Вадим, наконец, решил попробовать еще раз завязать разговор:
— А вот, помнится, еще до войны, до того первого ядерного удара по Москве, я в этих местах уже бывал. Тут красиво так было… цвело все, люди жили даже, только немного, деревенька всего одна, километрах в ста отсюда. Я сюда приезжал к армейскому другу на лето, дом помогал строить.
Илья покачал головой и сказал:
— Да, раньше теплее было, что тут говорить. Даже тут теперь холод как в тайге. У меня дома, например, уже даже олени от морозов гибнут. Совсем житья не стало.
— А ты чем занимался на гражданке-то?
— Сначала в армии служил, там снайпером стал. Даже немного повоевать в Чечне довелось. Потом домой вернулся, институт закончил, учителем стал в родном поселке. Еще охотой занимался — стреляю ведь хорошо, зачем навыки попусту терять? А ты?
— В учебке я служил. А ты Игорь?
Игорь хмыкнул:
— Если я пересказывать начну, это на целых два дня слушать только. Если короче, то морпехом был, сержантом. Потом в ОМОН подался. Заочно закончил юридический и стал офицером. Несколько командировок в Чечню. В принципе, вот и весь послужной список. Да это, командир, все в личном деле есть.
Вадим кивнул и повернулся к Сане:
— А ты чего расскажешь, что мы из анкеты не знаем?
Саня задумчиво курил, глядя в костерок, потом неопределенно пожал плечами:
— Всякое бывало. Ничего заслуживающего внимания.
— А я ведь тебя помню, щенок! — совсем уж зло и неожиданно высказался вдруг Игорь, — Уже неделю вспоминаю, где я тебя, ублюдка, видеть мог! А теперь вспомнил, по шрамам и татуировке! Ну-ка рукава закатай! Закатай, кому сказал!
Безразлично качнув головой, Саня закатал левый рукав и повернул запястье к свету:
— Ты это хотел увидеть? — на запястье, освещенная огнем, горела красным и черным искусно сделанная татуировка свастики, — У меня такие по всему телу. Я тоже тебя вспомнил, причем сразу, товарищ бывший лейтенант. И что дальше?
— Ушлёпок мелкий! — прошипел Игорь, медленно и угрожающе вставая, — Гнида бритоголовая…
— Тихо!! — рявкнул Вадим, не совсем сообразивший, что тут, черт возьми, происходило. — Игорь, ну-ка по порядку объясни. И сядь, в конце концов!
Грузный Игорь неохотно подчинился и уселся на место, матерясь в полголоса. Саня же, наоборот, хранил ледяное спокойствие, только поблескивал темными, почти черными глазами. Тонкие его губы вытянулись в жесткую полоску — подобие легкой улыбки, но ясно было, что улыбка эта не сулит никому, кто попробует его задеть, ничего хорошего. Раскатав, как ни в чем не бывало, рукав, Саня отвернулся к костру и снова закурил.
— Рассказывай, — приказал Вадим.
— Да чего рассказывать… — насупился Игорь, — Все просто. Этот гаденыш из неонацистов. Двенадцать лет назад я…
* * *Двенадцать лет назад Игорь служил в Петербургском ОМОНе. Славное то время было, простое, счастливое. Не было тогда войны, не было тогда миллионов погибших и ядерной зимы. Солнце было, ветер на Невском и на набережных, туристы летом. Прогулки на речных трамвайчиках по вечерам, под мостами, с девушками и друзьями. Тогда Игорю было двадцать восемь лет.
Это шествие, несанкционированное руководством города, должно было случиться в середине июня, точное число Игорь уже позабыл за давностью лет. Об этом кричали расклеенные на всех углах и водосточных трубах листовки с красно-черными свастиками в верхнем левом уголке. Шествие по центральным улицам города почти двух тысяч скинхэдов, само собой никак не могло быть официально разрешено. Подобные экстремистские движения вообще были запрещены законом.
Ожидалось, что в качестве противостояния бритоголовым, на шествие заявятся еще и «Антинацисты», которые ничем существенным не отличались от обыкновенных скинов — так же любили помахать кулаками, так же брились, носили такую же одежду… Многие из них ранее состояли в партиях типа РНЕ и им подобных. В общем, обещала получиться солидная заварушка. Естественно, что все правоохранительные органы находились в состоянии полной боевой готовности, чтобы среагировать по первому вызову.
Когда настал день демонстрации — город затих. Оживленный муравейник центра города потихоньку вымирал, даже машин меньше становилось, а возле станции метро Чернышевская так и вовсе не осталось никого, кроме постоянно прибывающих и прибывающих скинхэдов. Опустели и вовсе закрылись стоящие неподалеку пивные и сигаретные ларьки, в которых, как правило, торговали армяне. Разошлись по домам пьянчужки из расположенных неподалеку баров, тоже на всякий случай. Курсанты в ближайших училищах были уже близки к обмороку, замученные постоянными тренировками отражения возможного нападения со стороны скинхэдов. Город застыл в нервном ожидании.
Автобусы с ОМОНом уже были на местах. Опытные в таких делах, командиры разместили их в подворотнях и маленьких улочках, скрывая от любопытных глаз, на стратегически важных направлениях, так чтобы в случае необходимости они могли малыми силами остановить большую массу людей и направить в нужном направлении. Как загонщики стаю волков.
Игорь, командир взвода, вместе со своими бойцами находился на Думской Улице, что одним боком подпирала Гостиный Двор и выходила прямо на Невский проспект. Их решили придержать в качестве резерва и вступать в бой они должны были только по приказу. Автобус стоял за Портиком, и это было очень удобно — можно было наблюдать за ситуацией и, в случае чего, немедленно прибыть на помощь своим.
Когда послышались первые выкрики, еще далекие и нечеткие, и рация забормотала на много голосов, Игорь скомандовал:
— Все на выход. Каски одеть, дубьё расчехлить, проверить щиты.
Подчиненные выгрузились из автобуса и занялись проверкой снаряжения. Никто ощутимо не нервничал, все-таки не впервой, но адреналин, тем не менее, гулял по жилам, заставляя судорожно вздрагивать мышцы ног. Такой массовой демонстрации скинов еще не было. А ведь их сейчас остановить надо, разбить на несколько групп, и потом разогнать. Кого получится — задержать. Стандартная работа. Только вот это не студенты, не сумасшедшие коммунисты (демократы, либералы), не умеющие себя правильно вести, а подготовленные, сплоченные и опытные, сильные молодые парни. Сладить с ними будет совсем не просто.
Первую попытку остановить шествие предприняли еще на пересечении Литейного и Невского проспектов. Две роты ОМОНа выстроились в несколько шеренг, прикрылись щитами и стали ждать. Никто, конечно, не надеялся на положительный исход, но зато можно было в полной мере оценить численность и подготовленность демонстрантов. Толпа, даже и не думая останавливаться, прошла кордон, будто нож сквозь масло, раскидала и обратила в бегство бойцов ОМОНа и направилась к Дворцовой площади. Милиционеры, совсем не пострадавшие, даже не обескураженные таким провалом, быстро перегруппировались, расселись по автобусам и окольными путями отправились на подмогу основным силам, которые ждали демонстрацию возле Гостиного Двора. Вот там-то и ожидалось все самое страшное.
Толпа шла вперед, скандируя свои дурацкие, никому не нужные лозунги и трясла плакатами. Она напоминала громадного червя, многоголовую гидру, тысячью ног попирающую мостовую, лавину коричнево-черной грязи, ползущую с горы. Несмотря на довольно жаркий летний денек, у большинства на лицах были повязаны шарфы, чтобы не засветиться перед камерами. Милиции в их шлемах, бронежилетах и куртках, тоже было не сладко.
Голова лавины уже прокатилась через перекресток Садовой и Невского, напрочь перекрыв движение, пока ее хвост проходил площадь Островского, так называемый «Катькин садик», известное в народе место встречи людей с «нетрадиционной сексуальной ориентацией». В садике благоразумно было абсолютно пусто, если не считать загаженного голубями памятника великой Императрице.
Надо было дождаться, пока толпа минует этот садик и окажется запертой между улицами Садовой и Думской (Михайловской), чтобы не могла рассеяться по мелким закоулкам и вновь собраться где-нибудь еще. Разгонять, так разгонять!
Навстречу шествию уже выстроились в боевом порядке бойцы ОМОНа. Впереди несколько шеренг бойцов с дубинками и щитами, позади четыре коробки-«черепахи». Их основная задача заключалась в том, чтобы локализовать прорыв, если такой будет, а потом ворваться в толпу митингующих, рассечь ее на части, подобно рыцарям крестоносцам, и обеспечить тем самым ее разрозненность и неуправляемость. По флангам и немного сзади стояли два легкобронированных водомета, и совсем уж далеко за спинами бойцов — один БТР, на крайний случай. Внутри машины обитали несколько человек со слезоточивыми гранатами и ружьями, стреляющими резиновыми пулями. Насколько Игорь помнил, такого раньше ни разу не доводилось применять…