— Мне нравится это место, — говорил голос. — Оно мне подойдет. Ты будешь счастлив сдать его мне… бесплатно. В благодарность. За помощь. Пер сиквор. _Эскри_нэ_лютор._ Ты будешь счастлив…
— Я буду счастлив.
— Хорошо. Ты будешь помнить, как я исцелила твой дух, будешь помнить с благодарностью, как видение, как сон. Ты запомнишь свое ощущение покоя и блаженства. — Рука скользнула ему на грудь, и у него вырвался глубокий стон. Вполне возможно, что от удовольствия. — Ты помнишь?
— Я помню.
— Допивай свой напиток.
Каспар Валгрим допил то, что было в бокале. Жидкость светилась, словно внутри нее был огонек.
Светлый парик с торчащими короткими волосами лежал, скомканный, на столе. Дама вышагивала взад–вперед, и острые шпильки ее туфель стучали по полу. Птичья маска, казалось, слилась со своей обладательницей, превратив ее в какую–то экзотическую хищную птицу.
Получив приказ, Каспар Валгрим подписал бумагу.
Прошел всего час, как наступил новый год. Перед небольшим домом в районе Пимлико остановилось такси. Дом был светло–коричневый, ничем не отличавшийся от соседних домов. Его окружал сад с ажурной решеткой. Из такси вышли две молодые женщины, и обе стали искать свои кошельки. Одна из них нашла его раньше и расплатилась с шофером, другая же случайно выронила содержимое сумочки на тротуар и теперь торопливо собирала все обратно. Девушка, заплатившая таксисту, была стройная и невысокая, примерно пять футов и пять дюймов. Ее короткие каштановые волосы переливались в свете уличного фонаря. Под плащом виднелось серебристое шифоновое вечернее платье. Она чем–то отдаленно напоминала эльфийку, если бы не лоск макияжа и налет самоуверенности. Она выглядела холеной, успешной и очень деловой — это она заказала такси еще за три месяца до праздника и уже тогда оговорила стоимость и размер чаевых. Звали ее Ферн Кэйпел.
Она была ведьмой.
Ее спутница оставила попытки достать карандаш для губ , закатившийся в водосточную канаву, собрала оставшиеся вещи и выпрямилась. У нее были роскошные тяжелые темные волосы, в начале вечера уложенные в высокую прическу, но сейчас слегка растрепавшиеся. На ней были накидка и платье в цветочек, слегка не по фигуре. На лице почти не было косметики, если не считать помады, большая часть которой все равно уже стерлась. И все же в ней было что–то неуловимо притягательное, чего не хватало ее подруге, какая–то внутренняя теплота и ранимость. Мягкий взгляд глубоко посаженных глаз, длинные ресницы и немного трагичный изгиб губ — все это выдавало натуру, склонную к сочувствию и сопереживанию. Вообще–то Гэйнор Мобберли совсем недавно порвала отношения со своим последним ухажером. На этот раз это был флейтист–неврастеник, который устроил погром в ее квартире, когда она попыталась поставить точку в их романе. С тех пор она жила у Ферн.
Они зашли в дом и поднялись в свою квартиру на втором этаже.
— Хорошая была вечеринка, — сказала Гэйнор, мы вынимая из волос шпильки и отстегивая бабочку–заколку .
— Напротив, просто отвратительная, — возразила Ферн. — Шампанское кислое, угощение простецкое. Мы туда поехали, только чтобы взглянуть на фейерверки. Как и большинство остальных гостей. А о чем это ты шепталась с нашим хозяином?
— У них с Ванессой проблемы, — несчастным тоном объяснила Гэйнор. — Он пригласил меня на обед, чтобы обсудить это.
— Мужчины с проблемами так и тянутся к тебе, как мухи к сточной канаве, — безжалостно заявила Ферн. — Ну и что ты ему ответила?
Гэйнор замялась:
— Я не смогла придумать предлог, чтобы отказаться.
— Тебе и не нужен никакой предлог. Просто скажи «нет». Как в кампании против употребления наркотиков. — Ферн нажала кнопку автоответчика, на котором мигала лампочка, показывая, что есть сообщения.
В комнату ворвался мужской голос на фоне какого–то шума:
— Привет, сестренка. Звоню просто поздравить тебя с Новым годом. Кажется, мы в Улан–Баторе, но я точно не помню: этот кумыс из кобыльего молока совсем затуманил мне мозги, так что я забыл всю географию. В любом случае мы в юрте где–то на краю земли, и какой–то сухой стручок бренчит на сузуке…
— Бузуке, — пробормотала Ферн. — И это греческий инструмент, а не монгольский. Идиот. — Музыка, которая до них доносилась, была самым что ни на есть диско, в восточноевропейском стиле.
— _Шине_жилиин_баяр_хургайе,_ как здесь все говорят, — закончил ее брат. — Увидимся. — И раздались гудки.
— _Шин_жилиин_ что? — переспросила Гэйнор.
— Бог его знает, — сказала Ферн. — Скорее всего, он просто выпендривается. Во всяком случае, — добавила она выразительно, — у него нет никаких проблем.
— Я знаю, — сказала Гэйнор, которой столь нетактично напомнили о том, как она прервала начавшийся было роман с младшим братом Ферн. — Это–то меня и пугало. Мне не за что было ухватиться. Ты сказала, он знает, что я живу у тебя, но… он даже не упомянул обо мне.
— Это и не нужно, — ответила Ферн. — Он бы не стал просто так звонить мне, чтобы поздравить с Новым годом. Думаю, он позвонил только ради тебя.
— Между нами ничего не было, — сказала Гэйнор. — Всего один поцелуй…
— Точно, — отозвалась Ферн. — Ты сама все прекратила. Такой тщеславный человек, как Уилл, никогда не сможет этого забыть. Лучшего способа избавиться от него не найти, даже если бы ты очень старалась. — Гэйнор вспыхнула. — Извини, — тут же поправилась Ферн. — Я знаю, что ты не нарочно. Послушай, у нас в холодильнике есть бутылочка «Клико». Давай–ка сами отпразднуем.
Они сняли верхнюю одежду, скинули туфли. Ферн сложила свои драгоценности на маленький туалетный столик, вынула из серванта пару бокалов и принесла шампанское. Немного повозившись с пробкой, она с хлопком открыла бутылку.
— С Новым годом! — Ферн удобно устроилась в большом кресле, поджав ноги.
Гэйнор сидела на диване.
— С новым веком! Пусть он будет лучше, чем старый.
— Он еще не начался, — заметила ее подруга. — Началом столетия будет две тысячи первый год. А это промежуточный год, год милленниума. Он может все изменить.
— Да? — спросила Гэйнор. — Ты _видишь_ это?
— Я ведьма, а не провидица. Все может измениться в любой год, в любой день. Не думаю, что даты обладают магической силой. И все–таки… — Ее лицо вдруг изменилось, став напряженным и настороженным. Она отставила в сторону свой бокал. — Здесь что–то есть. Сейчас. Что–то… чужое. — Ее кожу странно покалывало, будто электричеством. В глазах усилился зеленый блеск, и вот они уже стали светиться, как кошачьи зрачки. Ее взгляд был прикован к полкам в дальнем конце комнаты, где одна из ваз раскачивалась без всяких видимых причин. Ферн, не глядя, нащупала выключатель настольной лампы. Щелчок — и комната погрузилась в полумрак. В углу рядом с вазой тень, казалось, была глубже и плотнее, чем везде. Свет рассеивал ее, но в темноте она приобрела вещественность и даже какие–то очертания. Это было что–то маленькое, съежившееся под взглядом ведьмы. Свет от уличного фонаря просачивался сквозь шторы, окрашивая все в оранжевые оттенки. Когда глаза Гэйнор привыкли к темноте, ей показалось, что фигурка дрожит, хотя, возможно, это было из–за нечеткости материализации. Тень начала растворяться, но Ферн взмахнула рукой и чуть слышно произнесла Команду — мягкие странные слова, наполнившие комнату потоком энергии и мощи:
— _Виссари!_Инбар_фиассе…_ - Тень сгустилась и превратилась в нечто осязаемое. Ферн включила свет.
Перед ними стояло существо едва ли трех футов роста, собранное наугад из несоразмерных частей тела. По бокам болтались чересчур длинные руки, коротенькие толстые ножки были изогнуты колесом, лохмотья одежды свисали, как лоскуты кожи. Ладошками существо закрывало лицо, но сквозь растопыренные пальцы на девушек украдкой смотрели косые иссиня–черные глазки. На макушке рос реденький пучок волос, а уши были с кисточками, как у рыси. Эдакий монстр в миниатюре, смотревшийся совершенно нелепо в современном интерьере.
Однако девушки особенно не удивились.
— Гоблин, — сказала Ферн, — но не местный. И я никого сюда не звала.
— Как тогда он мог зайти без приглашения? — спросила Гэйнор. — Я думала, это против Всеобщего Закона.
— Некоторые существа слишком примитивны или малы для этого закона. Например, тараканы, они шастают повсюду. И все же… это квартира ведьмы. И даже тараканам следовало бы быть поосторожнее. — Теперь она обратилась прямо к непрошеному гостю: — Кто ты такой и что тут делаешь?
Гоблин едва слышно что–то пробормотал.
— Громче! — сказала Ферн. — _Интоне!_
— Я не домовой, — сказало существо с явным отвращением. — Я — взломщик.
— Что ты украл? — спросила Ферн.
— Ничего, — признался гоблин. — Пока ничего.
— Ты знаешь, кто я такая?