— Хоть бы один человек не говорил мне сегодня о Браконьере! — начал стервенеть Оскар. — Не знаю и знать не хочу. Спроси у шерифа.
— Нельзя. Я официальное лицо, и он тоже, а у него скоро выборы.
Не бесись. Я знаю, ты терпеть не мог Браконьера, и, наверное, было за что. Но ведь ему не позавидуешь, правда?
— Правда, — проворчал Оскар.
— Кстати, Свечку и местность на три мили вокруг нее я объявил с нынешнего дня запретной зоной.
— А зачем? Умные люди и так туда не сунутся.
— Губернатор должен заботиться и о дураках. Ну, ладно… Привез что-нибудь?
— Посмотри. — Оскар снял камеру, обошел с нею стол и снова установил ее на видеофон. — Какова?
— Хороша! Представляешь такую в ледовом балете?
— Для балета она, пожалуй, тяжеловата.
— Все зависит от партнера. Во сколько ты ценишь эту красотку?
— Я женщинами не торгую, — ответил Оскар и, чтобы сменить тему, показал книгу: — А сколько ты дашь за это?
Наверное, никто еще не видел барона Ива д'Илэри, губернатора Ириса, в таком состоянии. Вытаращив глаза, он хватал ртом воздух и молча тыкал пальцем в экран. Оскар ждал, наслаждаясь произведенным эффектом.
— А если их будет много? — подлил он масла в огонь.
Биди махнул на него рукой, налил полстакана аквавита, выпил и наконец произнес:
— Предупреждать надо. Так ведь недолго и угробить старого друга.
— Хорошо, учту на будущее.
— Что у тебя еще за пазухой?
— Пока ничего.
— Да, не напрасно ты погнался за Браконьером…
— Слушай, губернатор, если ты еще хоть раз помянешь эту сволочь, мы поссоримся всерьез!
— Ладно, молчу, — улыбнулся Биди. — Сейчас с тобой ссориться невыгодно. До встречи.
— До встречи.
— Кстати, на будущей неделе Аттвуд дает прием и хотел бы тебя видеть.
— Где дает? В своем модуле?
— Нет, конечно. — Биди рассмеялся. — У меня. Приходи пораньше и захвати с собой книгу. Договорились?
— Договорились.
По пути к столу Оскар вильнул в сторону, достал «минутку» для себя и стабилизин для Снежной Королевы, как он решил ее назвать за неимением другого имени. Для верности он ввел все пять доз в крупные сосуды и несколько раз нажал справа на грудную клетку, где у аборигенов было сердце, чтобы состав разнесло по всему телу. Чтобы не терять времени, Оскар решил хорошенько рассмотреть книгу, пока стабилизин делает свое дело.
Корешок у нее располагался сверху, как у старинного блокнота, а листы были из какого-то пластика и не смачивались водой. Буквы, похожие на иероглифы, принадлежали кисти истинного каллиграфа, в контур каждой были вписаны еще несколько, и от этого каждая страница напоминала радужный ковер. Иллюстраций Оскар насчитал полторы дюжины, и во всех случаях пейзажи, на фоне которых резвились персонажи, были залиты ярким солнцем. Лишь на двух дело происходило ночью, но Полумаски на небе не было.
«Дай Бог когда-нибудь разобраться во всем этом, — подумал Оскар.
— Но ведь это ни в одну голову не влезет. Вон покойный Браконьер, бывало, прочтет указ в витрине, а потом неделю за виски держится».
С препарационного стола, где лежала Снежная Королева, что-то упало и разбилось. Оскар с сожалением отложил чудесную книгу и пошел к столу собирать осколки.
Разбился шприц. Оскар присел, собирая стекляшки, а когда разогнулся снова уронил их на пол.
Снежная Королева смотрела на него своими огромными глазами.
Долго смотрела, потом опустила и снова подняла веки.
7
— Послушай, Оскар, — ворчал Биди, — ты меня подводишь. Обещал быть пораньше, Аттвуд только о тебе и спрашивает, а тебя все нет и нет.
— Обещал, значит буду. Только подожду, когда твои гости перепьются и разъедутся.
— Уже. Только мы с Аттвудом более-менее трезвы. Мы — лица официальные, и до полуночи нам нельзя становиться на четвереньки.
— Тогда жди, скоро приеду. Кстати, буду с дамой.
— Обижаешь, Оскар. Являться ко мне на банкет с дамой — все равно что идти в кабак со своей выпивкой.
— Не обижайся. Ведь банкет дает Аттвуд, а он, надо думать, еще не успел завести здесь гарем.
— Чего не успел, того не успел, — донеслось из-за спины Биди, и на экране появился землянин. — Но уже начал.
— Не пейте больше, — серьезно попросил Оскар. — Вы с губернатором нужны мне трезвые.
— Вот образчик наших нравов, — пояснил Аттвуду Биди. — А ведь ничего плохого мы ему вроде не сделали. Приезжай скорее, моралист мороженный, и книгу не забудь. А еще лучше давай я за тобой сани пришлю.
— Жду, — сказал Оскар и выключил аппарат.
Велев экзоскелетону: «Охраняй», он вышел из мастерской.
Женщина безжизненно раскинулась в кресле, голова ее запрокинулась, и Оскар, испугавшись, что случилось непоправимое, бросился к ней, но, увидев, как открылись огромные глаза, облегченно перевел дух.
«Пора бы уже привыкнуть к этой позе, — подумал он, — полежи-ка пятьсот лет калачиком».
Он протянул ей руку, помог встать, подвел к дивану, на котором лежал вечерний наряд, и указал на него, а сам вышел.
Когда женщина позвала Оскара, он замер от восхищения на пороге.
Медно-красное платье такого же цвета, как и ее собственное, полушарф-полушапочка на медных же волосах… Из старого на ней остался только браслет-веточка. Угадав по его лицу, что все в полном порядке и даже лучше, она робко улыбнулась, а потом совсем по-человечески пожала плечами и покачала головой, изображая немой вопрос: «Что дальше?»
Оскар подал ей электроплащ с капюшоном, надел теплый парик и проводил ее к саням. Только в кабине он сообразил, как нелепо будет выглядеть рядом с ней в своем повседневном комбинезоне.
Когда сани одолели подъем, вдали маленьким бриллиантом засверкала губернаторская усадьба. Сам Оскар только пару раз в жизни видел ее при полной иллюминации. Через несколько минут она предстала перед ними во всем своем великолепии: литые ледяные арабески, стены, сложенные из разноцветных ледяных призм с прослойками металлической фольги, ледяная резьба обвивала по спирали армирующие трубы.
Женщина залюбовалась.
— Это еще что, — сказал Оскар, увидев ее восхищение. — Мой дед рассказывал, что на планете-матери русская королева однажды построила целый ледяной дворец.
Женщина взглянула на него с интересом, но без понимания.
Вздохнув, он повел ее в дом. В просторном холле было установлено не менее дюжины зеркал из оптически чистого льда с серебряной подложкой. Здесь Оскар оставил свою Королеву — в большом зале и оранжерее все еще шумели гости, — жестом показал, что уходит совсем ненадолго, и поднялся в кабинет Биди.
Там он молча кивнул барону и землянину, достал из ниши чистые стаканы и налил в них аквавита. Аттвуд пододвинул к нему бутылку земного виски, но Оскар только поморщился.
— Спрячьте эту гадость, — сказал он.
— Что?! Вот прилечу на Землю, расскажу, что «Олд энд Блэк» назвали гадостью — никто мне не поверит!
— Как вам нравится этот тип? — взяв стакан, спросил Биди. — Сначала он уговаривает нас не пить, а через полчаса сам же наливает по убойной дозе.
— А по-моему, все ясно, — заявил Аттвуд. — Господину Пербрайту, как и всякому приличному человеку, для выпивки нужна была компания.
А мы теперь вполне для этого годимся.
— Вы лучше поставьте стаканы, — посоветовал Оскар, — а то, чего доброго, выроните.
— Послушайте, господин Пербрайт, — с нажимом сказал Биди, — в тот черный день, когда я не удержу стакан с выпивкой, я сложу с себя губернаторские полномочия. Что все это значит? И где твоя дама? Веди ее сюда, я покажу ей зимний сад и галерею.
— Галерею — ни в коем случае, — очень серьезно сказал Оскар и вышел.
Когда Оскар ввел в кабинет свою спутницу, Биди все же выронил стакан. Впрочем, не прошло и двух минут, как он взял новый, наполнил его и залпом выпил.
Аттвуд изумленно смотрел на него.
— Узнаешь? — спросил Оскар.
— Да… — выдохнул Биди.
— Понимаешь, что это значит?
— Нет еще. Наверное, архангел вострубил, а я и не заметил.
— За что я люблю нашего губернатора, — сказал Оскар землянину, — так это за неистребимый галльский юмор.
— А я терпеть не могу твою англосаксонскую многозначительность, парировал Биди. — Устроил здесь театр, а сам даже не предложил даме кресло. Она же старше нас всех, вместе взятых.
— Твое счастье, что она нас не понимает, — сказал Оскар, усаживая даму. — Объясни-ка все господину Аттвуду, заодно и сам с мыслями соберешься.
— Эту… госпожу, — начал Биди, — Оскар нашел в ледяном блоке неделю назад. Блок был изуродован, и на мертвое тело надо было намораживать новый лед — так у нас изготовляют новоделы. Как он ее оживил, как не загубил потом, один Бог знает.
Все это время женщина следила за ними с легкой улыбкой.