Ознакомительный фрагмент
И в этом я был не одинок.
Группа итальянцев собралась неподалеку. Я подошел к ним поближе. Их было около сотни; боясь подойти ближе, они смотрели издали, смотрели и показывали пальцем. На их лицах застыло одно и то же выражение изумления. Они никогда не видели, чтобы люди так себя вели. Было просто немыслимо, чтобы итальянец, оказавшись на площади в центре иностранного города, станет пить, петь, орать, кричать, ходить голый по пояс и мочиться в фонтаны. Можете ли вы представить себе автобус жителей Милана, выгрузившихся на Трафальгарской площади и демонстрирующих прохожим свои татуировки? «Почему вы, англичане, так себя ведете?», спросил меня один из этих итальянцев, решив, что я тоже англичанин. «Потому, что вы – островная раса? Или потому, что вы не чувствуете себя европейцами?» Выглядел при этом он смущенным; он выглядел так, словно хотел мне помочь. «Это потому, что ваша империя распалась?»
Я не знал, что ответить. Почему эти люди так себя ведут? И для кого они так себя ведут? Напрашивался ответ, что для смотрящих на них итальянцев – военные пляски северных варваров и все такое – но мне казалось, что ведут они себя так в основном для самих себя. Где-то через час я подметил, что все время происходит одно и то же.
Выглядело это так: как только на площадь подходил новый суппортер, он принимался, обычно с приятелем, слоняться туда-сюда, время от времени что-нибудь выкрикивая или присоединяясь к чьему-нибудь пению. Потом они встречали какого-нибудь знакомого, и начиналось «братание». Братание сопровождалось дикими, чудовищно громкими звуками. Потом они встречали еще одного знакомого (новая порция шума), потом – еще одного (еще одна порция), и так до тех пор, пока их не набиралось достаточно – пять, шесть, иногда десять – чтобы образовать круг. Тогда, как после тоста, они начинали пить дешевое пиво или дешевое красное вино из огромной бутылки. Это происходило на предельной скорости, выпивка проливалась на лица, текла по шее и груди, смешивалась с потом и блестела на солнце. Потом начиналось пение. Время от времени, особенно во время особенно важных слов, члены круга принимались потрясать в воздухе сжатыми в кулаки руками, что, судя по всему, давало им возможность издавать более громкие звуки. После чего в дело вновь шла бутылка.
Круг распадался, и цикл повторялся снова. Повторялся опять. И опять. По всей площади маленькие группки толстых, здоровых мужчин что-то пели и выкрикивали друг другу.
Рядом со мной стояла вылитая копия Мика, с усиками аля Хичкок. К его огромной грудной клетке был прижат небольшой черный предмет. То был фотоаппарат. Так как человек ощутимо покачивался из стороны в сторону, съемка давалась ему с определенными усилиями. Он был весь поглощен процессом. Я не мог понять, что он снимает; судя по тому, куда был направлен объектив, он снимал свои ноги. Я попытался завязать с ним некое подобие разговора.
Я спросил, зачем он снимает. Я пытался понять, для чего эти люди проделали весь этот путь, да еще заплатили за это такие деньги, чтобы делать то, что делают сейчас. Поглощать огромные количества дешевого пива. Бесконечно распевать английские футбольные песни. Фотографировать свои конечности. Разве тем же самым нельзя заниматься дома? Ведь сам матч, в конце концов, показывают по телевизору?
Он ответил, что снимает для того, чтобы сохранить воспоминания об этом «выезде».
«Это ведь здорово, разве не так?», сказал он.
Я спросил, знает ли он, где мы находимся.
«В Италии», ответил он. «Мы в Италии». И добавил, как бы для большей ясности: «В стране гребаных макаронников».
Я сказал: «конечно, конечно, я знаю, что мы в Италии. Но где именно в Италии?«
«В Ювентусе», ответил он после небольшой паузы, видимо, ожидая подвоха. И снова авторитетно добавил: «Гребаные макаронники».
«Город называется „Ювентус“?, спросил я.
«Ага, блдь», ответил он. Пауза. «Гребаные макаронники».
Я попробовал намекнуть, что город называется не Ювентус – так называется футбольный клуб, «Ювентус» из Турина – но нельзя сказать, чтобы мне это удалось. Да и потом, он не был показательным примером: большинство тех, с кем я говорил, знали, где они находятся. Он был типичен в другом: у всех были фотоаппараты. Далеко не все захватили с собой во что переодеться или, например, зубную щетку; но фотоаппараты взяли с собой все. Поездка в Турин была для них гораздо больше, чем просто поездка на футбол; то было развлечение, приключение, то, что бывает раз в жизни: экскурсия столь особенная, что все хотели иметь снимки на память. И я подумал: это пародия на отдых заграницей. Правда, это не было пародией. Это и был отдых заграницей. У их родителей, твердили они мне, не было такой возможности посмотреть мир, как у них.
Но чем был для них этот мир? До того, еще в самолете, я видел, как группа суппортеров рассматривала фотографии с предыдущего выезда. Это выглядело как ритуал: по дороге к новому месту назначения рассматривать снимки с предыдущего. Фотографии, кажется, были сделаны в Люксембурге. С другой стороны, они могли быть сделаны в Барселоне. Или Будапеште. Или Валенсии. Или в Париже, Мадриде и даже в Рио, везде, где побывали отстраненные от всех этих поездок суппортеры «Манчестер Юнайтед» за последнюю пару лет. Дело было в следующем: место не имело никакого значения. На каждом снимке, если только он не был сделан в дьюти-фри, было одно и то же: три-четыре парня (причем чаще всего одни и те же три-четыре парня) стоят; сидят; лежат.
Вернулся Мик и указал мне на другой конец площади, где сквозь толпу медленно пробирался серебристый «мерседес». За рулем в ярко-фиолетовом костюме восседал черный с мясистой физиономией и двойным подбородком. На заднем сиденьи сидели еще двое, оба тоже черные. Один, как я узнал позже, был Тони Роберте. Второй – Рой Даунс.
Наконец-то Рой приехал.
Тони до того мне никто не описывал, но человека с такой внешностью забыть просто невозможно. Тощий и очень длинный – он явно был выше всех здесь присутствующих – и у него была высокая, стильная прическа. Короче, Тони был один в один Майкл Джексон. Даже цвет кожи у него был такой же. На одно-единственное короткое мгновение – серебристый мерседес, водитель, эффектное появление – я подумал, что это действительно Майкл Джексон. Ну да, здорово: Майкл Джексон – фан «Манчестер Юнайтед». Но нет, какая жалость: Тони оказался не Майклом Джексоном. Тони оказался всего лишь человеком, потратившим уйму денег и времени на то, чтобы быть похожим на Майкла Джексона.
Теперь я опишу гардероб Тони. Вот что я увидел на нем за время его пребывания в Турине (тридцать часов приблизительно):
1. Светло-желтый и весьма модный спортивный костюм, призванный обеспечивать больший комфорт во время долгого путешествия на мерседесе.
2. Пастельно-голубая майка (в синьку, что ли, ее окунали?), кепка и льняные брюки – в этом он вскоре вновь появился на площади, часа в четыре.
3. Кожаный костюм, для посещения непосредственно игры.
4. Легкая шерстяная куртка в паре с оливково-зелеными брюками – для вечера, когда после футбола все собирались в баре.
5. Дорожный костюм для обратной дороги (розовый спортивный, с розовыми же кроссовками).
Позже, в «кожаную фазу», я спросил Тони, чем он зарабатывает на жизнь; он ответил, что «иногда играет в спекулянта»: целыми секторами выкупает билеты на концерты поп-звезд и важнейшие спортивные события на Уэмбли и в Уимблдоне и продает их по спекулятивной цене. Также я слышал, что время от времени он работает водителем у Урагана Хиггинса, чемпиона по снукеру; что он танцует джаз; и даже снимается в порно-фильмах. В общем, его профессия, сделал я вывод, ничем не отличается от профессии многих приехавших в Турин – профессия заниматься «тем-сем», и большого значения, чем именно «тем» и чем именно «сем», это не имеет.
Рой Даунс был другим. С того самого момента, как Мик рассказал мне про Роя, я старался узнать о нем как можно больше. Так, я узнал, что совсем недавно он отсидел два года в болгарской тюрьме, куда попал после того, как перед матчем между «Манчестером» и тамошним «Левски-Спартаком» вскрыл сейф в гостинице; что он очень редко смеется, и вообще очень редко говорит. Мне говорили, что у него всегда «немеряно» денег – целые пачки двадцати– и пятидесятифунтовых купюр. Что в Лондоне у него квартира с видом на реку. Что на матчах он всегда сидит на центральной трибуне, а не стоит вместе с остальными суппортерами за воротами, а билеты ему бесплатно дают сами футболисты. Что он – завсегдатай элитных клубов: если вам нужно оставить для Роя сообщение, лучше всего сделать это в «Стрингфеллоу», в ночном клубе на Верхней Сэйнт-Мэри Лэйн, в Лондоне, где на входе стоят вышибалы в строгих костюмах, а внутри все в хромированных зеркалах (однажды зимой, вечером во вторник, точнее, уже ночью, я зашел туда; внутри была компания мужчин, явно выпивших слишком много, и молоденькие секретарши в черных мини-юбках, а меня пустили туда только после того, как я упомянул, что ищу Роя).