— Что дать взамен?! — почти крикнул широкоплечий. — Или ты не считаешь, что он нам обязан — за то, чем он стал?
— Музыку, — пожал плечами очкастый. — А вот ты — ты считал бы себя кому-то обязанным, если б тебя использовали втемную и прогнали через отчаяние, потери и прочие подобные радости? Если бы тебе пришлось собирать себя по кусочкам, восстанавливать чуть не с нуля?
— Можно подумать — ты сам чувствуешь себя ему обязанным, — не без яду заметил носатый.
— А ты не чувствуешь? — очкастый, набрав пригоршню мелких щепочек, по одной скармливал их костру. — Хотя бы за то, что он не сломался, когда понял все, не ушел в примитивную месть? Тогда бы никому из нас мало не показалось…
— Хватит воздух сотрясать, — поморщился длинный. — Кто кому обязан, кто и в чем виноват… Парень оказался умнее нас, вот и все.
— Может, просто честнее? — ни к кому не обращаясь, пробормотал очкарик с бородкой, раскуривая сигарету от окурка старой.
— Может, и так, — согласился длинный. — Использовать кого бы то ни было втемную — всегда риск… Но я-то к чему все это говорю? Весь этот разбор полетов сейчас — сплошной порожняк. Что делать-то будем? Если вы намерены охоту открыть, сразу говорю — я буду против. Активно против, — зловеще подчеркнул он.
— Это потому, что там твоя дочь? — тихо спросила старуха.
Длинный вздохнул:
— Не только. Он-то, в отличие от нас, право что-то решать — хотя бы за себя самого — кровью заработал…
— Всегда ты романтиком был, — чуть улыбнулась старуха. — Так и не повзрослеешь… Ты ведь и сам в него поверил, правильно?
— Не знаю… может быть. Но это к делу не относится. Повторяю вопрос: что будем делать?
— А ничего, — очкастый кинул в огонь очередную щепочку. — Нравится нам это или нет, но мы уже история, прошлое — и не можем пытаться моделировать будущее по образу и подобию своему. Мы были повитухами нового мира, но у колыбели сидеть другим.
— Любишь ты красиво говорить, — недовольно проворчал широкоплечий.
— Тс-с!.. Слушайте! — вскинул голову очкарик.
То ли ветер принес откуда-то издали эту мелодию, то ли по другим, неведомым каналам она сюда долетела… Яростно-веселые раскаты барабанов, чеканная и в то же время ироничная канва баса, а поверх, перемежаясь — негромкий голос флейты, удивительно спокойный, и чистый, высокий вокал — древний, как сама пустыня… А потом вступила гитара. Соло не было размеренным — оно было нервным, как будто рваным, страстным, пробирающим до мороза по коже, оно словно рассказывало о чем-то, убеждало, подталкивало решать… Решать самим.
Шестеро молча смотрели в пламя костра, напряженно вслушиваясь в затихающую вдали музыку.
Екатеринбург, 2011 г.Примечания
1
Стихи А. Галича.
2
Колонки, расположенные за сценой, предназначены для того, чтобы исполнитель слышал себя.