– Ну что, – выдавил он из себя, – что будем заказывать?
Соня поглядела удивленно, но теперь уже на Семена, чья веселость показалась настолько деланной, ненастоящей, насколько моя зажигалка походила на «Зиппо». Рыжий посмотрел на девушку, потом – на меня в ожидании ответа, и выглядел он совсем не жизнерадостно. Веселые складки в уголках губ и глаз показались неестественно глубокими и оттого – печальными, придав его лицу какой-то жалостливый вид. Он вздрогнул, когда я резко поднялся из-за стола и с громким звуком отодвинул стул.
– Ты куда? – сдавленно пробормотал Семен.
– Никуда, – уронил я, обошел его со спины и положил руки ему на плечи.
– Ты чего? – Рыжий попытался посмотреть на меня, запрокинув голову.
Соня, которая сидела как раз напротив него, обеспокоенно переводила взгляд с него на меня и обратно.
– Семен, – обратился я к другу, – ты помнишь, как на одном из занятий еще в классе Марины Яковлевны ты всех нас удивил своей кондитерской реальностью?
Я почувствовал, как напрягшиеся под моими ладонями плечи расслабились, и парень даже хмыкнул негромко.
– Конечно. Ну и вымазались вы тогда в шоколаде! Ха-ха! – Семен почти естественно попытался засмеяться, и у него это отчасти получилось.
Беспокойство в глазах Сони усилилось, но она продолжила хранить молчание, за что я был ей искренне признателен.
– Что тогда сказала Учительница, помнишь? – снова спросил я.
– Не совсем, а что?
– Ничего, просто. Воспоминания…
Я сделал небольшую паузу, так и не убрав рук с его плеч.
– А что тогда сказали остальные?
– Остальные?
– Да. Что мы тогда сказали?
– Ничего вы не говорили. Радовались очень и веселились, – достаточно спокойно ответил Семен.
– И Клаус?
Плечи едва заметно напряглись, но голос и интонация остались прежними.
– Клаус? – переспросил он. – Не помню.
А Соня глядела на Рыжего, уже не отрываясь. Беспокойство из ее глаз исчезло, уступив место озадаченности. Ее брови опустились, а потом и вовсе сошлись, нахмурились. Глаза прищурились, а губы превратились в тонкую линию.
– А сейчас?
– Что сейчас? – не понял он.
– Что сейчас Клаус говорит?
Плечи Рыжего напряглись быстро и сильно, а потом он, скинув мои руки, поднялся. Я не держал его. Зачем?
– Что за дурацкие вопросы? – бросил Семен мне в лицо. И произнес он это сейчас точь-в-точь, как несколько минут назад по телефону: резко, отрывисто и совсем недобро.
Совершенно спокойно я уселся на стул и взял наполовину истлевшую сигарету. Сделал несколько затяжек и затушил окурок в пепельнице. Соня смотрела на Семена, широко раскрыв глаза, и все силилась что-то спросить его, но слова не шли из ее горла, и девушка продолжала пожирать Рыжего глазами. А он так и замер, втянув шею и слегка сгорбившись, словно приготовился к драке. Ни тени улыбки на его лице не было, ни тени веселья. В этот момент подошла девушка с подносом. Она выставила на стол маленький запотевший графин с водкой, рюмки, тарелку с мясной нарезкой и блюдо с соленьями, пахнущими резко и вкусно.
– Что-нибудь еще?
– Нет, спасибо, – отправил я ее.
– На здоровье, – развернулась и ушла.
– Выпей, – кивнул на графин Семену. – Давай, не стесняйся. Все равно я тебя никуда не отпущу.
– Почему ты так уверен? – хмурый взгляд исподлобья.
– Потому что ты мой друг, болван, – ответил я ему просто.
Еще секунду после моих слов Рыжий так и стоял, втянув шею и опустив голову, а потом из него словно стержень вынули. Он как-то сразу сник, его плечи опустились, и парень с шумным выдохом сполз обратно на стул. Он хорошо играл, но недостаточно убедительно, по крайней мере, для меня.
– Клаус жив? – наконец, Соня задала свой вопрос. – Но как?!
Семен опустил голову еще ниже, коснувшись груди подбородком, потом все же поднял глаза, но только для того, чтобы потянуться за графином.
– Он же погиб! – воскликнула девушка, и официанты в дальнем конце зала недоуменно обернулись на нас.
Парень избегал встречаться с девушкой взглядом. Он взял графин, но вместо того, чтобы налить его содержимое в рюмку, приложился к горлышку. Еще несколько минут назад Соня от этого зрелища была бы в шоке, но сейчас она искала глаза Семена и ни на что больше не обращала внимания. В несколько шумных глотков Рыжий выпил всю водку, шумно выдохнул и вытер выступившие слезы. Потом жадно схватил с тарелки горсть квашенной капусты и отправил в рот.
– Ты знал? – повернулась ко мне девушка.
– Знал, – ответил ей спокойно.
– Давно?
– Нет, всего два дня.
– Ты об этом хотел со мной поговорить?
– В том числе.
– В том числе?
– Да, рассказ будет долгий, и Клаус – всего лишь его часть.
– Я не хочу больше ждать! – бросила она и ударила ладонью по столу, отчего столовые приборы жалобно звякнули. – Рассказывай сейчас!
– Не спеши, София.
Я очень редко называю ее так, и Соня знает, что если я обратился к ней по полному имени, то от нее требуется максимум внимания. Вот и сейчас она осеклась и сдержала рвущиеся наружу слова.
– Чтобы мой рассказ был полным, сначала Семен поведает нам свою историю, – сказал я.
– Что вы хотите знать? – он поднял на нас глаза.
– Решай сам.
Я был уверен, что он не будет сейчас таиться и скрывать что-то важное. Я видел, какие мучения доставляют ему эти знания, и то, что он вынужден скрывать их от своих самых близких друзей. Он расскажет все, потому что сам того захочет, уже захотел.
Семен сидел, задумавшись, целую минуту, но ни Соня, ни я не торопили его. Наконец, Рыжий резко выдохнул, потянулся рукой и вытащил из моей пачки сигарету, закурил ее и откинулся на спинку стула.
– О том, что Клаус жив, я узнал совсем недавно, когда он внезапно нашел меня во сне, – начал Семен и кивнул Соне, – И был удивлен не меньше твоего. Ведь я же прекрасно помнил, что он погиб.
Девушка слушала Рыжего очень внимательно и даже не думаала прерывать его расспросами.
– Он сказал тогда, что ему нужна помощь, – продолжил Семен.
– Как Клаус нашел тебя, он сказал? – спросил я.
– По табичу, – Рыжий пожал плечами, – тому, что остался еще с учебы.
– Странно, – промолвил я.
– Что именно?
– То, что для связи со мной он использовал одноразовый табич, – я пока не стал вдаваться в подробности и рассказывать про монету.
– Я почему-то уверен, что твоего табича у него не было. Тот, что оставался с учебы, он наверняка выбросил.
– Может быть.
– Не может быть, а точно, – поправил меня Рыжий. – Он сам как-то сказал. Я даже спросил тогда, зачем, но вы же знаете Клауса – это не человек, а ходячее высокомерие, помешанное на чудовищном самолюбии.
– А мой табич у него есть? – неожиданно спросила Соня.
– Не знаю, – Семен развел руками. – Думаю, что нет.
– Чем он просил помочь? – вернул я Рыжего к нашей теме.
– Да пустяк какой-то, – отмахнулся он. – Даже и говорить не стоит.
– Семен, – с нажимом произнес я, – в этом деле нет пустяков. Рассказывай все.
Рыжий замялся и нехотя сказал.
– На самом деле… он…
– Да говори уже! Что ты ломаешься, как девица на выданье? – не выдержала Соня.
– Не кричи на меня! – также несдержанно ответил ей парень. – Он телефон твой у меня хотел узнать!
– Что?! – от удивления девушка даже рот открыла.
– Что слышала! – огрызнулся Семен.
Соня отвернулась от него и уставилась в окно.
– Ты дал ему номер? – спросил я.
– Нет, не дал! – бросил Рыжий и уже спокойней добавил: – Сказал ему, пусть сам ищет Соню, а я свахой не нанимался.
– Дурак, – сказала ему девушка. – Мог и мне сказать.
– Клаус просил не распространяться? – догадался я.
– Да, – кивнул Рыжий.
– А почему, он не сказал?
– Нет, не сказал.
– И у тебя, таким образом, появился маленький секрет.
– Секрет, – Семен брезгливо скривил губы в несвойственной ему манере. – Этот секрет для меня был хуже горькой редьки. Я сам собирался о нем рассказать, как только все уляжется.
– Что уляжется? – уточнил я.
– Ну, все это, – он сделал неопределенный жест рукой, – что сейчас происходит. Что кто-то убивает Плетущих.
Он помрачнел лицом, схватил с тарелки тонко нарезанное вяленое мясо и закинул в рот.
– Рассказывай дальше.
– С тех пор прошел почти месяц, – продолжил Рыжий. – Я уже и забывать начал о Любимчике, когда он снова дал о себе знать.
– Он позвал тебя принять участие в каком-то деле, – предположил я.
– Да, – кивнул Семен. – Он сказал, что особый отряд Плетущих ловит какую-то преступницу.
– Так и сказал: «Преступницу»? – переспросил я.
– Да, так и сказал.
– А он не рассказал тебе, в чем состояла ее вина, какое преступление совершила?
– По его словам, и не только по его, она убила во сне человека.
– Кто еще так говорил?
– Марина Яковлевна.
– Учительница? – удивленно переспросила Соня.
– Она, – спокойно ответил Семен.