– Берегите глаза! – закричал программист, затемняя свое зрение. – Отвернитесь!
Ослепительная вспышка осветила все вокруг так, как будто одновременно зажглись десятки солнц. Бесформенная клякса, в которую превратилась звезда, продолжала расти. Интенсивные в средней част и более темные по краям огненные, клубящиеся щупальца, что протянулись or центра пятна, стали удлиняться и заполнять собой весь горизонт.
Предутренняя темень улетучилась, как будто ее и не было. Все вокруг взорвалось светом. Его яркость набрала такую силу, что в одно мгновение вокруг стало светлее, чем в солнечный полдень.
– Как бы радиации не хватануть! – пробормотал Геннадий. Прикрывая лицо ладонью, сложенной козырьком, он был не в силах поднять глаза и смотрел в землю. Но глаза все равно слезились. – Почище водородной бомбы будет!
– Да уж, думаю, многие электронные устройства откажут, – заметил Мохов. – Интересно, а взрывная волна до нас докатится?
– Блин горелый! – Герман повернулся спиной к вспышке. – Поверить не могу, что это все из-за маленького вируса. Невероятно!
– Невероятно, – повторил Рыков. – Однако это так! Кытмиряне предусмотрели все. Алмазный был идеальной машиной. Он создавался для решения универсальных задач: совершать межзвездные полеты, организовывать и уничтожать целые миры, держать бой с целой флотилией противника. Он мог сам моделировать и собирать роботов самого разнообразного применения и назначения, мог привозить живые существа с одной планеты на другие и помогать им адаптироваться к жизни в новых условиях. Он мог насылать на нас мор, когда видел, что развитие нашей цивилизации идет не в том направлении, которое ему нужно, и исцелять обреченных, когда знал; что кто-то из спасенных повернет ход истории, мог начинать и останавливать войны. Мог все! И не мог он только одного: представить, что козявка, бактерия, вирус – я не знаю, кем еще он нас считал, – станет опасна для него самого. Для его гения, для его интеллекта. Что мы сможем проникнуть в него самого, в глубь его информационной системы, коей, по сути, он и являлся. Проникнуть и запустить туда простенький саморазмножающийся вирус. Собственная гигантская вычислительная мощь стала, в сущности, губителем Алмазного. Совершая одновременно немыслимое количество операций, он с каждым тактом порождал миллионы новых паразитов в своей памяти. И они пожирали и пожирали ее, оставляя программам, занимающимся жизнеобеспечением корабля, все меньше и меньше места. До тех пор, пока те не стали совершать ошибки и выдавать ложные команды. Бесконечно продолжаться такое не могло. Произошел сбой и… взрыв.
– Компьютер подхватил грипп! – перевел на нормальный язык Панама. – Чихнул и… развалился. Зато теперь становится ясно, что хорошего программиста можно приравнять к оружию массового поражения. Эх, надо было мне в программеры идти, а не в зенитчики! Видишь, как леталки подбивать можно, только перья полетели!
– Жаль только, что захватить этот корабль не удалось, – посетовал Курбан. – Какая хорошая станция была! Американцам никогда такой не сделать!
– Захватить, может, мы еще смогли бы, а вот удержать – нет. Это же противостояние. Постоянное. Его мозг, – Толик показал в небо, – против моего! Но мне нужен отдых, а Алмазному – нет. И получилось бы, что мы, вместо того чтобы захватить корабль, сами стали бы пленниками.
– Ну и ладно! – примирительно проговорил Курбан. Он подошел к стоящему рядом челноку и похлопал его по корпусу. – Зато у нас остался его птенец. Наша Ледяная птица.
Сочи, январь – апрель 2002 г.