— Потому и неверующий. — Артем выкинул бычок. — А ты веришь? После того, что тут произошло? Прочитай, там очень интересно про геенну огненную. По Священному Писанию, нам там уже местечко нагрето на сковородке.
К парадной трассе мы вернулись намного быстрее. Не поднимая головы, я тупо двигался за Артемом. Я старался не смотреть вокруг: трупов я не боялся, просто не мог видеть плоды наших трудов. А ведь это — НАША РАБОТА, РЕЗУЛЬТАТЫ НАШЕЙ ПОБЕДЫ. ЭТО МЫ УНИЧТОЖИЛИ ЗА ТРИ НЕДЕЛИ СТО ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ МИРНЫХ, НИ В ЧЕМ НЕ ПОВИННЫХ ЛЮДЕЙ. Мы не дали им шанса, просто потравили, и все. Мы добивались своей цели, а жители города с ужасом обнаруживали у себя на теле черные пятна. Боялись, скрывали от родственников и друзей. Надеялись, что пройдет само, надеялись, что это не симптом. Пытались что-то разузнать о вакцине. А потом начиналась лихорадка, потом начиналась зачистка. Вот так вот мы действуем, безмолвные неуловимые чистильщики по всей стране. Для того нас и создали — поисковиков; в тот момент, когда противник наиболее слаб, мы действуем вероломно и быстро. Границы у агломератов дырявые, пройти можно практически без проблем, вот так и селятся в разных городах тихие информаторы, с подачи которых вырезают автономию, травят Цитадель. Что там на очереди?!!
Артем вырулил на главную дорогу, по которой прошла наша колонна, и двинулся по пути ее следования, потом он вдруг остановился и какое-то время стоял, глядя себе под ноги. Резко развернувшись, он бросил:
— Беги, Андрей! Беги, не твое это все.
— Что — не мое? — спросил я, но ответ уже знал.
— Война — это не твое, — сказал Тёма. — А то, что мы делаем, это война. Когда такая, как с Новгородом, когда такая, как с Екатеринбургом. Но ты не такой, ты не сможешь ко всему этому привыкнуть. Забрали вас в казачий корпус, дали автомат и шашку эту ненужную. И вы подумали, что стали солдатами. А потом после боя начинаете рассуждать, правильно ли поступаете, у вас душевные терзания… Моралисты, мать вашу! Перережете, а потом сидите, кровь на руках рассматриваете и ревете.
— А ты не рассуждаешь? — Я посмотрел ему в глаза.
— Нет! Я знаю, что все, что мы делаем, — правильно, — кивнул Артем. — Хеппи-энда не будет. Скоро будут резать и на колени ставить другой регион. Но это правильно: не хотят присоединяться — будут убиты. А ты сойдешь с ума, тебе проще было воевать против гуков. Еще немного, и ты сдвинешься, не для тебя эта профессия. Беги, уходи отсюда, я тебе это как… как друг говорю.
— Я дал клятву, — твердо сказал я, — и за это буду отвечать.
— Тебя все равно не будут искать. Никто. Но если ты наткнешься на поисковика, то он обязан будет тебя убить. А бегать за тобой по агломератам — никому это не нужно. Езжай в Орду, езжай в Сечь. Куда хочешь. Через годик-другой вернешься в Москву. Тогда уже ни поисковиков, ни чистильщиков не будет.
— Не пойду. Я уже один раз сбежал с поля боя. Больше не побегу.
— Тогда ответь, — холодно сказал Тёма, — долго ты еще сможешь держаться и на все это смотреть? Ты готов еще раз вот так войти в город? В котором люди боятся собственных родных? Если да, то извини, что усомнился в тебе. Но если нет, то в один прекрасный момент ты просто схватишь оружие и начнешь стрелять в разные стороны, в лучшем случае — в себя.
— Я остаюсь. — Голос мой звучал твердо. — Я знаю, для чего клялся. Для меня нет Бога и нет семьи… вот что я тогда сказал.
— Нет семьи, — горько усмехнулся Артем. — А знаешь, почему нет? Потому что образец номер четырнадцать был успешен, а вот образец номер восемь неудачен. Я тебе говорил, что ты не видишь дальше носа. В Оренбуржье вирус мутировал, и возможности вакцинации не было. Пришлось продлить карантин до тех пор, пока все не умерли. Не получилось тогда у Влада, первый блин вышел комом. Разве ты не читал, кто держал блокаду Оренбурга? Правильно: Объединение Семи, которое потом переименовали в Союз Двенадцати Областей. Уже тогда Объединение Семи хотело захватить Оренбург, только сделать это трудно, вот они к Москве и обратились за помощью. Ты понимаешь? Это мы отняли твою семью. Ты чувствуешь, как здесь воняет гнилью? А что с Оренбургом? Они же там до сих пор так же лежат, никто их не хоронил, нет. Вот она, правда.
Все случилось так, как он сказал; я рванул автомат, но двинуться не успел: прицел Тёминой «Гюрзы» уставился мне прямо в лицо. Он горько усмехнулся и сказал:
— Вот видишь… Ты бы все равно узнал. Как же это здорово — ходить по полузаброшенному городу, смотреть на горы тел и ощущать себя невероятно крутым бойцом-сталкером? Да? А вот когда тебе сказали, что то же самое с твоими, ты решил продырявить мне мозги. Как классно философствовать на отрешенные темы, думать о горе, наказании и каре. А потом забыть, потому что тебя это не касается. Вот так и сходят с ума. Тысячи трупов, разбитые судьбы — все это смотрится очень абстрактно, когда думаешь о других.
Какое-то время мы шли молча, затем он продолжил:
— Ну что? Как там, в клятве? Нет семьи и Бога? Только что ты свою клятву забыл… Я соврал тебе, а ты поверил. Никто не убивал твою семью и не травил Оренбург. Просто я хотел еще раз убедиться, что ты не сможешь больше. Прости, Андрей, но тебе лучше уйти. Беги из этого гадюшника, не для тебя все это.
Я опустил автомат и прохрипел:
— Влад все равно убьет.
— Убьет, — кивнул Тёма и засунул «Гюрзу» в кобуру. — Найдет — убьет. Но не будет он искать, не нужно ему это. Я скажу, что ты башкой двинулся, как твой дружок с сотни. Трупов пересмотрел. Он и вопросов задавать не будет, поисковикам скажет убить при случае, и все. Ты много знаешь, но толку от этой информации…
Артем весело подмигнул и неторопливо пошел в сторону ушедшей к Дворцу колонны. Где-то вдалеке раздавались крики, а я стоял точно так же, как когда-то Денис на станции Малая Вишера. Артем вдруг вернулся и положил мне в руку небольшой листочек бумаги. И, уходя, бросил через плечо:
— Это предупреждение и горькая правда одновременно. Можешь посмотреть, можешь не смотреть. Радости не прибавит, но может и спасти жизнь. Дело твое.
Я засунул листочек в карман камуфляжа и побежал из этого проклятого города.
Глава 12
…Несколько перевернутых вагонов горели совсем рядом, танковый корпус медленно, но верно продвигался вперед, уничтожая вагон за вагоном. Ситуация катастрофическая: несколько десятков танков окружали блокированный бронепоезд и методично разбивали остатки войск Центра. Мы огрызались изо всех орудий, но шансов не было, передо мной стояли сожженные дрезины, передо мной стояли убитые солдаты.
Бой кончился очень быстро, когда справа ударил танковый корпус северных, тогда у автономов шансов не осталось. Я ошарашенно ходил по полю боя и не знал, что делать. Как в своем первом бою три года назад, при освобождении Москвы, так и сейчас я просто не знал, куда себя деть, что делать и как выжить. Прятаться не стал, свистящие пули иногда касались меня, но, словно не зацепив, пролетали дальше, по крайней мере боли я не чувствовал.
За моей спиной раздался голос:
— Вахмистр!
Я развернулся и увидел своего сотника. Сергеев был мертв, поправив полусгнившей рукой серую форму, он подошел и громко крикнул:
— Вахмистр! В бой! С автоматом на танки!!!
— Так вы же мертвы, — сказал я, глядя в черные пустые глазницы черепа. — Вы уже сгнили. Идите в могилу.
— Могилу? — спросил Сергеев, осматривая поле боя, потом улыбнулся раздробленной челюстью и сказал: — Так это и есть моя могила. Я здесь и похоронен. Ты слышал про Валгаллу? Так это и есть Валгалла. Наша. Своя.
Грянул взрыв, я обернулся и увидел, как от восьмого и четвертого вагонов ничего не осталось. Тем временем танки северян и автономов сошлись почти в упор, но меня это мало волновало, я просто стоял и смотрел на своего сотника. Сгнившего в новгородской земле. А мы ведь даже тогда их не похоронили. Так увлеклись дележкой земли автономии, что просто забыли похоронить погибших в бойне за эту землю. Сергеев постоял, глядя на меня своими пустыми глазницами, затем подошел и дотронулся до медали на моей груди. Серо-черный ноготь дотронулся до позолоченного изображения поезда.
— Герой… — сказал он.
Я снял медаль и прицепил на прогнивший камуфляж сотника.
— Это ваша награда. Не моя. Простите меня. И Дениса простите. Он погиб в другой войне…
Автобус сильно тряхнуло, и я проснулся. Приподнялся с кресла и мрачно осмотрелся по сторонам. Было темно, полупустой автобус спал. После того как я вышел за кордоны, на дороге встретил этот транспорт с беженцами в Орду, с ними и уехал из проклятой Цитадели.
Я подложил руку под голову и закрыл глаза, пытаясь заснуть, но сон не приходил. Осознание неизвестности не шло у меня из головы. Я тупо смотрел в темноту за окном, слушал тишину и кутался в найденное на полке одеяло. Мне было некуда идти, некуда ехать, самый простой вариант — пробраться через кордоны Центрового агломерата и спрятаться дома. Но туда все равно придут, хоть раз, но придут. Поинтересуются, поспрашивают, поищут. Я задумчиво достал листок из нагрудного кармана и посмотрел на него. Развернуть или нет? Нет. Черт с ним! Запихнув листочек в карман, я достал второй кусок бумаги. На нем был адрес, единственный адрес, куда я мог поехать. Свернув листок, я снова уставился в окно. Спать не мог — опять будут эти лица. В который раз…