– Ну, вижу.
– К его холке накинь полметра.
Колян накинул. Присвистнул, сдвинув на лоб каску, почесал затылок, еще раз взглянул на скалящийся череп…
– Крепко ж тебе, паря, подфартило.
Мотоциклист промолчал, и на лице его вроде бы не дрогнул даже волосок щетины, однако старшой словно бы почувствовал короткий холодный всплеск. Презрительный. И мысленно пообещал учинить Коляну нахлобучку, чтоб в следующий раз мозгой думал, прежде чем пасть разинуть. Потом, когда этот ковбой чертов скроется с глаз долой.
– Прическу, я гляжу, ты себе отрастил… – постовой осекся, мучительно пытаясь выудить из глубин памяти нужное слово. Когда-то, еще ДО, парней с длинным волосами – не конкретно с таким вот конским хвостом до плеч, а вообще «поповской прической» – именовали стилягами. Это он помнил и еще помнил, что нужное ему слово было как-то связано с этими стилягами. Как же… стиляжную? Стижную?
– Мне так удобно, – спокойно произнес мотоциклист. – А что, у вас въездная пошлина в зависимости от длины волос начисляется?
Стой перед ним кто угодно иной, и старшой первым бы расхохотался от удачной шутки. Но сейчас он не был уверен, что незнакомец шутит.
– Пошлину мы считаем, как законом велено, – ответил постовой. – Сами не выдумываем, не в пример кой-кому.
Он медленно обошел мотоцикл и, оказавшись прямо за спиной у незнакомца, нарочито громко закашлялся.
Мотоциклист даже ухом не повел, продолжая стоять прежней позе.
«Сектор огня держит, – подумал старшой, – вот же … Гошку и пулемет перед собой держит. А меня, выходит, в расчет не берет».
– Откель следуете?
– Из Весеннего.
– С какой целью?
– По торговым делам.
– По тор-говым… – повторил постовой. – И сам, конечно же, купец честной. А чем торг ведешь, а, купчина?
– По-разному, – отозвался мотоциклист. – В основном цветными металлами.
– Чем-чем?
– Свинцом и цинком.
– Пулями, что ль?
– Пулями, – подтвердил «ковбой». – Вразвес.
– Мелкой розницей, выходит, – хмыкнул старшой. – И как идет торговлишка-то?
– Хорошо.
– Хорошо?
– Да. У меня очень выгодные условия.
Пожалуй, больше всего постовому не нравилось, что тон речи незнакомца все время оставался один и тот же: спокойно-равнодушный. Так обычно говорят, когда не интересен ни сам разговор, ни его, разговора, результат.
Он завершил обход мотоцикла и остановился напротив незнакомца.
– Короче… багажу, я погляжу, у тебя немного… так что три «семерки» за въезд, и добро пожаловать в Половинку.
Мотоциклист кивнул и, по-прежнему не оглядываясь, левой рукой выдернул из кармашка багажной сумки картечную «двадцатку».
– Вот.
Старшой привычным движением катнул патрон по ладони, подкинул, оценивая вес. Вес был правильный… ну да ковбой и не был похож на любителя отсыпать картечину-другую или заменить порох песком. Такие, как он, по мелочам не выгадывают.
– Сдачу «семерками» али «пятерками»? – спросил он.
– Сдачи не надо.
Жест был не из дешевых. Подобную щедрость и впрямь мог проявить купчик средней руки, владелец двух-трех телег или грузовичка с набитым кузовом. Однако взгляд, которым старшой постовой сопроводил въезжающий в поселок чоппер, вряд ли кто-либо решился б назвать дружелюбным.
Смотрел старшой долго, даже не пытаясь заслониться ладонью от палящего послеполуденного солнца, и лишь когда черный мотоцикл исчез за поселковыми воротами, очнулся и торопливо нырнул под спасительную сень тента.
– Не нравится мне этот ковбой, – промолвил он, тяжело облокачиваясь на стол. – Ох, не по нраву. Звякну-ка я в участок.
– Мне он тож не глянулся, – сообщил пулеметчик. – Скользкий… чисто рыба. А учинит чего, так сразу кипеж пойдет: кто, мол, пропустил. Ну а попробуй такого не пропусти! – перегнувшись, Колян зло сплюнул. – Повезло, неча сказать!
– Повезло, – без тени шутки подтвердил третий постовой. – Знаешь почему? Дырками лишними никто не обзавелся. Митрофаныч, ты че, в самом деле не допер, кто это был?
И он назвал прозвище, от которого уже поднятая было Митрофанычем трубка с жалобным «бдзин-нь» упала обратно на рычаг.
– Епыть! – ошарашенно выдохнул Колян. – А я-то думал, брешут западники. Мол, слухи все… как это… миф!
– Ща, – старшой постовой тоскливо уставился на отпечаток мотоциклетной покрышки. – Скажи еще – легенда! Мы, млин, сами только шо в эту легенду чуть не угодили!
Предмет их беседы тем временем неторопливо проехал вдоль «проспекта имени председателя Варфоломеева», как гласила криво приколоченная к телеграфному столбу в начале улицы фанерная табличка, и остановился возле приземистого серого здания. Самой примечательной деталью здания была, вне всякого сомнения, надпись «Трактиръ „СЕЛЬПО“, однако мотоциклиста куда больше заинтересовали девять лошадей у коновязи. Особенно вторая справа – стройная караковая кобыла. „Ковбой“ подошел почти вплотную к ней, чтобы без помех разглядеть украшенный чепрак, и только потом направился к крыльцу трактира.
Внутри было темно – потолочная «лампа Ильича» под жестяным колпаком, похоже, давно служила исключительно деталью интерьера, а не осветительным прибором, – душно, а из ароматов с заметным отрывом первенствовали махорочный дым, запах жареного лука и вонь давно не мытых человеческих тел.
Источников последнего в трактире имелось двадцать один с половиной – за половину «ковбой» зачел высившуюся над прилавком бабищу в линялом от бесчисленных стирок ситцевом платье.
Большая часть этих «источников» – судя по виду, поселковых и приехавших на ярмарку торговцев – предпочла разместиться в правой от двери половине зала. Слева же из трех столов был занят – да и то не полностью – лишь средний. Впрочем, сидевшие за ним шестеро по издаваемому шуму, равно как и по количеству содержащегося в этом шуме сквернословия, вполне могли дать фору остальным пятнадцати.
Обращение одного из этой шестерки – высокого смуглого бородача – к вновь вошедшему исключением не стало: из восьми выкрикнутых слов какую-то смысловую нагрузку несли, по мнению «ковбоя», только два.
– Дверь закрой!
Дверь закрывалась медленно. Ржавая пружина, надсадно поскрипывая, затратила на данный процесс примерно минуту, в течение которой «ковбой» успел дойти до стола слева у окна, расстегнуть и положить на лавку оружейный пояс, сесть рядом, извлечь из кармана плаща книжку в полиэтиленовой обертке – и лишь затем грохнуло. В тишине грохнуло – все разговоры в зале прервались еще на первом шаге незнакомца.
– Тэ-эк…
Сидевший рядом с бородачом парень, оскалившись, медленно потянулся к лежащему перед ним «шпагину». Лязгнул затвором, начал поднимать…
– Погодь! – коротко скомандовал бородач, вставая из-за стола.
«Ковбой» с легким удивлением отметил, что сапоги бородача, судя по звуку, подбиты двумя подковами каждый – в каблуке и носке. С подобным изыском сапожной моды он пока не встречался… что называется: дурь на выдумки хитра.
Цоканье прекратилось. Полтора метра, слишком близко – в медвежьей безрукавке бородача наверняка разгуливал не один блошиный табун, а блох «ковбой» не любил. Как, впрочем, и почти всех насекомых… и не только насекомых.
«Возможно, – подумал он, – лучше было бы начать прямо у двери. Хотя нет – это могло вызвать недоразумения. Именно так – не-до-разумения. А их следует избегать, по возможности, разумеется. Раз ум имеется. Если – имеется».
– Эта… ты че?
– Читаю.
«Ковбой» был абсолютно искренен в этот миг – он действительно читал, хотя и знал текст едва ли не наизусть.
– Ась?! Повтори!
– Читаю книгу, – спокойно повторил «ковбой». – А именно: роман Стивена Кинга «Стрелок». Ты б и сам мог это прочесть на обложке… если бы читать умел.
«И если бы я держал книгу под более подходящим углом, – мысленно добавил он, – и если бы ты умел читать по-английски».
– Умный, да? – ощерился бородач. – А знаешь… здеся умных не любят.
– Взаимно.
Бородач озадаченно моргнул.
– Че?
– Взаимно, говорю, – все тем же скучающим тоном пояснил его собеседник. – Я и не собираюсь «здеся» задерживаться на сколь-нибудь продолжительное время… потому что не люблю дураков.
– Ну ща я…
– Сидеть! – рявкнул бородач.
– Атаман, да я…
– Будешь молчать, – не поворачиваясь, процедил бородач. – И сидеть.
«Ковбой» дочитал страницу и сейчас, чуть откинувшись, с любопытством наблюдал, как суетливо бегают вправо-влево зрачки в прищуренных глазах бородача. Вправо-влево, на книгу – и на лавку, к двум кобурам. Торчащие из этих кобур пистолетные рукояти притягивали к себе взгляд куда лучше смазливой девичьей мордашки, ибо мордашек вокруг много, а вот накладок белой кости с золотой гравировкой…
Вправо-влево, вправо-влево. Нехитрая мыслительная работа – пистолеты наглого фраера в полуметре, да руки у него книжонкой заняты, пока еще дотянется, а мой-то наган тут, слева от пряжки.