В Мадрид посольство от гетмана всея Малая Руси и кошевого атамана войска Запорожского Богдана Хмельницкого прибыло в конце ноября. Точнее, в начале этого месяца флотилия из трёх бывших османских, а теперь казацких каторг появилась в порту Валенсии, вызвав там настоящий ажиотаж. Ведь на галерах, помимо казаков, в Испанию прибыли освобождённые из агарянского плена несколько десятков подданных его величества Филиппа IV. Большей частью - итальянцев (ох, сколько нервов стоило послу, благородному идальго Васюринскому, настоять на путешествии итальянцев на Иберийский полуостров… Жаждавших побыстрее вернуться домой сицилийцев и калабрийцев пришлось, чуть ли не силой оттаскивать от бортов при проходе мимо их родных берегов). Но испанцев желавших вернуться в отчий дом, набралось в Малой Руси всего полтора десятка, а хотелось зримо продемонстрировать королю и его окружению, жителям Валенсии и Мадрида, полезность союза с казаками и злокозненность охотящихся на испанцев мавров.
Милосердие и сострадание привычно уступили государственным интересам, большинство уроженцев обеих Сицилий и, в общем-то, номинально независимого Пьемонта, осенью смогли только полюбоваться с борта берегами Италии. Закупая воду и продовольствие в Мессине, на берег отпустили только совсем уж болящих. Таки дал слабину Иван, глядя на их страдания и опасаясь, что не все из них смогут пережить путешествие в Мадрид и обратно. Комендант порта к резонам посла о необходимости показать освобожденных отнёсся с пониманием. Осмелившиеся ему жаловаться на казацкий произвол сицилийцы об этом потом сильно пожалели.
Не обошлось в путешествии без сражения. Уже после прохода через Мессинский пролив маленькая флотилия была атакована двенадцатью галерами. Причём, не алжирскими или тунисскими, как можно было бы ожидать, а французскими. Услышав, что казаки следуют во вражеский порт, командующий французской эскадрой епископ потребовал сменить пункт назначения и следовать за его флагманом в Тулон. Имея четырёхкратное преимущество в кораблях, он посчитал заведомо обречённым на поражение любую попытку сопротивления.
Однако в бою не всегда побеждает арифметическое большинство. Тем более, француз этого не знал, не такое уж значительное. За вёслами-то у Васюринского сидели не рабы, а казаки, так что против полутора тысяч пушкарей и бойцов епископа посол мог выставить тысячу. Причём куда более умелых и опытных, даже в схватке на саблях и пистолях подданным Людовика победа вряд ли бы улыбнулась.
Сражение начали казаки и крайне неожиданным для врагов образом - они обстреляли галеры противника зажигательными ракетами. Уже через пару минут боя три французских корабля весело пылали, ещё на пяти экипажи были заняты попыткой потушить свою палубу. Тем временем казаки со своим приводящим в состояние ужаса врагов кличем (неоднократно зафиксированный в истории факт - потеря воли к сопротивлению именно от казацкого вопля) кинулись на абордаж трёх вражеских судов.
Сразу вспыхнувшие от неведомого оружия соседние корабли, запущенные над их головами пугательные ракеты, жуткий вопль огромной толпы врагов лезущей с саблями на борт… мало кто из французов успел выйти из состояния шока и смог оказать сопротивление. Потери убитыми при абордаже у Васюринского - десять человек на три экипажа. Единственная не атакованная и не подожжённая французская галера благоразумно дала дёру, её никто не преследовал. На отставшем от других корабле никто не слышал переговоров между флагманами, поэтому её команда невольно на некоторое время ввела командование и короля с министром-кардиналом в заблуждение, заявив, что невиданно мощное оружие появилось у испанского флота.
Сунувшись на гребные палубы, казаки обнаружили, что добрая четверть кандальников там свои, русские, проданные французам османами. Это подвигло Васюринского на приказ о помощи в тушении пожаров там, где это возможно. Говорящих по-русски немедленно расковывали, остальных пока оставили в кандалах на лавках у вёсел, атаман хорошо помнил эпизод с освобождёнными османскими каторжниками.
Три галеры обстрелянные первыми, да ещё несколькими ракетами каждая, спасать было поздно. Они полыхали уже вовсю, французы оттуда прыгали в море, а воющие на гребных палубах кандальники были обречены. Расковывать их никто даже и не пытался, да и некогда это было делать. Позже Васюринский отдал приказ об утоплении всех французов сумевших перебраться с них на уцелевшие корабли. Чтоб неповадно было православных к вёслам приковывать. Пять просто подожжённых кораблей удалось спасти.
Правда, два - только от немедленного утопления. Одну галеру с серьёзно пострадавшей палубой, обвалившейся мачтой и, уж совсем по непонятной причине образовавшейся течью, после освобождения от людей и пригодного для использования имущества пришлось снова подпалить и оставить костром за кормой. Ещё одну дотянули только до Пальмы, не дерева, а порта на Майорке, одном из Балеарских островов. Там заправились водой и продовольствием и уже без происшествия добрались до Валенсии.
Представьте теперь чувства испанцев, когда после череды досадных поражений на море от французов и голландцев в их порт приводят сразу несколько пленных вражеских кораблей. Более чем три сотни испанцев, португальцев и итальянцев, обнаруженных среди каторжников, расковали в Пальме, но потащили с собой на материк. Одна из причин задержки в Валенсии - поиск средств на пошив пристойной одежды для них.
* * *Несмотря на невольную помощь прибывших в войне с врагами Испании, король принял делегацию далеко не сразу. Уж очень… неоднозначными были прибывшие. Иезуиты, опять-таки, весьма плохо их охарактеризовали - как врагов католической церкви. Возглавлял посольство не гранд, а всего лишь дворянин, да и послал-то его человек крайне сомнительной легитимности, не монарх от роду, а самозванец. К тому же - схизматик. Невольно десять раз подумаешь, прежде чем допустить таких "послов" к аудиенции у Его величества. Однако приняли, обласкали, завели переговоры о союзе.
И действительно, на короля и грандов весьма большое впечатление произвела толпа освобождённых казаками из вражеского плена подданных Филиппа. Да и дальнобойные ружья с неизвестными ещё здесь пулями Минье стали откровением для испанских генералов. Весьма порадовала их и передача в руки испанского правосудия одного из ближайших помощников Ришелье.
Гонор гонором, а понимание приближения крупных неприятностей у реально правившего в стране Оливареса, да и у короля, было. Любой союзник для Испании сейчас лишним не был, а уж такой, какой может двухсоттысячную армию разбить или вражеские флоты топить - особенно. Поэтому иезуитам жёстко указали притихнуть и не отсвечивать. Тем более что в Мадриде были прекрасно осведомлены о том, что их ближайший родственник и союзник, император Фердинанд, поддерживал регулярные сношения с казаками на уровне послов.
Увы, воевать на постоянной основе с Францией или Нидерландами казаки отказались категорически, о войне со шведами, главными союзниками французов, обещали подумать. Секрет же зажигательных ракет, которыми так эффектно расправились с кораблями врага, выдать послы не могли, даже если бы очень хотели. По их заверениям, этот великую тайну знало всего несколько человек и никто в посольстве. А дать ракету испанским оружейникам Васюринский даже не отказывался - испанцы, присутствовавшие на казацких каторгах, подтвердили, что все ракеты расстреляны во время боя.
Вопреки отсутствию у прибывших громких титулов их активно приглашали в лучшие дома Мадрида, можно сказать, что они стали желанными гостями и у графов с маркизами, и у герцогов. Знатнейшие гранды наперебой, будто соревнуясь, стремились принять у себя загадочных и неведомых здесь ранее рыцарей степей. На самом деле казаки, освобождённые из османского плена, служили в испанской армии уже много десятков лет - в отличие от Франции, Испания давала русским волю, а не пересаживала за вёсла своих галер. Но казацкие части несли службу в Королевстве обех Сицилий, также принадлежавшему испанской короне, на юге Италии, и кастильская знать с ними в быту никак не сталкивалась.
В общем, пребывание посольства в Мадриде затянулось до католического рождества. Послам предложили участие в торжественном шествии двора по случаю светлого праздника, правда, в самом конце праздничной колонны. Вслед за испанскими грандами - герцогами, маркизами, графами… солью земли испанской. Возглавлял же кортеж сам король с женой и наследником.
Васюринский предложение принял, послы разрядились похлеще большинства грандов - с османской-то и польской добычи возможности у старшины для этого были. Вопреки предположениям Аркадия во время путешествия по степи, его друзья-послы также хорошенько намёрзлись, зима добралась в этом году и до тёплого Мадрида. Конечно, таких лютых морозов здесь не наблюдалось, но и одежду приходилось носить совсем не зимнюю. Шёлковые или парчовые кунтуши, украшенные дорогими каменьями, вызывали восхищение у дам и девиц, но плохо грели. С другой стороны - не одевать же на торжество тулупы и бараньи шапки?