равно кажется, что запаздываешь на долю секунды. Я вдавил педаль и одновременно потянул ручку вертикальной тяги. Рискованный шаг. Мощность двигателя делится сразу по двум векторам, и тот, кто предпочел остаться у самой земли, обычно вырывается вперед. Но на высоте сто-двести метров сопротивление воздуха на скорости в тысячу километров меньше, а значит, можно набрать большую скорость. Если бы все было так просто… Через пару минут впереди показался первый чекпойнт. Квадрат из светящихся огней со стороной пятьдесят метров на высоте двадцати метров от земли. Рядом со мной летел «Камикадзе» Ахиро, и мы уже почти нагнали остальных. Вдавив ручку вертикальной тяги, я резко пошел на снижение. Мой излюбленный маневр – «горка поджигателя». Задний горизонтальный стабилизатор на моем аэромобиле был управляемым. Потянув нужный рычаг, я направил нос «Поджигателя» вниз и с воем устремился к земле. «Привет, ребята!» При моем приближении нервы выдержали не у многих. Особенно пострадали новички. Они прыснули в разные стороны от пикирующего ярко-красного «Поджигателя», кажется, парочка даже промахнулась мимо чекпойнта. На огромной скорости я прошмыгнул в створки, на экране появилась цифра 1 – первый пройден. Маршрутный компьютер нарисовал на экране жирную стрелку влево и высоту 120. Я вывернул тугой руль, поднял нос машины и бросил мимолетный взгляд на уходящие вниз дюны. На этом все и кончилось. Внезапно наступила темнота и ватная тишина зазвенела в ушах. Что такое? Обрыв связи? За все десять лет я такого не припомню. Я почувствовал запах паленой пластмассы и еще другие характерные запахи. Так воняет только сгоревшая электроника. Сорвав шлем, я бросился к трансиверу. Над ним красноречиво вился сизый дымок. Обалдевший, я стоял над серебристым блоком со шлемом в руках, словно средневековый рыцарь над внезапно павшим ни с того ни с сего боевым конем.
– Что делать? – вслух спросил я сам себя. Сферошлем был единственным моим средством связи с внешним миром. Через него я покупал еду и одежду, платил за квартиру и зарабатывал деньги. Черт возьми! Я все делал с его помощью. С досады я влупил себе по коленке. За десять лет не удосужиться купить запасной блок! Идиот! Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться и побороть накатывающую панику. «Что делать? Что делать?..» – билось у меня в голове. Я так привык к закрепленному у стены блоку трансивера и тянущимся от него проводам к сферошлему, креслу и манипуляторам управления. Мне казалось, все это было тут вечно. Незыблемо и постоянно, как пирамида Хеопса. Я ведь даже не стирал с трансивера пыль. Я смотрел на него так же, как на стену. Просто скользил взглядом, не задерживаясь на деталях. А ведь я купил его пятнадцать лет назад. Мы с Лорой только поженились. Это была моя первая и последняя покупка, когда Лора чуть надула губки. «Зачем нам такая дорогая вещь?» «Это будущее, Лора, – ответил я ей, – надо идти в ногу со временем». В офисе у меня тогда стоял обычный виртуальный терминал. Пятнадцать лет… М-да-а. Пора бы уже и сломаться.
В тот день, двадцать пятого июня, я потерял часть своей памяти и взамен приобрел агорафобию в жесткой форме. Из больницы меня привезли домой спящим на носилках. Вкатили хорошую дозу снотворного, и проснулся я уже на своей постели. Я не виню врачей. От психиатрической клиники я отказался, а держать меня бесконечно в боксе нанохирургии они не могли. Я не считаю себя сумасшедшим. Мне просто не повезло. Не повезло фатально. Согласитесь, в одну секунду потерять все, что дорого, и получить взамен бесконечный, подкашивающий страх. Но я научился жить с этим. Может, кому-то моя жизнь в четырех стенах и покажется беспросветной и серой. Но я привык. Привык смотреть на мир через толстое оконное стекло или через сферошлем. Кстати, через сферошлем мне нравится больше. Там яркие краски и богатые звуки. А за стеклом лишь серая тусклость и редкий приглушенный гул. Теперь я стоял посреди кабинета с бесполезным шлемом в руке и думал, как мне быть дальше. «Выпью текилы», – принял я историческое решение. Я не очень люблю крепкие напитки. После того дня не могу пить больше одной-двух порций. Сразу начинает раскалываться голова, накатывает тошнота. В общем, эта бутылка текилы стояла в кухонном шкафчике уже лет восемь, может, больше. Кажется, ее принес Джек. Это еще в те времена, когда ко мне захаживали друзья. Тогда я еще называл кабинет гостиной. Мы так и не раскупорили бутылку. На меня накатила хандра, я барахтался в своем озере страха, а Джек все пытался вытащить меня, болтал без умолку, травил свежие анекдоты. Потом встал с кресла, похлопал по плечу и со словами «Поправляйся, дружище» ушел. Больше он не приходил. Трясущимися руками я достал бутылку и чистый стакан. Пить текилу из такой посуды – настоящее варварство, но мне сейчас было не до условностей. Откупорив бутылку, я налил убойную порцию и, зажмурившись, выпил. «Что же делать?» – спросил я у кухонного шкафчика и налил себе еще. После второй порции мне неожиданно стало легче. Не в смысле, что созрело какое-то решение, а просто стало наплевать. Итак… «Есть проблема? – обратился я к столу. – Сгоревший трансивер и моя чертова агорафобия». То, что это так называется, я узнал от доктора Гринсби. Его привел Дженкинс. Очень хороший специалист. Двести кредитов в час в его кабинете, пятьсот на выезде. Куча научных степеней и наград. Мой шеф был чрезвычайно озабочен. На мне повис проект стоимостью два миллиона, и, разумеется, фирма не могла терять такие деньги в связи с болезнью одного несчастного программиста. Потом в офисе поставили трансиверы для сферосвязи, и проблема разрешилась сама собой… Я налил третью порцию и с комфортом разместился за столом. Теперь я не собирался торопиться. Напьюсь… И все дела! Странно, но голова не болела. Да и никакой тошноты я не ощущал. Может, перескочил через две ступеньки? Внезапно мысли от анализа моего алкогольного опьянения перешли к теме болезни. А с чего я, собственно, решил, что не могу выйти из дома? По крайней мере до двери Дьякофа я смогу дойти. Дьякоф – это мой сосед. Последний раз я видел его пару лет назад, он заходил занять денег. Странный парень, и имя у него странное. В нашем секторе этажа всего две квартиры. Моя – в конце коридора, его – ближе к лифту. Я допил текилу и подошел к двери. Последний раз я открывал ее два года назад. «Надеюсь, петли не заржавели», – хихикнул я и храбро отодвинул задвижку замка. Приоткрыв дверь, я высунул голову и ощутил себя сродни Колумбу, открывающему Америку. В коридоре было сумрачно и пыльно. «А вдруг грохнусь в обморок посреди коридора?» – кольнула мысль. «Не грохнешься», – заявил кто-то внутри, уверенный и наглый. Я открыл дверь настежь и застыл на пороге, прислушиваясь к своим ощущениям. «Дойду», – решил я и сделал шаг. Моя нога, обутая в белую кроссовку «Найк», припечатала слой коридорной пыли, словно ботинок Армстронга лунный грунт. «Десять лет!» – сказал я громко. Но это еще не повод, чтобы не убирать тут. Я оглянулся. За порогом была моя, такая родная конура. Мое убежище, в котором я провел десять лет. Я двигался как во сне. Еще это было похоже на шаги водолаза на большой глубине. Мне казалось, что мои движения замедленны и плавны. А может, я дергался, как лягушка с подключенными электродами. В общем, так или иначе я добрался до двери Дьякофа и позвонил в звонок. Чувствовал я себя, как герой битвы при Фермопилах. Где фанфары, лавровый венок и все такое? Я снова позвонил. Никакого эффекта. Может, он съехал? Я посмотрел под ноги. Вокруг порога квартиры Дьякофа был такой же слой пыли, как и у меня. В двух метрах слева была дверь пассажирского лифта. Внезапно в мозгу возникло видение. Разъезжаются створки лифта, а за ними огромный силуэт. Кто-то с револьвером в руке. И ствол направлен прямо на меня. Я сцепил зубы. Ощутил мелкую дрожь в коленках. Казалось, ноги готовы бежать при первом импульсе мозга. Всего десять метров, и я снова у себя. Просто захлопнуть дверь – и никаких силуэтов, никаких револьверов. Че-ерт! Я не для этого вышел. Ну, револьвер? Ну, курок? Ну, пуля? Дальше-то что? Смерть? Так я уже, можно сказать, давно мертв. Все, что у меня было, я потерял. Даже себя. Кто я? Меня зовут Дерек, я программирую нанодвигатели. Десять лет назад в меня выстрелил обдолбанный нарк. Он убил мою жену Лору и меня. То, что я хожу и дышу, совсем не означает, что я жив. Я даже не помню, как я ходил в школу. Как звали моих родителей, мне сказали мои друзья… Бррр… Стоп. Какой револьвер? Кажется, я вынырнул на поверхность. Я стоял посреди коридора перед закрытой дверью Дьякофа, и меня била мелкая дрожь. «Если сейчас вернусь, – понял я, – больше никогда не выйду. Так и умру в своей конуре. Возможно, даже превращусь в скелет, прежде чем меня найдут. Судя по работе наших коммунальных служб, весьма реальная перспектива». Я повернулся и на деревянных ногах подошел к лифту. Секундное замешательство, и я нажал кнопку вызова. К моей радости, что-то там в шахте загудело, залязгало, в общем, кажется, лифт пошел.