В какой-то момент она ощутила себя на корабле.
«Лидор» уже был близок к границам системы. Тишина на палубе. Тишина в кубриках. Нет обычной музыки младшего техника, нет гомона команды в кают-компании… тишина, пустота и приглушённые светильники в переходах…
Из рубки управления вышел Клемент, автоматически кивнул Леприце и сделал несколько шагов по коридору. Потом остановился. Обернулся…
Леприца вздрогнула от его взгляда и очнулась на берегу.
Оказывается, её подвели к мертвецам.
Она хотел спросить: «Этих тоже?» Но вопрос был лишним. Если уж подвели…
Тогда она села рядом с ними на песок и сидела, пока мертвецы не поднялись и не разошлись с той же скупостью на благодарности, что и живые.
Потом к ней подошёл Биток. Ещё более грязный и усталый, чем она сама.
Два землянина сидели ночью на мокром песке плачущего мира.
– Я только что была на борту «Лидора», – тихо сказала Леприца.
Биток немного подумал и ответил:
– Холодно.
– Десанту не бывает холодно, – бесцветно возразила Леприца. – Десанту бывает свежо.
А потом без всякого перехода рассказала о своих наблюдениях:
– Я думаю, что всё дело в разуме этой планеты. Врождённая экстрасенсорика аборигенов высвобождается в момент триумфа одного из них, фокусируется на нём и прочно лепится к достойному. Так получается наг. Лиаифа говорил именно об этом. Нужды идти ко дворцу не было. Награждают не наги… Знаешь, они полагают меня богиней, и, пока они так думают, я богиня и есть.
– Может, тогда избавишь меня от этого? – предложил Биток, протягивая Леприце руки.
– Нет, – спокойно отказала Леприца. – У меня есть идея получше. Через сутки, максимум двое, «Лидор» перейдёт на гипердрайв. После этого я не смогу до него дотянуться.
– А сейчас можешь?
– Мне бы ещё самую малость силы, и я бы вернулась на корабль.
– Ты думаешь, они могут любить тебя больше, чем сейчас? – подумав, спросил Биток. – И от этого переизбытка ты вознесёшься и догонишь катер?
– Думаю, да. И ты мне в этом поможешь.
– Как?
– Ты предашь меня. Возьми лодку и плыви на ту сторону залива. Найди кого-нибудь из нагов. Не может быть, чтобы погибли все. Скажешь, что мы тут все перепились, приведёшь стражников. Возьмёте меня тихую и тёплую.
– Они мне не поверят.
– Поверят. У тебя есть мотив.
Биток молчал, глядя на тёмную гладь залива.
– Корнелиус изуродовал тебя, – напомнила Леприца. – А я тебе в помощи отказала. Попросишь, чтоб они освободили тебя от шерсти взамен на мою шкуру. Они поверят. А если и сам Корнелиус уцелел, то всё вообще пройдёт как по маслу.
– Если я найду Корнелиуса, можешь считать меня покойником… Я сдерживаться не буду. Как это он сказал: «что может быть хуже нереализованных безобразий»?
– «Фантазий», Биток. Он сказал «фантазий». Тебе придётся сдерживаться, сержант. Потому что я приказываю тебе сдерживаться.
Биток молчал. Тогда она сама продолжила:
– Меня схватят. Покричат, конечно, маленько помучают… народ меня возлюбит ещё крепче и… «разрешите подняться на борт, сэр»?
– А я?
– А ты останешься здесь, – жёстко сказала Леприца. – Так получилось. Сам видишь, какой расклад.
– Так, может, ты меня сперва перенесёшь? На корабль?
– Нет, Биток. Теперь мне многое открыто. Любви всей планеты не хватит, чтобы наг сумел кого-то телепортировать. Прогулки по воде и полёты по небу – пожалуйста. Но мгновенное перемещение – только для одного.
– Я понял, командир, – просто сказал Биток. – Но есть ещё одна проблема.
– Нет никакой проблемы, солдат, – уверенно возразила Леприца.
– Есть, – заупрямился Биток. – В этой пустыне я не вижу возможности для «перепоя»…
– Сейчас увидишь, – пообещала Леприца. – Смотри, они уже идут.
К ним неуверенно приближались несколько неясных в свете костров фигур.
– Достойная, – окликнул Леприцу голос из темноты. – Нас много, и мы хотим есть. Скамьи сколотили из лодок. Тебе нужно назвать тех, кто будет сидеть с тобой. Твои апоскамы исполнят распоряжения о том, где нам взять хлеб и воду…
– Вы будете моими апосками, друзья, – сильным голосом заявила Леприца, поднимаясь с песка. Биток заметил, что её кожа и одежда чисты и дышат свежестью. – И пусть огни не гаснут до восхода, я хочу, чтобы эту ночь навсегда запомнили те, кого вместе со мной убоялся дьявол!
Они быстрым шагом прошли к кострам. Одного взгляда для Битока было достаточно, чтобы понять – жгли лодки.
– Как тебя зовут, уважаемый? – обратилась Леприца к ближайшему неофиту.
– Ретоп, – склонился он в почтительном поклоне.
– Я хочу, Ретоп, чтобы моими апосками были десять человек, которые сейчас оказались ближе всего ко мне…
Тренированным взглядом Биток отметил множественное перемещение в полутьме. Но свалки не было. Видать, народ привык играть честно.
– Теперь, Ретоп, отведи меня и моего брата Битока на наши места, – сказала Леприца. – А апоскамы мои пусть пойдут от костра к костру, чтобы нести слово моё. И слово моё такое: все люди должны поделиться на группы по десять человек. Группы будут сидеть вокруг костра на скамьях, и подле них должно быть развёрнуто полотнище, на котором они смогут разложить еду. А еду мы найдём у берега. Ты, Ретоп, найди мне три меха. В один набери воду залива, в другой насыпь песок пустыни, третий же наполни камнями со дня моря…
В волосах Леприцы вновь ожили тоненькие змейки молний, хорошо заметные в ночной полутьме.
– Остальные апоскамы должны обойти костры вокруг меня и принести мне от каждой группы по три меха…
Они ушли. А Биток присел поближе к Леприце, будто собака, жмущаяся к своему хозяину в дождь, в непогоду. Говорить, вроде, было не о чём. Но Биток придумал:
– На Базе загляни в хозчасть, командир. Анюта Акимова там работает, чёрненькая. Привет передай.
– Передам, сержант, – спокойно сказала Леприца.
– И неспех этих, с АСС поторопи, ладно?
– Не вибрируй, сержант, – осадила его Леприца. – Мы все умираем солдатами. Главное – выполнить приказ!
Заскрипел песок в разных направлениях, апоскамы возвращались почти одновременно – с пустыми мехами в руках и горящей верой в груди. Вскоре от берега пришёл Ретоп, осторожно прижимая к животу три раздутых меха.
Леприца приказала разгрузить Ретопа, а потом разделить содержимое полных мехов между пустыми. Биток почему-то не удивился, когда делёж прекратился не в связи с опорожнением первой тройки мехов, принесенных Ретопом, а по причине отсутствия пустых мехов как таковых. Потом она отправила своих апоскамов раздать полные мешки группам, сидящим около костров.
– У нас был приказ исследовать этот мир, – напомнил Биток. – Мы не выполнили его.
– Главная задача, сержант, вернуться и доложить, – спокойно поправила его Леприца.
Потом они молчали, пока не вернулись апоскамы. Только тогда Леприца спросила Битока:
– Брат мой, что ты сегодня будешь есть?
– Дичь, – устало сказал Биток. – Хочу фазана в ананасовом соусе, фаршированным грибами с анчоусами, гарнир – рис с яйцом, а ещё – салат «Столичный».
– С анчоусами?! – переспросила Леприца. – Эк тебя звездануло. А как по мне домашняя птица вкуснее. Так. Ну, посмотрим…
Она кивнула одному из апоскамов. Тот с готовностью развязал мех и вытряхнул на парусину с десяток отблёскивающих жестью металлических банок.
– Не стесняйтесь, друзья мои, – ободрила Леприца. – Саморазогревающиеся консервы. Тушёнка из курицы, гречка… Так. А тут у нас что?
В следующем меху был хлеб. Обычный армейский хлеб. Пахнущий плесенью и прогорклым сыром.
– Чай, кофе, капучино? – вновь обратилась Леприца к Битоку.
– Чинзано! – насмешливо ответил Биток.
Леприца кивнула апоскаму, всё ещё удерживающему нераспечатанный мех. Тот немедленно принялся разливать содержимое по кружкам.
– Только осторожнее, ребята, – предупредила Леприца. – Это не ваша перебродившая брюква…
– Спирт? – уточнил Биток, принюхавшись.
Кто-то у соседнего костра громко закашлялся. Раздался дружелюбный смех. Звуки сильных ударов по спине…
– Только не налегайте, – предостерегла своих апоскамов Леприца. – Думаю, нам этим пойлом ещё несколько раз вечеринку обнести придётся…
– Леприца – величайшая из достойных! – провозгласил Ретоп несколько минут спустя. – Ну, да, – спокойно откликнулась Леприца. – Наверное, именно поэтому один из вас ещё до утра меня предаст…
5. Борт катера «Лидор» (не канонизирован)
Армия не знает ненависти.
Только справедливое возмездие неприятелю за препятствия к исполнению поставленной задачи.
Армия не знает любви.
Только вера и взаимовыручка личного состава.
Устав Внеземелья. ИстиныНа третьи сутки карантина в два часа ночи Леприца поняла, что в герметичном боксе изолятора она не одна. Не ревела сирена, и не вспыхивали оранжевые проблесковые маяки, – сигнализация никак не отметила появление Битока. Вернулся кошмар, который, казалось, навеки остался в прошлом. – Карантин? – Губы Битока презрительно скривились. – Так-то экипаж отблагодарил тебя за сговорчивость? – Биток? – спросила она. Сержант знакомым движением пригладил роскошные волосы на месте фиолетовой плеши и красивой улыбкой обнажил белоснежные зубы: – Что? Не похож? – Славное личико, – улыбнулась Леприца. – Я вижу, наги за ценой не постояли.