Человек и росомахи прошли вдоль ручья до обрыва на краю долины. Сверху падал небольшой водопад, дававший начало ручью. Здесь, у водопада, они сделали первый привал. ' Рассудив, что утренний туман скроет любой дым, Шэнн разжег миниатюрный костерок. Он долго и не очень умело обдирал добычу, потом скорее опалил, чем поджарил кусочки мяса, и торопливо набил пищей полный рот, с жадностью обгладывая тонкие косточки. Росомахи лежали рядышком на земле, изредка поднимая головы, чтобы принюхаться к чемуто, или взглянуть вдаль.
Тэгги предупредительно рыкнул. Шэнн поспешно забросал угасающий костер землей. У него едва хватило времени броситься ничком на землю. Он всем телом вдавливался в траву, надеясь, что линялая ткань его формы сольется с землей.
По земле скользнула тень. Плечи Шэнна сгорбились, он прикрыл голову руками. Пока юноша ждал удара лучом, к нему снова вернулся тот ужас, который он испытал, лежа на обрыве над базой и глядя, как луч одного за другим слизывает его товарищей. Троги вышли на охоту…
Смерть корабля
Звук рассекаемого воздуха был тише шума легкого ветерка, но в ушах Шэнна он отдался ужасным эхом. И когда этот звук стал утихать, удаляясь к долине, которую они только что покинули, Шэнн не поверил своему счастью. Невероятно осторожно он приподнял голову, все еще с трудом веря в то, что его не заметили, что флаер Трогов пролетел мимо.
Да, черная тарелка уверенно поднималась ввысь, к расплывчатому пятну солнца. Может быть, кто-то из жуков заподозрил, что в лесу скрываются уцелевшие земляне, и назначил патруль. В конце концов, откуда им знать, что они накрыли в лагере всех, кроме одного? Хотя неожиданность нападения должна была казаться полной, ведь все люди спокойно спали, и все флитгеры разведчиков находились на базе.
Стоило Шэнну пошевелиться, как Тэгги и Тоги тоже ожили. Они первыми мгновенно прильнули к земле, что послужило человеку сигналом опасности. Уже не в первый раз Шэнн горько пожалел о том, что не получил нормального образования. На базе, выполняя отведенную ему однообразную работу, он специально прислушивался к разговорам специалистов в различных областях. Но большинство сведений, которые он таким образом собирал, просто откладывались в его цепкой памяти, Шэнн не понимал их, и не мог связать воедино. Он словно пытался сложить из разрозненных кусочков китайскую головоломку — то ли половины частей не хватало, то ли эти части принадлежали совершенно другой головоломке. До какой степени может обученный разведчик — зверовод управлять своим мохнатым или пернатым помощником? И входит ли сюда ментальная связь между человеком и животным?
Будут ли росомахи слушаться его команд сейчас? Когда — они больше не вернутся в лагерь, к клеткам, символу человеческого авторитета? Может быть, вернувшись к дикой природе, они сбросят с себя остатки контроля и вернутся и к полной свободе? Если бы Шэнн мог доверять своим животным, это было бы здорово. Их превосходное охотничье умение обеспечило бы всех троих пищей, а острое чутье, куда острей, чем у него, могло стать надежным барьером между жизнью и смертью.
Земные разведчики обнаружили на Колдуне совсем немного крупных животных. И из этих четырех-пяти различных видов ни один не проявлял неспровоцированной враждебности. Но это вовсе не означало того, что где-нибудь в неисследованных районах, куда сейчас направлялся Шэнн, не существует каких-нибудь неизвестных зверей, таких же яростных и злобных, как рассвирепевшая росомаха.
И потом, проблема снов. Сны, основной источник споров и дискуссий на базе. Шэнн стряхнул грязь с ботинка и задумался. Сны — они существовали или нет? Там, в лагере, можно было в любое время начать спор, просто высказавшись за или против того странного сообщения о снах, сделанного разведчиком, открывшим эту планету.
Планета Колдун была второй из трех планет системы Цирцея, открытой четыре года назад одним из разведчиков-одиночек. Всем известно, что эти одиночки — странный народ, почти что мутанты. Рапорты разведчиков-одиночек роились от причудливых наблюдений.
Поэтому не нашли ничего удивительного и в тревожном сообщении с Цирцеи, желтого светила, наподобие Солнца. Ведьма, ближайшая к Цирцее планета, была слишком жаркой, чтобы люди смогли там жить без резкого и слишком дорогого изменения климата. Мудрец, третья планета от светила, представляла собой голый кусок скалы с ядовитой водой. А вот планета Колдун, обращающаяся по орбите между двумя неприветливыми соседями, оказалась как раз тем, что прописал отдел колонизации.
Но вскоре разведчику, находившемуся в полной безопасности за стенами своего отлично защищенного корабля, начали сниться сны. И в этих снах возникали картины, казалось бы, пустого мира, но почему-то навевавшие такой ужас, что разведчику пришлось срочно улетать с планеты, чтобы не рехнуться. С проверкой на Колдун была отправлена вторая экспедиция — настолько подходящий для колонизации мир не пожелали вычеркивать сразу. И на этот раз сообщение поступило отрицательное — никаких следов снов, вообще никаких следов воздействия извне на тонкую сложную аппаратуру корабля. Поэтому сразу после проверки на вновь открытый мир поспешили отправить группу разведки, чтобы приготовить планету к колонизации. И им тоже пока не снилось никаких снов — во всяком случае, никаких из ряда вон выходящих.
Правда, кое-кто замечал, что между первым и вторым посещениями планеты сменилось время года. Первый разведчик прилетал на планету летом, а вторая экспедиция проводила исследования осенью и в начале зимы. И ученые с такой точкой зрения утверждали, что перед окончательным решением о колонизации мира необходимо пронаблюдать за планетой хотя бы год.
Но давление Службы Эмиграции было сильнее. Победили Эмиграция и страх перед тем, что как раз здесь и случилось, перед атакой Трогов. Поэтому планету Колдун поторопились объявить открытой. Только Рагнар Торвальд возражал против этого решения до последнего, и месяц назад улетел На транспорте в штаб-квартиру, чтобы сделать последнюю попытку и настоять на более тщательном изучении планеты.
Шэнн разогнулся, перестав оттирать грязь с колена. Рагнар Торвальд… Он вспомнил другой мир, посадочную площадку космопорта. Вспомнил со странным неопределенным чувством потери. Это, пожалуй, был второй великий день в его жизни — первый случился чуть раньше, когда юноше объявили, что он принят на службу в Разведку.
Шэнн тогда спустился с трансконтинентального транспорта, на худом плече болталась сумка с вещами, такая же тощая, как и он сам. Его распирало от волнения, юноша с трудом сдерживал в себе бьющее через край счастье. Его ждал звездный корабль. И он — Шэнн Лэнти со Свалок Тайр, ни образования, ни полезных знакомств — взлетит на нем, взлетит в зелено-коричневой форме Разведки!
А потом он заколебался, не смея пересечь несколько футов, лежавших между ним и маленькой группой людей, одетых в ту же форму. Ту же, но с небольшой разницей, со знаками отличия и нашивками за выполненные полеты, и они отправлялись к звездам с бессознательной уверенностью людей, проделывавших это уже много раз.
А еще через мгновение все эти люди стали лишь фоном в его робком восхищении одним человеком. В своем урезанном детстве, да и потерянном юношестве, Шэнн еще не встречал никого, кто вызвал бы у него чувство преклонения, как перед героем. И он даже не мог подобрать имени этому чувству, добавившемуся к его ощущениям. Желанию не просто служить, а служить отлично, не просто занимать крошечную нишу в самом низу Разведки, но двигаться выше, выше — пока в один прекрасный день он не встанет как равный в такой вот группе, между прочим разговаривая о чем-то с этим высоким человеком, золотые волосы которого отливали под солнцем бронзой, а на загорелом лице сияли холодные серые глаза.
Правда, эти буйные мечты, порожденные той минутой, за прошедшие месяцы не стали реальностью. Может быть, они оказались такой же выдумкой, как и те сны, о которых доложил разведчик-одиночка, открывший Колдун. Шэнн сухо усмехнулся, вспомнив о том кратком миге детской надежды и уверенности в том, что и он тоже сможет совершить великие дела. Единственным Торвальдом, который вообще замечал, что на базе Разведки существует Шэнн Лэнти, был младший Торвальд — Гарт.
Гарт Торвальд, куда менее впечатляющая — можно даже сказать «расплывчатая» копия своего брата. Для Гарта — кадета — это тоже была первая экспедиция, и его прямо-таки раздувало от нахальства и грубости, которых в старшем Торвальде что-то не замечалось. Он, казалось, поставил своей целью указать Шэнну на дистанцию огромного размера, разделяющую будущего офицера и простого работника, и с первой же их встречи безошибочно определял, как сделать жизнь Шэнна несчастной.
У Шэнна снова сжались кулаки, хотя в этом овражке он был далеко от куполов базы. Он ударил ими в землю, с такой силой, как давно хотел вмазать по гладкому смазливому личику Гарта, по его мускулистому телу. На Свалках Тайр нельзя прожить, не умея хорошо пользоваться и руками и ногами, не зная пары-другой приемчиков, которым не учат ни в одной академии. Случись драка с Гартом — он бы его точно сделал, Шэнн был уверен в этом. Но только если бы он сорвался с узды и принял вызов, он бы наверняка вылетел из Разведки, в то время как Гарту уже не раз удавалось отвертеться от любых неприятностей, даже после нарушения устава, и потом, он был куда выше Шэнна по званию. Поэтому рабочему с Тайр приходилось безропотно глотать все, что ни придумывал этот скот, и надеяться только, что в следующей экспедиции он не попадет в команду к молодому Торвальду. А впрочем, шансы на эту «следующую экспедицию» становились все меньше и меньше с каждым новым замечанием в личном деле Шэнна, опять-таки благодаря Гарту.