— То же, что и в космосе, — сурово ответил Советник, снимая очки. — Вы еще молоды и неопытны в деле разрешения конфликтных ситуаций…
Советник вполне мог бы сказать: «трусливы и бездарны», но Президент был все-таки бездарен только в военном деле, поэтому Советник выбрал формулировку помягче.
— К нам приближаются самые лучшие силы Поднебесной, — замогильным голосом повторил Президент.
— А у нас в руках арсенал, способный удовлетворить потребности трех таких Империй, — возразил Советник.
— Мы не умеем драться… — Президент обреченно вздохнул, — и за месяц этому не научишься.
— Верно. — Советник потер виски и покосился на главу страны. — Но мы умеем делать деньги и тратить их так, чтобы они приносили прибыль.
— От Поднебесной нам не откупиться. — Президент махнул рукой. — Они желают получить все. Целиком и полностью!
— Мы и не станем откупаться от захватчиков. Оружия у нас предостаточно, к тому же вся наша планета практически единый военный завод. Мы купим армию.
— Что? — Президент понял все еще раньше, чем задал вопрос, но возглас удивления был связан не с самой идеей, а с ее практическим воплощением. — Все линии по выпуску боевой электроники и андроидов принадлежат Империи, потому, даже являясь монополистом в области производства оружия и боеприпасов, мы бы не смогли создать боевые подразделения…
— Пока кто-то не изобрел вилку, все спокойно ели руками, и никого такое поведение не шокировало, — заметил Советник. — Вся электроника и бескровное пушечное мясо андроидов только приложение к человеческой агрессивности офицеров. Чтобы взглянуть в прицел, нужен всего только глаз. И неважно, кому он принадлежит: человеку, киборгу или андроиду…
— Вы что, предлагаете раздать оружие сотрудникам и, назначив им двойную оплату, вывести такое ополчение навстречу боевым роботам?!
— Сомневаюсь, что наши работники настолько лояльны, — усмехнулся Советник. — Конечно же, им дороже собственная жизнь. Работать на вас или на Поднебесную — им все равно. В войне заинтересованы только хозяева, то есть мы с вами. Возможно, из безнадежных романтиков мы все же наберем пару батальонов ополчения…
— Зачем?
— Чтобы они разворачивали системы обороны до подхода главных сил.
— Да каких еще сил! — Президент почти взревел. — У вас что, в «заначке» есть пара миллиардов заскучавших гвардейцев?!
— Нет, господин Президент, у меня есть агентурная сеть во всех кабаках как захваченных, так и не тронутых пока Поднебесной миров. Миров чертовски разных, но согласных между собой в одном: деньги не пахнут, особенно если они из золота… Да, еще одно обстоятельство: завсегдатаи этих местечек в один голос утверждают, что побить Поднебесную можно, но патроны почему-то кончаются слишком быстро.
— Это что значит?
— Можно понять так, что андроиды Империи непобедимы, а можно — что все захваченные планеты не имели средств на оборону. У нас нет выбора, поэтому не будем вдаваться в психоанализ…
— Возражаю, — перебил Советника Президент. — Вы, насколько я понял, говорите об уцелевших в схватке с Империей солдатах, предлагая принять их на службу. И я хочу знать, почему они проиграли, прежде чем узнаю это на собственном опыте. Я не хочу погибнуть из-за того, что поставлю все на неудачников!
— У всех найдутся разные причины, однако вы не вникли в мою идею до конца. Нам нужны, во-первых, специалисты, во-вторых, ветераны, в-третьих — если дело дойдет до рукопашной — бойцы. Их моральный дух будут поддерживать совершенно разные стимулы: для бывших воинов это будет реванш за унижение их родины, для наемников с независимых пока планет — куш, но в результате мы получим боеспособную армию. Не напоминайте им слишком часто о бесславных битвах, и они сплотятся… Вот и весь психоанализ…
— А командиры? Инфраструктура? Языковые и культурные различия? — Президент схватился за голову. — Это авантюра, Советник, чистейшая авантюра! Такая армия не сможет не только воевать, но и собраться для смотра!
— Тогда теряйте свою планету и бизнес, мне жить осталось немного, так что я пострадаю меньше вас. — Советник усмехнулся и прикрыл желтоватые глаза сухой ладонью.
Президент долго ходил по кабинету, прежде чем спросить глухо, но спокойно:
— Вы уже отдали приказ об отмене всех транспортных рейсов?
— Да, господин Президент, я был уверен, что вы поступите разумно, и позволил себе опередить события, тем более что сейчас дорога каждая секунда. Весь флот Необулы в полете. К вербовочным пунктам.
— Постой, постой, любезный друг, ты же обещал мне «любовный роман» из античной жизни! — Алена, улыбаясь, отложила листки с первой главой в сторону.
— Ничего не могу с собой поделать, принцесса, — разводя руками, ответил я, — словно диктует кто-то. Закрываю глаза и вижу Элладу, раскинувшуюся не по берегам и островам Эгейского моря, а среди звезд… Ты считаешь, что это неудачный прием?
— Да нет, пиши как хочешь, только не забывай о моей просьбе, — снова улыбнувшись, попросила она.
— Будет тебе любовь, подожди, — я заглянул в книгу, выискивая следующий эпиграф.
Мне не мил стратег высокий,
с гордой поступью стратег,
С дивно-пышными кудрями,
с гладко выбритым лицом!
Пусть он будет низок ростом,
пусть он будет кривоног,
Лишь бы шел он твердым шагом,
лишь бы мощь в душе таил.
АрхилохГлава 2
Планета Салмидесс. 4.11.2352 г. н. э
Генерал Эсимидос
— Генерал? — Советник переступил с ноги на ногу и оперся на изящную трость. — Генерал Эсимидос?
Мужчина, до последнего момента методично щелкавший длинными ножницами над кроной декоративного куста, бросил на Советника короткий взгляд и вернулся к своему занятию.
— Вы не помните меня? — спросил гость.
— Более того: я вас не знаю, — ответил поставленным голосом генерал, продолжая работу.
— Да, годы не красят. — Советник вздохнул. — Разрешите мне присесть?
Эсимидос кивнул на стоящий посреди ухоженной лужайки шезлонг и сказал:
— Отдохните, конечно, я и сам начинаю понимать, что за штука старость. Но после того, как ноги смогут снова удерживать вас над почвой, — двигайтесь далее.
— Красивая композиция. — Советник обвел тростью живописно высаженные кусты и невысокие деревья. — Этот сад — настоящее произведение искусства.
— Спасибо, — буркнул генерал и прекратил щелкать ножницами.
Он немного постоял, закрыв глаза, затем бросил ножницы прямо себе под ноги и, не оборачиваясь к гостю, спросил:
— Ты не ошибся, Советник?
— Нет, генерал, мне нужен именно ты…
— Я поклялся всеми богами, что не вернусь на Необулу. Ты это знаешь.
— Знаю, Эсимидос.
— Так зачем же ты пришел?
— Попросить у тебя прощения за то, что мы заподозрили тебя в попытке прибрать к рукам «Нео» и изгнали…
— Да? — В вопросе генерала не было обиды, скорее горькая ирония. — Первые годы я страдал, я не находил себе места от гнева и желания отомстить, потом я остыл и начал собирать разведданные, чтобы продумать и подготовить вторжение, грамотное и молниеносное. И вот, когда все было готово, я почувствовал тяжелую и глубокую усталость. Не осталось ничего: ни обиды, ни злобы, ни жажды мстить за чудовищную несправедливость. Одна пустота. Я вдруг понял, что прожил свою жизнь, руководствуясь жалкими инстинктами, незрелыми эмоциями тупоголового вояки, амбициями малограмотного политика… Мне тогда страшно захотелось сделать хоть что-нибудь нужное. Не всему человечеству, это глупость. Только себе, но ведь как раз через разумное возвышение себя можно составить формулу удовлетворения всех. Если я счастлив, то мне нет резона обижать других… Я создал этот сад…
— Да, это поистине достойное творение, — совершенно серьезно согласился Советник. — Я, собственно говоря, только по репродукциям твоего сада в последнем выпуске «Планетографа» и узнал, где тебя искать.
— Я отошел от прежних дел и скрываться, жертвуя для этого признанием в важных для меня сферах, просто не хотел. — Генерал пожал плечами и, достав из-под куста графинчик с лимонадом, наполнил высокий стакан. Он протянул напиток Советнику и повторил: — Я доволен своей жизнью и принимаю твои извинения, только ты не за этим пришел ко мне, Советник. Зачем? Советник не спеша выпил лимонад, утер платком и без того сухой лоб и ответил:
— Воздушная Армия Поднебесной в четырех неделях пути от Необулы…
Генерал покосился на Советника и, выудив из-под куста второй стакан, налил себе лимонада тоже. Он выпил напиток, с усилием провел ладонью по лицу, словно стирая грим, и, вздохнув, произнес: