— О, о, давай, давай, детка, о…
Голый зад лихорадочно подпрыгивал в центре экрана, звучно шлепая по голым волосатым ногам снизу. Не успела камера сменить ракурс, как женщина обернулась, и…
— Уберите это! — заорала судья, от неожиданности откинувшись на стуле назад и полетев вверх-тормашками. — Уберите немедленно!
В зале началась суета. Пока спешно барабанили по кнопке отмены видео, пока трясущимися руками выламывали микрочип, пока орали на журналистов, проснувшихся и щелкавших напропалую фотоаппаратами. Я же подождал, пока суматоха чуть уляжется и ткнул пальцем в довольную рожу прокурора:
— И на тебя есть! Мно-о-о-ого!
Улыбка тут же пропала, а посетителей вытолкали взашей, покрикивая:
— Технический перерыв! Заседание закрыто!
Еще через полчаса меня приволокли в крохотную комнату, где набилась свора в дорогих костюмах. На блюдце валялся злополучный обожженный чип. Похоже, его показательно казнили, дожидаясь главного виновника «развлечения».
— Что вы себе позволяете, Убер?
— Я? Я всего лишь устал от балагана. И хочу его закончить.
— И?
— Новая власть, новые люди. Готов поспорить, что такой скандал никому не нужен. Стоит мне вытряхнуть все накопленное в газеты, судью и прокурора порвут на куски. И пусть завтра их заменят, но старому составу легче не будет. Старому составу — это всем вам. Вы же в одной команде, не так ли?
— Ты считаешь, что у нас нет способов испортить тебе жизнь?
Я аккуратно устроился на жестком стуле и невесело усмехнулся:
— У вас — нет. Потому что испортить жизнь человеку, которого несколько лет подряд убивали — очень сложно. А я вам испортить могу — в момент. И поверьте, вы не сможете закрыть все газеты и порно-каналы, на которых будут крутить клубничку. И не сможете доказать налоговой, почему не успели вовремя заплатить положенное с разного рода сомнительных махинаций. И еще многое другое, что будет выложено на потеху публике. Пусть нас потом показательно засудят, все равно к этому все идет. Но вы все получите волчьи билеты. Обещаю…
Прокурор осторожно прокашлялся и спросил:
— И много у тебя… Такого?
Я покопался в памяти и начал загибать пальцы:
— Сделка с судостроительным заводом после аварии в цехе проката. Сумму назвать? И еще скандал с липовыми препаратами, что закупали у соседей три года тому назад. И еще…
— Хватит, я понял уровень вашей информированности. Но вопрос остается в силе — что вы хотите?
Злые глаза буравили меня, надеясь провертеть кучу дырок. Или еще лучше — спалить заживо. Но, не смотря на злобный настрой, вся эта падаль лишь бессильно скалилась, не решаясь напасть. Потому что это я мог дать шантажисту в зубы, а они предпочитали договариваться. Ведь, в отличие от меня, им было что терять. И ради этого они были готовы сдать любых хозяев. Потому что хозяева меняются, а личная шкура остается при любом режиме.
— Закрываете дело без обвинительного заключения. Без права пересмотра. В отношении нас, и в отношении тех парней, на кого состряпали отдельные бумаги.
— Это невозможно.
Скрипнув стулом, я медленно поднялся и вежливо улыбнулся оскаленным рожам:
— Тогда на следующей неделе мои люди опубликуют все материалы. Если даже какой-нибудь паршивый клерк попытается уволиться, если судья возьмет самоотвод — документы пойдут в печать. Все документы. Видео, данные о банковских счетах, тайные сделки с криминалом и корпорациями. У меня целый чемодан этой грязи, битком забитый такими чипами. И время пошло. Даже если нас убьют в камерах, контакты на свободе не просчитать и не обнаружить… Но я даю слово, слово офицера, что если разойдемся по-хорошему, то можете жить спокойно, ни крупицы гадости наружу не просочится… Время пошло.
Пока охрана сопровождала меня к выходу, я еще успел услышать, как за спиной надрывают глотки балаганные «столпы судебной системы»:
— Мы не можем идти на поводу! Это…
— А я не могу потерять семью! Вы знаете, что будет, когда это видео пойдет в печать! И пусть у журналистов в зале отобрали всю технику, но у него целый чемодан такого!
— Раньше думать надо было, дура!
Дверь закрылась, отрезав меня от клоаки…
* * *Я стоял вместе с другими подсудимыми, слушая каркающий голос:
— Суд постановил: признать офицеров бывшей сводной бригады спецназа виновными в частичном превышении полномочий и выполнении прямого преступного приказа. При этом, суд считает, что в связи с давностью срока и показаниями бывшего подполковника Кокрелла, доля вины подсудимых в данном вопросе не является доказанной в полной мере.
Спасибо вам ребята. Вам всем, с кем мы потрошили корпоративный центр данных, и кто потом хранил и транспортировал для нас эти записи. Спасибо Эмми, которая организовала рано утром встречу курьера и ребят из «латинских» кварталов. И кто передал потом адвокату копию наиболее «жареной» дряни. Вы все же успели сделать это до того, как нас показательно распяли на потеху публике.
— По совокупности рассмотренных обстоятельств, суд выносит решение: лишить бывших офицеров сводной бригады спецназа званий и наград, а так же отказать в праве на получение пенсионного довольствия по выслуге лет. Освободить подсудимых в зале суда… Дело закрыто.
* * *Мрачный детектив проводил адвоката с молоденькой девушкой на улицу и придержал на секунду тяжелую дверь:
— И все же, не для протокола, что ты делала в банке? Вон, в новостях говорят, освободили твоих друзей. Но ты не могла им ничего передать, тебя же задержали намного раньше.
Эмма лишь пожала плечами:
— Что можно делать в банке? Счет там открыла. Друг на учебу в университете денег дал. Может, тоже на доктора выучусь.
И хрупкая фигурка заскакала по ступенькам вниз, навстречу встречавшим ее радостно орущим парням:
— Хей, лоботрясы, меня выпустили! Гуляем!..
Гуляем, парни. Мы вернулись домой. Все, кто смог. И теперь свободны, окончательно свободны. Отличный повод, чтобы поднять рюмку за нас. И за тех, кто остался позади. За всю сводную бригаду войск специального назначения. За живых и мертвых, оставшихся в списках бригады навсегда…
21. Что в имени моем
Я выбрался из затхлого воздуха ночлежки и встал на первую ступеньку обшарпанной лестницы. Человек без прошлого, человек без настоящего и будущего.
Я, Макс Убер, старший лейтенант войск специального назначения. Призванный правительством на защиту Отечества, и выброшенный за ненадобностью на улицу. Человек, предавший свою медицинскую профессию, убивший тысячи людей вместо их спасения. Худой желчный доходяга, без копейки за душой и с призраками прошлого, каждую ночь окружавшими меня. Отличный кандидат на визит в психушку.
Но прежде чем я одолжу у уличной шпаны револьвер и отправлюсь следом за погибшими друзьями, мне надо закончить одно дело. Одно единственное, которое сидит в обломках моего «я» кровоточащей занозой. И я его сделаю, даже если на это уйдут все оставшееся время, отпущенное мне небесами.
Поежившись на резком ветру, похлопал по карману, где лежали мелко набранные списки личного состава, адреса их родных и близких. Всех тех, кто не смог вернуться домой. И куда я должен приехать, чтобы сказать:
— Простите меня. Я не уберег ваших сыновей. Я, бывший врач, не сумел их спасти, когда они умирали на моих руках. Я и мой командир, подполковник Кокрелл… Но, не смотря на все, что случилось, я хочу рассказать, какими были ваши ребята. Как мы жили и воевали вместе, плечом к плечу. Я хочу рассказать правду про оболганных и забытых. Я хочу, чтобы вы знали, как на самом деле обстоят дела. Я хочу посмотреть в ваши глаза, показать те редкие фотографии, что копил эти годы. Я хочу, чтобы вы знали, что мы были и остаемся людьми, выполнявшими свой долг. И я хочу разделить ваше горе, потому что это единственное, что я могу сделать. Может быть, это позволит вам обрести покой. Может быть…
Скорее всего, меня не пустят на порог. Плюнут в лицо. Или вышибут прочь, как прокаженного, притащившего с собой запах тлена. Но я все равно должен это сделать. Чтобы хоть кто-нибудь выслушал меня и ответил:
— Да, мой парень был таким. И он не зря погиб. И пусть льют помои на вас, людей в погонах, но это все ерунда. Потому что дома вас ждут всегда. С победой, или с поражением. Но мы ждем вас, ребята. И никогда не забудем. Возвращайтесь…
Я начал спускаться по скрипучим ступенькам, когда внизу остановилась машина, и из нее выбрались несколько крепких мужчин, похожих друг на друга как близнецы-братья: коротко стриженные, крепко сбитые, в майках и джинсах, заправленных в тяжелые ботинки.
— Далеко собрался, док?
Полюбовавшись на хмурые лица, решил все же ответить правду:
— К семьям сослуживцев поеду, кого похоронили на чужих планетах. Хочу повидаться.