Наконец все было готово. Машина времени была снабжена множеством специальных приборов, в том числе и маленькой установкой церебрального поля для изучения языков. Как только у Уэбли появится возможность услышать язык, что он мог проделать в облике птицы или маленького животного, он сможет записать это на аппарат, который систематизирует услышанное и запишет Форчуну непосредственно в мозг.
Сама машина времени была удивительным апп-ратом, который за четырнадцать лет был значительно усовершенствован по сравнению с первой моделью Липнига и Рундля. Империя же, насколько было известно, обладала устаревшими громоздкими устройствами в десять раз больше по размерам, чем аппарат ТЕРРЫ. Машина Форчуна представляла собой блестящий, закругленный на концах цилиндр восьми метров в длину и двух с половиной метров в диаметре. Он мог передвигаться как вперед во времени, так и назад, мог становиться совершенно невидимым. По сравнению с прототипом, это было как реактивный самолет по сравнению с воздушным шаром. И эту машину постоянно продолжали совершенствовать.
Долгожданная команда отправляться была дана после окончательной проверки оборудования и снаряжения. Форчун установил координаты времени и приготовился к старту. Ему было приятно увидеть, что Пол Таузиг пришел проводить их. Это было не случайно. Задание на этот раз оказалось особенно ответственным.
— Готовы? — спросил он.
— Готовы, — ответил Уэбли, устраиваясь поудобнее на плечах своего партнера.
Форчун коснулся стартовой кнопки. Вид снаружи затуманился, и двойные часы на приборной панели начали идти назад. Вскоре они отметили, что путешественники находятся уже в целом веке до создания Центра ТЕРРЫ.
Снаружи небо казалось вогнутой чашей из черного вельвета. Огромные подпространственные расстояния складывались наподобие гармошки. Звезды превратились в светящиеся зигзаги. Наконец Форчун и Уэбли остановились, оказавшись в 14 июня 1509 года до нашей эры. Под ними находилась красивая планета, освещенная солнцем. Над всею Азией не было облаков. Затем открылось Средиземноморье — колыбель европейских цивилизаций. Форчун нашел остров Крит.
— Сегодня Харкнесс найдет табличку, — сказал Форчун. — Он выкопает ее примерно в восемнадцать минут пятого. У нас есть чуть больше часа, чтобы туда добраться.
Он пустил корабль на снижение. При этом не чувствовалось ощущения ускорения. Только увеличивающиеся размеры острова показывали, что корабль движется, летя к месту назначения со скоростью примерно двести пятьдесят километров в секунду. Форчун замедлил спуск, перевел аппарат в состояние невидимости и перешел на ручное управление.
Поиски раскопок Харкнесса заняли у них почти полчаса. Невидимый корабль сел на землю в нескольких метрах от погребального кургана. Харкнесс продолжал работу, абсолютно не подозревая о присутствии коллег.
Он уже вскрыл древнюю могилу и расчищал сухую, как порох, землю вокруг скелета. Любопытно, что в каменном саркофаге без крышки находилась только верхняя часть тела. Ноги были захоронены отдельно. Череп был зажат между двумя камнями.
В трех метрах от Харкнесса сидела собака и внимательно смотрела по сторонам. Она не заинтересовалась даже большой бабочкой, пролетевшей в нескольких сантиметрах от ее носа. Повернув голову, она внимательно вгляделась в место, занятое невидимым аппаратом, но, кажется, ничего не заподозрила.
— В целом, очень правдоподобная, — сказал Форчун. — Почему ты никогда не используешь форму собаки?
— Маленькие собаки смешны, — ответил Уэбли. — Но Морагу нравится, это его дело. Кошки намного ловчее собак.
В этот момент Харкнесс, закончив расчистку скелета, увидел под ребрами очертание четырехугольной пластинки размерами тридцать на сорок пять сантиметров, ради которой Форчун и Уэбли совершили это путешествие.
Харкнесс осторожно достал ее, взял маленькую щеточку и начал очищать от земли.
Пришло время Ганнибалу Форчуну и Уэбли принять активное участие в событиях 14 июня 1509 года до нашей эры, причем так, чтобы Харкнесс и Мораг не видели, не слышали и даже не подозревали о присутствии коллег.
Форчун хотел, чтобы задание позволило ему пообщаться с Харкнессом. Тот был настоящим ученым. Вообще резидентам не разрешалось заниматься археологическими раскопками. Их целью было наблюдать и сообщать о любом происшествии, которое расходилось с уже известной историей данного времени. Но Харкнесс был исключением. Он знал, что в ближайшем будущем, через 33 года, в 1476 году до нашей эры, вулкан на острове Санторин, находившемся примерно в двенадцати километрах к северу, неожиданно извергнется и породит приливную волну, которая полностью затопит место, сегодня так тщательно им раскапываемое, и потом оно будет скрыто под огромным грязевым оползнем.
Археологические раскопки были хоть и небольшим, но все-таки вмешательством в историю, которое разрешалось только специальным агентам, и то очень редко. Форчун вспомнил, какой был скандал, когда агент Гарт Стоунман исчез вместе с темпоральным кораблем в разгар войны на планете Ларнака IV. С этого времени на каждом аппарате стали устанавливать микромаячок наподобие того, который Форчун собирался установить на табличке Кроноса. Теперь для агента даже теоретически стало невозможно потеряться во времени, как в случае со Стоунманом.
Данное задание не позволяло Форчуну и Уэбли общаться с Харкнессом и Морагом, поскольку это могло бы повлиять на агентов, на их подготовку и поставить под угрозу всю операцию.
Хотя такие ограничения были для их же пользы, Форчун и его друг досадовали на них. Ученые ТЕРРЫ тем не менее считали их необходимыми и придумали технику остановки времени, которую должен был применить агент, специальное название: «опьянеть от вина ксанти».
Форчун нажал особую кнопку. Снаружи аппарата все движения прекратились. Ветерок больше не шевелил шерсть Морага. Щетка в руках Харкнесса замерла на полпути и повисла в воздухе без движения. Над головой чайка остановила свой ленивый полет. Казалось, само время остановилось, но на самом деле нажатие кнопки лишь изменило скорость движения Форчуна через темпоральный континуум. С его точки зрения, мир снаружи был застывшим мгновением, но он знал, что если рассматривать его достаточно долго, можно увидеть, как пыль медленно оседает на землю, а чайка медленно движется вперед. С точки зрения Харкнесса и Морага, ни эта машина времени, ни ее пассажиры не существовали, поскольку их появление заняло не более доли секунды.
Форчун надел кислородную маску, открыл люк и вышел наружу в застывший во времени мир. Он ступал по траве, которая не сгибалась под ним до тех пор, пока он не простоял бы на ней целый час. Даже воздух оказывал сильное сопротивление: ходить в нем было подобно ходьбе под водой и дышать им было невозможно. Поэтому Форчун и натянул эту маску.
Абсолютная тишина была угнетающей, и Форчун работал быстро. Он просверлил микроскопическое отверстие на краю пластинки, пока немигающий Харкнесс неподвижно держал ее, специальным пинцетом вытащил из маленькой коробочки маячок размером с ресничку и поместил его в отверстие, затем приложил паяльник не больше острия булавки и заварил отверстие. Закончив, Ганнибал повернулся, побрел назад в плотной атмосфере, вошел в машину времени и закрыл за собой люк. Сняв кислородную маску, он снова сел за приборную панель и коснулся другой кнопки.
Харкнесс начал энергично чистить щеткой сине-зеленую пластину, затем выпрямился, внимательно ее разглядывая.
— Мораг, — сказал он, — мне кажется, мы нашли что-то любопытное. Если я не ошибаюсь, эти слова написаны по-древнегречески.
Собака встала и подбежала к своему партнеру.
— Так сообщи об этом в рапорте, — сказала она.
— Ты с ума сошел! Ты же знаешь, как Центр ТЕРРЫ относится к резидентам, которые суют нос в древние руины. Предполагается, что мы постоянно следим за тем, что делает наш друг Минос, или подслушиваем, что говорят в тавернах Кносса.
— Так не говори им, как ты ее нашел. Кстати о тавернах. В следующий раз, когда будешь заказывать пиво, убедись, что оно египетское, местное пойло — такая дрянь. Ты уверен, что есть правило, запрещающее научить этих идиотов делать бренди?
Форчун включил двигатель, и невидимый транспортер тихо поднялся в мирное средиземноморское небо. На высоте тридцать километров он остановился и настроил приемник на сигналы маячка. На экране приемника появились очертания Крита с бахромой небольших бухточек на северном побережье, глубокой гаванью на полпути между Кноссом, столицей Минойской империи, и горами в восьмидесяти километрах к востоку, где Харкнесс откопал пластинку. Там пульсировало маленькое пятнышко света — сигналы микроскопического маячка.
Пульсирующий огонек остался без изменений, когда машина времени отправилась в глубь столетий: один век, два, три, четыре, пять, шесть… одиннадцать веков… четырнадцать… двадцать… Пульсирующее пятнышко оставалось на том же самом месте.