Но сегодня я изменил своему правилу.
И узнал, что моему другу Олегу грозит неприятность, он получит серьезное ранение. Когда — не знаю. Может, через месяц, а может, в этот самый момент он лежит в луже крови посреди своей кухни. Но не это самое главное. Как бы дорог он ни был мне — он всего лишь один человек. А то, что я узнал, раскапывая обстоятельства его ранения, касается всего человечества.
Дело в том, что я попытался найти в Сети информацию о том, насколько серьезной окажется рана. И странная вещь — в L-будущем Олег выживет. А в R-будущем он погибнет. А это значит, что Развилка наступит гораздо раньше, чем предполагалось. Не в ближайшее десятилетие, как считалось раньше, а в ближайшие пару недель.
Что она еще не наступила, я понимаю сразу — Сеть до сих пор функционирует, а если бы мы прошли Развилку и история человечества начала бы развиваться по конкретной ветви, то все сайты из альтернативного будущего стали бы недоступны.
Но с будущим разберусь потом. Сейчас главное — Олег. Вызываю на холлопанели контакт-программу, тыкаю перчаткой в строчку «Go Blin» — это никнэйм Олега.
Передо мной появляется заставка, свидетельствующая о том, что коммуникатор абонента исправен. Автоответчика у Олега нет — он вообще не любит, когда компьютеры имитируют живых людей.
Ожидаю ответа около полуминуты, нервно барабаня пальцами по столу,— предварительно я перевел интерфейс-перчатки- в режим ожидания, иначе компьютер сошел бы с ума от подобных рукоблудий, пытаясь отнестись к ним как к командам.
Я уже встаю, чтобы ехать к Олегу домой. Конечно, может быть, он просто с головой ушел в работу и не реагирует на внешние раздражители. Скорее всего. Но вдруг он сейчас лежит на полу в луже крови?
Но тут Олег ответил. Волосы взъерошены, глаза задумчиво-отсутствующие. В общем, все как обычно. Похоже, пока с ним ничего плохого не случилось.
— А-а-а! — обрадовался он, узнав меня,— Дельфийский Оракул собственной персоной! А я как раз собирался тебе звонить.
— Что-то случилось? — забеспокоился я.
— Нет. То есть да. То есть... Ну, в общем, нам надо сконнектиться. Встречаемся в «Чаше» через час.
— Хоть в общих чертах объясни, что случилось!
— Все при встрече,— таинственно ответил Олег и прервал связь.
Ладно, самое главное, что он жив.
Я выхожу из дома и несколько секунд соображаю — ехать на машине или на метро. Выбираю метро, потому что припарковаться около «Чаши Хайяма» не получится — данное заведение находится на территории комплекса ВДНХ, который еще пару лет назад именовался ВВЦ.
Через полчаса я уже на месте. Решаю, что Олег придет не скоро: мало того что я приехал раньше, так еще он всегда опаздывает. Просто так сидеть за столиком мне не хочется, поэтому я покупаю бутылку красного. К сожалению, из безалкогольных напитков здесь только минералка, которую я не люблю.
Однако бутылка от скуки меня не спасает. Симпатичных девушек сейчас поблизости нет, так что знакомство и последующий милый треп в качестве варианта времяпровождения пролетают. В Сеть лезть неохота, тем более что чип обеспечивает низкий коннект.
Ладно, придется все-таки заняться программой чипа — когда-нибудь это все равно надо будет сделать.
Я прикрываю глаза и вызываю главное меню. Вообще-то здесь не должно быть строчки «Изменить программу» — ее добавил я. Разработчики вообще не предусмотрели возможность правки кода пользователем. И даже поставили защиту против подобных попыток: уж слишком хрупкая штука — человеческий мозг. Но если русский человек захочет что-то раскурочить, то он это сделает.
Передо мной загорается трехмерная схема модулей программы. Конечно, чтобы точно отобразить графически структуру такой сложности, не хватило бы и сотни измерений. Но это уже далеко за пределами человеческого восприятия. Поэтому пришлось обойтись не точной блок-схемой, а приближенным планом. Может быть, есть лучший способ отображения подобных структур. Например, не через визуальный канал, а напрямую через мыслеформы. Но я не специалист в кибернейронике. Да и в простом программировании я скорее любитель. Пусть и высокого уровня, но все же любитель. Так что написанный собственноручно движок графического представления данных — предмет моей особой гордости.
Перед моими глазами стоит мешанина красных и синих блоков и линий. Все это базируется на зеленой плоскости, которая символизирует мой мозг.
Я приблизил к себе тот фрагмент схемы, где программные модули чипа «крепятся» к плоскости,— именно этой частью мне и предстоит заняться. Сама-то программа работает отлично, но она не всегда правильно интерпретирует, что именно я от нее хочу.
После долгих и кропотливых манипуляций я добился своего — теперь программа выполняет только четко сформулированные запросы и не рыпается в тех случаях, когда ее не просят.
Вообще-то она так и работала с самого начала. Но когда я только поставил себе чип, он мало чем отличался от обычного электронного секретаря. Я сразу взломал код — благо помогли знакомые хакеры, включая того же Олега. После этого я принялся изменять базовую программу. Уже без посторонней помощи — после того как блокировка была обойдена, в коде разобрался бы и школьник.
Тогда я думал только о том, как добиться от чипа большего. Все-таки прямой доступ к мозгу должен давать еще какие-то преимущества, кроме возможности обойтись без периферийных устройств.
О том, что мои действия могут дать какой-либо побочный эффект, я не задумывался. Как выяснилось, зря. Получив свободу от тесных рамок четко сформулированных запросов, чип принялся таковую свободу вовсю использовать.
Например, стоило мне задуматься, что лучше съесть — яичницу с ветчиной или картошку с котлетами, чип тут же выходил в Сеть, скачивал данные о пищевой ценности каждого блюда и определял, что для меня полезнее. И так во всем. Сначала я пребывал в эйфории, ведь это я сам напрограммил!
А потом я понял, что абсолютно потерял свободу выбора. Все за меня решало мое подсознание, подстегиваемое не в меру ретивым чипом. Жизнь потеряла всякий интерес.
Но самое паршивое — оказывается, наше подсознание абсолютно не отличает серьезные мысли от иронии или сарказма. Например, просят меня куда-нибудь сходить, а я отвечаю: «Щаз-з-з-з! Уже побежал». А подсознание, «услыхав», что я собираюсь бежать, активизирует надпочечники.
Да-да, и в психосоматику чип залез. А на заре внедрения нейроконтроллеров мы все читали в газетах леденящие кровь статьи о том, что происходит с людьми, чипы которых контролируют психосоматику. Так вот, хотя это и были желтющие газетенки, пугающие народ глупыми выдумками («Тараканы насмерть загрызли хозяина квартиры!»), но истории про чипы — правда. Я, конечно, пережил не все описанные эффекты. Иначе сейчас я не сидел бы за столиком, прикрыв глаза, а лежал бы в деревянном ящике. Тоже прикрыв глаза.
После этих случаев я начал переводить чип в дежурно-пассивный режим. Но стоило мне задремать или просто задуматься, как нейроконтроллер переходил на сторожевое функционирование. Данная примочка «вшита» в систему, изменить ее программно нельзя — при нормальной-то эксплуатации устройства она совсем не мешает. Хорошо еще, что во время сна чип выполняет только заранее запрограммированные задачи. Иначе каждый раз, видя сон, я превращался бы в лунатика.
Короче говоря, необходимость приструнить чип возникла давно. Правда, пока я справлялся — если регулярно переводить нейроконтроллер в дежурно-пассивный режим, то он особых проблем не доставлял. Но вдруг однажды я забуду или не успею это сделать?
Правда, теперь все позади, проблема устранена. Я открываю глаза, оглядываюсь. Похоже, никто не обратил внимания на мое «отсутствие». А то могли бы забеспокоиться, что мне плохо, вызвать «скорую помощь». Хотя вряд ли, скорее решили бы, что я пьяный. Вполне логичная мысль в заведении, где основной ассортимент составляют спиртные напитки, а из закуски — только минералка.
Олега до сих пор нет. Интересно, который сейчас час? Чип на данный вопрос не ответил, хотя, когда я правил программу, он наверняка переключился в сторожевой режим. Это хорошо, значит, я все сделал правильно. Я еще раз повторил вопрос, на этот раз адресовав его чипу. Доля секунды понадобилась подсознанию, чтобы выйти в Сеть, узнать московское время и вывести его на второй визуальный слой.
Значит, я отлаживал программу минут сорок. Олег опаздывает, как всегда. Я почувствовал, что проголодался. Неподалеку продают неплохие пончики — то, что надо, чтобы заморить червячка.
Возвращаюсь в «Чашу» через несколько минут с большим бумажным пакетам. Однако дорогу мне преграждает девушка с бейджиком.
— С пончиками нельзя! — заявляет она.
— Почему это?
— Вы что, читать не умеете? — Девушка тычет пальчиком в висящую на двери бумажку. Там и правда значится: «Запрещается проносить с собой и потреблять пончики и другие остропахнущие продукты».