Я медленно попятился, согнувшись в три погибели, так, чтобы голова не особенно высовывалась над телом парового демона. Когда Паук приблизился вплотную, прятаться стало негде.
Паук снова взвизгнул, но теперь уже не от радости, а от ярости, и выстрелил еще раз.
При этом он поскользнулся в луже ракетного горючего, вонявшего здесь по его милости. Он попытался встать, но снова оступился и, как на коньках, заскользил по маслянистой жидкости. РТ-9 стекало с его округлого брюха, заливало ноги и даже верхушку прозрачного купола забрызгало. Самое время попасть в это яблочко, А.С.! Я резко отскочил и судорожно замахал руками, повернувшись в сторону лачужки. Арлин я не видел, поэтому, указывая на Паука, что было мочи заорал:
— Ну, давай же, дура чертова, стреляй в него скорее, а то поздно будет!
Моя подруга, конечно, не могла меня слышать с такого расстояния. Иначе я бы никогда в жизни не осмелился произнести эти слова.
В черном дверном проеме предполагаемой станции наконец расцвел маленький красный бутон, быстро превратившийся в огненный хвост последней ракеты, которая у нас оставалась. Я ничком бросился на пол и закрыл голову руками, судорожно соображая, не вывозился ли сам ненароком в ракетном топливе…
В голове по-прежнему стоял такой сильный звон, что звук взрыва я расслышал как бы издали, словно в ушах торчали ватные тампоны. Взрывная волна травмировала вывихнутое плечо. Пролежав еще какое-то мгновение с закрытыми глазами и руками, прикрывавшими голову, я все же отважился разомкнуть веки.
Проклятый Паук пронзительно визжал и всеми своими железными лапами колотил об пол, пытаясь сбить языки яркого, белого пламени, как один из тех монахов Вимса, который в знак протеста против войны в Кефиристане облил себя бензином и заживо сгорел.
Я следил за красочным зрелищем в течение нескольких минут, особенно не высовываясь, пока паучьи боеприпасы не взорвались и не разлетелись по сторонам. То, что осталось от грандиозной механическо-органической конструкции, еще с полминуты корчилось в смертельном танце, потом жаркое пламя растопило прозрачную оболочку дьявольского инопланетного Разума, и в считанные секунды мозг величиной с грузовик превратился в небольшую кучку золы. Металлические части, поддерживавшие это вместилище кошмаров, еще какое-то время дергались сами по себе, но скоро и они стали грудой безжизненного металлолома рядом с трупами других монстров. От паукообразного повелителя демонов осталось лишь дымившееся пепелище…
— То-то вот, твари поганые, привыкайте так подыхать, — бормотал я, не слыша звуков собственного голоса. — Считайте это репетицией спектакля, в котором всех вас скоро отправят в любезный вашему сердцу загробный мир.
До моего плеча — моего левого плеча — дотронулась рука.
— Нет! — крикнул я и тут же взвыл от боли, потому что Арлин без всякой задней мысли дружески хлопнула именно по вывихнутому плечу.
— Ох, Флай, прости, пожалуйста!
Я с трудом разбирал произносимые ею слова, которые доносились до моего слуха, будто из динамика, установленного в противоположном конце помещения.
Потом я перекатился на спину, ругаясь, как пьяный извозчик.
— Надо же, эко тебя угораздило! — подивилась Арлин. — Понятно, в чем дело. Ну, ничего, парень, потерпи немного. Сейчас тебе станет очень больно, но через минуту спасибо скажешь.
Вы не поверите — она схватила меня за руку, дернула и вставила сустав на место!
От дикой боли из глаз посыпались искры, и я вырубился.
Придя через несколько секунд в сознание, я снова принялся грязно браниться, выбирая соответствующие термины в алфавитном порядке, чтобы не пропустить ни одного. Когда эпитеты иссякли, я перешел к богохульствам. Тогда подруга прервала фонтан моего красноречия, заткнув мне пасть большим, мокрым каблуком собственного форменного ботинка.
Потом она помогла мне сесть. К этому времени слух стал возвращаться, и я уже достаточно явственно мог разобрать ее слова.
— Зрелище, Флай, было просто восхитительное. Я так думаю, мы все-таки победили. Уверена, что Ритчу спектакль тоже доставил бы огромное удовольствие.
Я все еще слышал гул работы силовых установок. И свет почему-то не гас. Что-то здесь было не то.
— Мне бы не хотелось, чтоб ты меня неправильно понял, — снова заговорила Арлин, удивленно оглядываясь по сторонам, — но объясни, Флай Таггарт, почему до сих пор горит свет?
— Я отлично тебя понимаю, А.С. Мы с тобой не успокоимся до тех пор, пока не окоченеем в беспросветной тьме открытого космоса…
— И не задохнемся в безвоздушном пространстве.
— Получается, в чем-то план Билла Ритча не сработал? Арлин погрузилась в раздумья.
— Думаю, что лачужка все-таки не была энергетическим приемником, — через какое-то время произнесла она. — Скорее всего с помощью установленного там оборудования Паук управлял остальными монстрами.
— То есть ты хочешь сказать, что теперь оставшиеся на Деймосе и Фобосе монстры перебьют друг друга, как те, которые уже сделали это? — Я не мог сдержать улыбку. Очень уж мне импонировала эта мысль.
— Не думаю, что теперь даже Паук был бы в состоянии их проконтролировать, — заметила Арлин. — Слишком уж они переполнены ненавистью.
Я вспомнил распятых князей ада, потом Билла, по-дурацки погибшего от случайного огненного шара, который метнул в меня бес. Как жаль, что его больше нет с нами!
Все, Флай, хватит причитать, возьми себя в руки.
Мы снова зашли в небольшое строение, битком набитое осколками и обломками электронного оборудования, и я накрыл тело Ритча куском брезента. Мы вынесли его из комнаты и положили на то место, которое ему подобало занимать, — туда, где по его плану нами была одержана победа над монстрами.
— Теперь все в порядке, — сказал я. — Думаю, пора выбираться на поверхность. Может быть, мы там сможем придумать, как добраться до Марса или, по крайней мере, понять, где мы, черт возьми, находимся.
— Следи за языком, Флай, — с серьезным видом оборвала меня Арлин. Интересно, что это на нее вдруг нашло? Или она в монахини решила податься?
Когда мы поднимались, переходя с одного уровня на другой, нам повсюду встречались сотни, а потом и тысячи мертвых пришельцев-монстров. Было такое ощущение, что в недрах базы на совесть поработали сотрудники межгалактической компании по дезинфекции и очистке помещений от демонов.
В живых оставалось совсем немного чудовищ, причем они, бедняги, были настолько не в себе, что их даже лень было убивать. Но мы с Арлин все-таки заставляли себя с ними разделываться.
Выйдя на поверхность, мы увидели, что купол, окружавший Деймос, дал трещину, через которую, вихрясь в потоках небольшого урагана, в открытое космическое пространство с шипением выходит воздух. Нам, конечно, в свое время объясняли основные принципы выживания в космосе. Весь воздух мог исчезнуть только через несколько дней, а на такой долгий срок мы задерживаться на марсианском спутнике не собирались.
Я заглянул в трещину — и обомлел, у меня даже дыхание перехватило. Я перестал моргать, и в глазах защипало.
В том месте, где раньше над нашими головами висел красноватый, пустынный шар Марса, теперь находилась другая планета. Зеленовато-голубые очертания ее материков и океанов, белые барашки облаков, скрывавшие шесть миллиардов наших собратьев, были до боли знакомы.
Мы вышли из гиперпространственного туннеля. Арлин приблизилась ко мне, и мы вместе стали смотреть на открывшуюся взору картину в надежде на то, что видение не является галлюцинацией. Через какое-то время Арлин произнесла:
— Мне кажется, что теперь мы многое знаем о планах вторжения.
Глядя сквозь треснувший купол на Землю, зеленовато голубевшую в небе Деймоса, я ощущал странное чувство дискомфорта — как будто я раздвоился и стоял рядом с самим собой. Я отчаянно замотал головой, словно меня била лихорадка, и ухватился руками за форму — точнее говоря, за форменную одежду лейтенанта Вимса.
— Ну, что ж, — нерешительно начал я, — по крайней мере, мы успели их остановить.
— Ты в этом уверен? — Арлин вытянула руку в сторону родной планеты с таким видом, будто хотела ее приласкать.
Там вдали, за треснувшим куполом, за сквозной чернотой космоса, на поверхности окутанных прозрачной дымкой континентов, в тех местах, которые не были закрыты от нашего взгляда пенной белизной облаков, время от времени мелькали яркие блики, очень похожие на ядерные взрывы. Мы могли разглядеть и кое-что другое, гораздо более страшное.
— Господи, — сказала Арлин, — они уже осуществили свои кошмарные замыслы. — Надежда, только что звучавшая в ее голосе, испарилась быстрее, чем воздух, просачивавшийся в трещину купола.
Коснувшись рукой плеча девушки, я сказал:
— Подожди горевать, Арлин, еще не вечер! Мы уже на деле доказали, что можем с ними справиться, и ни за что не допустим, чтобы они одержали верх над людьми.