Тэк-с, а что у нас в алгоритме? Вероятные кандидаты на успешное покушение… нет, не подсказывай, я попробую угадать… Ну конечно! Спящий, до чего оригинально! Лисославушка, ты хоть представляешь, сколько на этого нава хотя бы за последнюю сотню лет покушались?! Видимо, не представляешь, как и многого другого!
Ладно. Идею твою, Лисославушка, я понял – астрологический анализ на качественно новом уровне, которого ни один традиционно работающий астролог позволить себе не может! Квазары там всякие, пульсары… забавная идейка. Предполагает, разумеется, что «ласвегасы» только-только приучились лаптем щи хлебать, но это уже детали…
Хм. Чела твоя программа нашла и впрямь забавного, а вот про главный ляп я тебе скажу. Только не сейчас. Позже. Чуть позже».
* * *Олень стоял очень неудачно.
Конечно, можно было пытаться стрелять и так. Но мгновений, необходимых пуле, чтобы рассечь наполненный туманной взвесью утренний воздух, вполне может хватить проклятому животному, чтобы поднять голову… или выкинуть еще какую-нибудь гадость.
Стрелок почувствовал, что начинает злиться.
Это было плохо. Это было очень плохо, потому что вместе со злостью он почувствовал еще и влажные прикосновения шальных капель, холод, пока еще осторожно начинающий покусывать лишившиеся защиты перчаток руки… упругую твердость подстилки под локтями и запах травы.
Ни к черту!
Он медленно убрал палец за пределы спусковой скобы.
Его мишень казалась маленьким пятнышком, едва больше паутинных нитей прицела, в перекрестье которых она, словно крохотный паучок, надежно угнездилась. Тысяча ярдов – не шутка, собственно, точный выстрел теоретически был за пределами возможностей его винтовки. А влажный воздух, добавляя в задачу лишний «Большой Икс», делал решение почти невозможным.
Но, кроме технических характеристик, в мире иногда появляется еще кое-что…
Стрелок моргнул. Вдохнул-выдохнул, затем на пару секунд задержал дыхание…
Сначала из мира ушли звуки. Шорох травы, щебет проснувшихся птиц – последним пропал стук его собственного сердца. Потом пропали краски, оставив лишь черное перекрестье прицела и полдюжины оттенков серого за ним.
Потом пропал и сам мир, сузившись до «тоннеля реальности», заключенного в черные кольца оптики. Отныне и вовек вселенная начиналась от передней линзы объектива и заканчивалась продолговатым пятнышком там, впереди.
Стрелок ждал.
Впрочем, назвать это ожиданием – значило бы не сказать почти ничего. Состояние «боевого равнодушия» имеет с обычным ожиданием примерно столько же общего, сколько нервно расхаживающий по платформе в ожидании опаздывающей электрички пассажир – с возвышающимся на той же платформе фонарным столбом. Так ждет восхода солнца высящийся среди травы замшелый валун с плоской вершиной – он уже видел его миллионы раз и столько же увидит вновь, и время для него – меньше, чем ничто…
И время отступило и потекло где-то рядом, не касаясь стрелка.
Мгновение-вечность позже олень, так и не подняв головы, переступил на шаг – и, прежде чем мозг стрелка успел осознать увиденное, палец уже шевельнулся, довыбрав остаток хода спуска. Щелкнула, срываясь вперед, титановая игла, раскаленные газы потекли вдоль нарезов – и пуля унеслась вдаль, ввинчиваясь полированными боками в холодный воздух.
Там, впереди, уже растратив в полете большую часть энергии, она просвистела, снижаясь, над спиной оленя и врезалась точно в центр жестяной банки из-под кока-колы, стоявшей на плоской вершине замшелого валуна.
Аккуратно отложив винтовку, стрелок перевернулся на спину. Достал из внутреннего кармана куртки бумажник, раскрыл, вытащил небольшой, глянцево блеснувший прямоугольник фото.
– Прости, что заставляю тебя мокнуть, – беззвучно прошептал он. – Просто хотел сказать, что этот выстрел я посвящаю тебе.
* * *– Что ЭТО?
Вопрос был, что называется, из разряда риторических – стоящий навытяжку бледный Лисослав никак не мог знать содержания сложенного пополам бледно-лилового листка.
Именно это он и сообщил.
– Ах, ты не знаешь, – мягкое контральто прозвучало почти вкрадчиво. – Что ж, я развею мрак твоего невежества! В этой записке обер-воевода Болеполк изволит сообщить, что в ходе проверки оперативной памяти своей машины он обнаружил «неадекватно удаленную» программу с твоими копирайтами. И любезно взял на себя труд проверить ее. Угадай, что он выяснил в результате проверки?
Лисослав явно не жаждал заниматься гаданием.
– А выяснил он следующее, – продолжила его собеседница, – потратив уйму усилий на учет всевозможных «минимально влияющих» переменных, ты упустил из виду один пустячок. Маленький такой пустячок, всего лишь несколько десятков тонн. В масштабах космоса меньше, чем пылинка. Ты все еще не догадываешься, о чем идет речь, а, дружинник?
– С-станция?
– Надо же, – взгляд, которым был вознагражден Лисослав за свою догадку, в чуть иных условиях вполне мог обернуться «Кольцом Саламандры» отнюдь не самого низкого уровня. – Угадал. Это орбитальная станция челов, которая вращается над нашими головами!
Лисослав молчал.
– Обер-воевода, – произнесла его собеседница двумя минутами позже, сообразив, что без применения сильнодействующих магических средств никаких вразумительных звуков из дружинника извлечь не удастся, – был настолько любезен, что пересчитал данные по интересующему нас объекту с учетом этого «пустячка». Как думаешь, какой результат он получил?
– Д-другой срок?
– Другой срок, – медленно процедило контральто, – это очень мягкое определение. Я бы даже сказала, неоправданно мягкое. Остаток времени составляет две недели вместо предполагавшихся, по твоим расчетам, пяти месяцев – я назову это человским термином цейтнот, хотя в данной ситуации меня отчего-то тянет воспользоваться лексиконом Красных Шапок!
Лисослав молчал. В данный момент ему явно не требовался суперскалярный компьютер для предсказания будущего. Мрачного будущего. Своего будущего. Причем самого ближайшего.
– Пшел прочь!
– И что теперь? – едва дождавшись, пока за незадачливым дружинником захлопнется дверь, вполголоса осведомилась сидевшая на диване девушка. – Мы отказываемся от Плана?
– Нет… – устало выдохнула хозяйка кабинета. – Нет. Мы не будем отказываться от Плана. Просто… придется действовать куда быстрее, чем мы предполагали ранее. Быстрее – и грубее.
– Но, – озадаченно возразила девушка, – если мы по-прежнему собираемся придерживаться тактики неиспользования мощных заклинаний, две недели – это совершенно недостаточный срок! В таких условиях я не могу гарантировать даже пятнадцатипроцентную вероятность повиновения объекта. Он никак, ну никак не успеет обзавестись столь высоким уровнем влюбленности, который смог бы скомпенсировать хотя бы ил…
– Значит, будем действовать совсем грубо.
– Или, – неуверенно произнесла фея, – может быть, мне все же попробовать убедить его? Эти заокеанские челы порой такие наивные… а третий вариант «сказки», которую мы готовились ему скормить, очень даже…
– Нет! – отрезала жрица. – Если этот чел и вправду хорош настолько, насколько это требуется для Плана, он рассмеется тебе в лицо.
Лично я, – добавила она после секундной заминки, – предпочитаю действовать наверняка, не отвлекаясь на то, что у исполнителя в последний миг сдадут нервы. Пусть неизящно – зато надежно.
– Может быть, – фея была явно раздосадована произошедшим, иначе вряд ли позволила бы себе столь дерзкий стиль общения, – тогда проще использовать голема?
– С удовольствием, – криво усмехнулась ее собеседница, – как только ты создашь голема, способного справиться хотя бы с рядовым гаркой.
* * *– А зачем эти вставки? – поинтересовался Баслим Турчи. – Давай отталкиваться только от дневника.
– Тогда вообще никто и ничего не поймет, – отозвался конец. – Парнишка рассказал только о том, о чем знал, а мы должны подать эту историю со всеми подробностями.
– Ну-ну, – недоверчиво хмыкнул шас, переворачивая страницу. – Так… а почему здесь повествование от первого лица?
– Литературная находка, – высокомерно проворчал конец. – Не тебе судить. Давай читай!
– Мне это еще продавать.
– Вот и проникайся.
* * *Хеллоу, бойз! Май нейм из Крис Рид, ай воз борн… ладно-ладно, шучу. На самом деле я без проблем говорю по-русски… ну, если совсем уж честно, то почти без проблем – точный смысл некоторых специфических идиом мне непонятен, но об их значении я обычно догадываюсь. Оно у русских, как правило, однообразно, это значение.
А зовут меня действительно Крисом. Если желаете обратиться ко мне официально – Кристофер Эдвард Рид-младший. Или второй. Это означает, что имя у меня точь-в-точь такое же, как у папули – он утверждает, что был против, но мамуля настояла. Сказала, так ей будет проще – из двоих на ее вопль кто-нибудь один да прибежит.