На четвертый год существования Галереи искусств экспонат X был захвачен террористами.
Три провинциальных офицера, огорченные тем, что девушки, указанные им Генетической службой, предпочли родить не от них (в чем они правильно усматривали тлетворное влияние возрожденного на Старой Базе искусства), обратились в Тайный Совет с заявлением немедленно привести общественную жизнь и мораль в полное соответствие с давно установленными традициями. Если выступления экспоната X необходимы, указывали офицеры, их вполне можно сделать закрытыми, так сказать, только для посвященных. Массам такое искусство не нужно. Если раньше Старая База теряла в некоторые годы до семи-девяти тысяч молодых людей, предпочитавших бросаться в каньон без какой-либо определенной причины, справедливо указывали офицеры, то теперь десятки тысяч молодых людей (особенно женщин) полностью игнорируют указания Генетической службы, бросаясь в объятия тех, кто не имеет на то никакого права.
Тайный Совет отверг притязания офицеров.
Б глухую ночь, освещаемую на поверхности Земли вспышками многочисленных метеоров, коммодор Фрина и экспонат X были захвачены в спальной комнате тайком прибывшими на Старую Базу вооруженными офицерами и переведены в старый бункер, в котором размещался когда-то один из Контрольных постов армии. Если Тайный Совет не отменит тлетворное искусство, потребовали в новом заявлении офицеры, известный экспонат Х, а с ним коммодор Фрина будут вышвырнуты в каньон через специально расширенный иллюминатор.
Понятно, Тайный Совет немедленно приступил к переговорам, еще не зная, что офицеры блефуют.
Впрочем, произошло так, что помещенные в отдельный от террористов зал коммодор Фрина и экспонат X сумели ловко извлечь из этого пользу: они забаррикадировались изнутри в отдельной комнате и трое суток провели в полном уединении. Используя внутреннюю локальную связь (внешней в старом бункере не оказалось), экспонат X для развлечения вступал иногда в разговоры с офицерами.
– Братки, – весело орал он, красуясь перед Фриной. – Искусство – гнилая штука. Молодцы, что вы это поняли, хвалю! Но если вы меня уничтожите, это ничего не изменит. Процесс пошел, искусство бессмертно, как мафия, меня снова извлекут из прошлого. Бот если бы вы шлепнули меня еще на «Пижме» или под Елизаветградом, если бы вы не огорчили штурмбаннфюрера, выкрав у него такой абажур, вот тогда совсем другое дело. А так, считайте, я вечен. Нет смысла мучить меня. Лучше забыть! Забыть советую!
– Ты вечен, а мы терпеливы, – отвечали офицеры зарвавшемуся экспонату X. – Мы тебя достанем, ты от нас не уйдешь. У нас профессиональная выучка. Если тебя вновь и вновь будут извлекать из прошлого, мы так же упорно будем вновь и вновь тебя уничтожать!
На четвертые сутки специальный взвод взял штурмом бункер бывшего Контрольного поста и расстрелял офицеров на месте преступления. Экспонат X вернули в Круглый зал, а коммодора Фрину, признанную беременной, бережно отправили в Генетический отдел для специальных исследований. В конце концов, никто на Старой Базе еще не зачинал от произведений искусства или от его носителей.
Прецедент был создан.
Оставшись без Фрины, экспонат X впал в тоску.
Специалисты, занимавшиеся им, пришли к выводу, что причиной столь мощного стресса стали многочисленные воспоминания, спровоцированные новыми неформальными отношениями экспоната X к коммодору Фрине, а также мыслями экспоната X о возможном отцовстве. Используя преимущество своего положения (экземпляр уникальный, единственный, к тому же чрезвычайно популярный), экспонат X требовал краткой экскурсии в прошлое, в свой потерянный навсегда мир. Это будет прощальная экскурсия, твердо заявил он. Мне необходимо еще раз заглянуть в болото, в котором я когда-то вывелся.
В проведении экскурсии экспонату X было отказано.
Разобрав ночью раму иллюминатора, экспонат X повис на руках над бездонным черным каньоном.
– Зачем ты хочешь убить себя? – спросили его.
– Потому что не хочу жить, – ответил экспонат X.
– Но ты все равно умрешь. Все умрут. Зачем торопиться? Разум и опыт подсказывают, что все мы – смертные существа. Ты тоже.
– Но вы умрете там, где родились. Вы умрете в своем болоте.
– Какая разница? Что от этого меняется? У тебя даже есть преимущество. Мы умрем и исчезнем навсегда, а тебя и после смерти будут показывать посетителям Галереи искусств.
– Это меня и пугает, – мрачно ответил экспонат X. – Не будет этого. Я брошусь сейчас в каньон.
– Чего ты хочешь? – спросили его.
– Я хочу заглянуть в свой мир. В свой, а не в ваш, – ответил экспонат X. – Пусть соберутся вместе все члены Тайного Совета и все представители от провинций. Пусть именно они примут решение. Я настаиваю на решении. И пусть это будет правильное решение.
«Но где ты хотел бы побывать?»
Экспонат X задумался.
Он не хотел вновь оказаться под разрывами японских снарядов, волны Цусимы до сих пор пугали его. Он не хотел вновь оказаться в японском плену, потом мотаться по морям и океанам, пытаясь добраться до неведомого Парижа. Его нисколько не привлекали сабельные атаки красных эскадронов, он не хотел работать в конном хозяйстве и уж совершенно точно не хотел столкнуться в темном переулке с Семеном Михайловичем Буденным. Его страшили офицеры НКВД и душные трюмы «Пижмы», ничем не лучше казался ему немецкий городок Шлюссендорф. Вот разве Париж…
Подумав, он так и сказал:
– Один день в Париже.
Немедленно на Старую Базу был вызван офицер Ли.
Он вспомнил, как его вызывали сюда несколько лет назад, и сердце офицера сладко и нежно дрогнуло. Но инструктаж на этот раз проводил Старший специалист штаба, а не коммодор Фрина.
– У вас есть опыт управления машиной времени, офицер Ли, – мрачно сообщил Старший специалист штаба. – Теперь вы знаете, что при возвращении машина часто выходит из строя, поэтому заранее озаботьтесь тем, чтобы благополучно доставить экспонат X в условленное место, а затем так же благополучно вернуться. Возможно, вы проведете несколько дней в пустыне, но у вас и в этом есть опыт. В условленном месте (в Париже) вы проведете с экспонатом X полный день. Все это время машина должна оставаться при вас, чтобы в любой момент вы могли ею воспользоваться. Место, где вы будете находиться (Париж), видало всяких людей… – Старший специалист мрачно усмехнулся. – Внешним видом, даже нелепым поведением там никого не удивишь, но одежду вам лучше выбрать поскромнее… – Старший специалист, несомненно, имел в виду слишком яркий мундир офицера Ли. – Мы уверены, что обращение с экспонатом X на этот раз не доставит вам особенных хлопот. Пусть бродит по городу, как ему того хочется, пусть занимается чем хочет, это должно наполнить его положительными эмоциями. Он не может от вас сбежать или поступить как-то особенно неразумно, потому что мы сотрем его память о пребывании в нашем мире. На время короткой командировки он окажется просто беспечным существом, любующимся только своим временем.
Подумав, Старший специалист спросил:
– У вас есть вопросы, офицер Ли?
– Да.
– Тогда оставьте их при себе и не лезьте ко мне с вашими дурацкими вопросами.
Операция по стиранию памяти оказалась несложной. Провели ее в закрытом салоне Старой Базы под видом стрижки и необходимых косметических процедур. Правда, перед этим экспонат X и офицер Ли поссорились.
– Ну почему, почему вы меня выбрали, браток? Почему именно меня? – раздраженно спросил за обедом экспонат X. (он нервничал). – Почему несколько лет назад вы именно меня вытащили из прошлого? Ведь можно было найти человека куда более сведущего, раз уж вы решили возродить искусство. В нашем лагере ребят с интересными татуировками было навалом. Почему, черт возьми, экспонатом X сделали именно меня? Чем я так отличился?
– Насколько я знаю, – ответил офицер Ли, подумав, – теоретики искусства искали существо, прожившее самую обычную человеческую жизнь, но при этом активно причастное к искусству, ничем не выделяющееся из среды себе подобных, но при этом имеющее особенную, скрытую от большинства ценность и, наконец, самой своей жизнью непременно обреченное на уничтожение.
– Значит, я был обречен?
Офицер Ли не все понял в мрачных словах экспоната X, но он и не считал себя интеллектуалом.
– Мы все обречены, – кивнул он. – Ничто не имеет смысла. Создали мы искусство или не имеем о нем понятия, все равно однажды рухнет на Землю очередной астероид, и все погибнет. Так приходит усталость. Точно тебе говорю, никакой разницы.
– Нет, есть разница.