13 февраля. Обнаружил у Олеси радиационный фон… я не могу… я не могу…»
Полстраницы было чем-то закапано. И Влас отчетливо представлял чем. И половина жидкости была именно на двух словах. Приглядевшись, наемник понял, что там написано. Не дата, нет.
«Олеся мертва».
Пролистав еще несколько страниц, Влас нашел последнюю запись.
«хрен его знает когда. Я запускаю газ. В нагрудном кармане пиджака коробок спичек. Если кто-то читает это, значит я либо мертв, либо окончательно сошел с ума. Если ты человек – прочитай этот дневник. Ты узнаешь, кто такой Стас Росс. Это имя ни разу не упоминалось в этом дневнике. Но это – я. Если у тебя еще есть душа – возьми спички, зажги одну из них и кинь ее в вентиляцию. На этом все. Пока, дневник».
Влас поднялся с дивана. В вентиляции был слышен топот термитов. Что им надо от него, они же едят металл?.. Влас медленно опустил взгляд на ботинки. Железные заклепки блеснули в свете фонарика.
-Стас, ты нашел правильного человека. По моей вине уже погибали люди. Я не хочу, чтобы они погибали напрасно.
Рука скользнула в нагрудный кармашек. В пальцах завертелась коробочка со спичками. Мутантов уже было слышно в самой трубе. Наемник подошел к вентиляции.
-А знаете, чем мы с вами отличаемся друг от друга?
Термиты не ответили. Чиркнула спичка. Рыжий ореол слабого света чуть-чуть разогнал темноту вокруг.
-Не знаете. Шарики, вы балбесы. Тем, что я сочувствую.
Влас бросил спичку в вентиляцию. Пока она летела, он успел сказать еще одно слово.
-А вы – нет.
Гаркнул взрыв. Столп огня вырвался из вентиляции, круша перегородки. Дым мгновенно заволок помещение. Баллоны со страшным грохотом лопнули. Потолочные балки со скрипом обрушились, создав проход, как в старой школьной игре. Пламя заплясало на деревянных конструкциях, перекрывая своим треском вопли сгорающих заживо термитов.
Влас закашлялся даже через противогаз, грохнулся на пол. Мешковатая химзащита мешала ползти. Среди языков пламени руки с трудом находили свободные участки. С потолка падали куски, поднимая облака пыли.
В полуобморочном состоянии наемник выкатился на улицу. Легкие жадно раздулись, наполняясь через отказавшие фильтры терпким воздухом. Перед Власом пылал дом Стаса Росса. Вдали алел рассвет.
«Надо прятаться!» - мелькнула паникерская мысль.
«Нет, не надо» - ответил сам себе Влас, с невозмутимым спокойствием вглядываясь вдаль. А затем сделал шаг вперед. Хрусту от раздавленной веточки дерева-мутанта вторил грохот рушащихся конструкций сказочного дворца.
«Еще остались дела». – Влас стиснул зубы и пошел в метро. К рассвету.
Глава XVI
Эпилог судеб
Толпа термитов быстро приближалась к Кремню. Терминатор всем телом вжался в гермодверь… Твою мать… Где же аварийный шлюз… Есть! Рука судорожно дернула рычаг, небольшой квадратный люк с хлопком открылся, и сталкер провалился в вестибюль станции. Шлюз захлопнулся.
Станция Партизанская хранила молчание. Лишь снаружи раздавался удаляющийся топот и скрежет орд насекомых. Но именно эта тишина и насторожила Кремня. Со станции не доносилось никаких звуков. Спустившись по лестнице, терминатор так ничего и не услышал.
«Что за хрень?» - подумал он и оглядел дверь. Цепкий взгляд сталкера приметил то, отчего любому ветерану войны Красных и Ганзы становилось не по себе. В семи или восьми местах гермодверь была пробита пулями. Судя по размеру (а уж в своем профессионализме Кремень не сомневался), все они были от станкового пулемета. Изнутри бил чахлый лучик света, который никто бы сразу не заметил.
«Это плохо». – Кремень нахмурился и постучал специальным поисковым способом – три быстрых, два медленных, три быстрых.
Изнутри закопошились, заскрежетали гермоворота. С каждым сантиметром увеличивающегося дверного проема Кремню все больше открывалась страшная картина.
Света на станции почти не было. Аварийные лампы рассыпались осколками. Поезд-галерея, где стояла часть палаток, был залит свернувшейся кровью. Редкие огоньки свечей или костров разгоняли беспросветный мрак. Кое-где в нелепых, порой – героичных позах распластались трупы. У кого-то не было половины головы, у кого-то спина была покрыта кратерами от пробивших тело пуль. На рельсах стояла в хлам разрушенная ярмарка с все еще угадывающимися молниями в шестерне. Сама станция выглядела не лучше – стены ближе к туннелю блестели от застрявших в них пуль, плитка почти до середины платформы была превращена в пыль с редкими неровными кусками мрамора. Статуя девушки с карабином лишилась одной из рук.
Из транса бывшего сталкера вывел прокуренный голос:
-Бляха муха… это же Кремень… точно… Эй! Але!
Матрос потряс терминатора за плечо. Да, этот человек тоже изменился. Щетина покрыла уже все лицо. Под глазами мешки во все щеки. Виски покрыты серебристым налетом седины. Одет как перед выходом на Поверхность – разве что химзы нет. То есть бронежилет (Кремню показалось, что в нем завязла пара пистолетных пуль), шлем и обрез охотничьего ружья в руках.
-Да. Я. Что случилось? – севшим голосом спросил терминатор, продолжая с открытым ртом разглядывать повергнутую в хаос станцию. При тщательном рассмотрении обнаружились и люди – все, от женщин и стариков до рослых мужиков были снаряжены по-военному – в самодельную броню, с разным вооружением, которое всегда было распространено в метро – типа ПМ, двустволок, редко – калашей.
-Что случилось? Херня случилось. Ганза и красные объединились против нас. Бауманцы выступили на нашей стороне, надеялись привлечь другие альянсы, но безуспешно… ненадолго откликнулось ВДНХ со своими хуторами, но там еще нет никакого сообщества, так что помогать не смогли. Достаточно долго выстояла лишь Семеновская. Уже день идет штурм только нашей станции.
Кремень сглотнул. Ганза. Все думали, что на их пятерку неудачников взъелись просто так. Но на самом деле… Можно было бы предположить, что кто-нибудь.… Например Кремень… Вынесли с Площади Ильича ящик с динамитом и продали его на Курской под полой. А потом в одном из туннелей этот динамит был подорван каким-то психом. И явно это не помогло Ганзе.
-А они не говорили – почему вдруг… так вот… напали?
-А то! Говорили! – на лице Матроса появился злой прищур. – Что-то про динамит и про некоего Моталенко Николая Альбертовича. Не знаешь такого?
-Не-не-не, что ты, куда там?! А… где Арарат? – попытался перевести разговор в другое русло Кремень. Потому что он знал Моталенко Николая. Каждый день его видел. В зеркале.
-Арарат вон там валяется – прямо под блокпостом. – Матрос нахмурился еще больше. – Черепушка всмятку разворочена из дробовика. Но не отвлекаемся от темы. Ты говоришь, что не знаешь такого, да?
-Никак нет.
-Вообще, нам еще сказали, что прозвище у этого человека – Кремень. Такого ты тоже не знаешь? – К хищному прищуру добавилась скривленная в отвращении улыбка.
Кремень застыл как вкопанный. Глаза округлились. Вот тебе и Полис. Приехали.
Мощный удар правой опрокинул терминатора на землю, челюсть хрустнула. Матрос тоже был отнюдь не слабаком. Злым пинком Кремня перевернули обратно не спину. В лицо ему ткнулся белый шарф.
-Помнишь еще кто такие камикадзе? Так вот выбирай – либо мы тебя щас толкаем в туннели и тебя расстреливает Ганза, либо сажаем на последнюю дрезину со взрывчаткой и пускаем к Семеновской. От первого же попадания твой груз взорвется. Выбирай – сдохнуть в туннеле как подонок или хоть как-то помочь своей станции после такой *банной жизни как у тебя. Три секунды на размышление. – Шарф уткнулся Кремню в глаз.
Выбора не было. Выбери он первое – шансов вообще не останется. А так можно сбросить взрывчатку… жаль Кукуцапля с ним нет – старый хрыч тогда очень ловко подговорил его украсть со складов динамит.
-Давайте. Сажайте меня на дрезину.
Шарф упал на лицо. Кремень встал и обвязал его вокруг шеи. На платформе засуетились люди. Обвязанная динамитом и цистернами с чем-то легковоспламеняющимся, дрезина больше походила на какого-то мутанта. Дрожащие руки уперлись в рычаг. Усилие – и монстр сдвинулся с места. Люди на блокпосту расступились, камикадзе беспрепятственно проехал мимо.
«Что ж, давай, служи Отечеству». – Грустная шутка пронеслась в голове вместе с очередным участком туннеля. Впереди забрезжил свет.
Дрезина на скорости пронеслась мимо блокпоста. Что-то закричал дозорный. Пальцы Кремня впились в рычаг дрезины, глаза сами собой зажмурились, рот раскрылся в беззвучном крике.
Заревело эхо сразу нескольких десятков выстрелов, а затем все поглотил огонь. Тот самый огонь, который когда-то так пугал первобытных людей – безжалостный и сжигающий все на своем пути.