Вломились уже под утро – часов в пять. Секунду назад царила мёртвая тишина и спокойствие, а потом р-раз… - и квартира до отказа забита угрюмыми мужиками самого что ни на есть уголовного вида. Меня стащили с дивана и в два счета скрутили руки за спиной. Сверху уселся какой-то амбал, вонявший застарелым потом и пивом. Из соседней комнаты зачем-то приволокли голую Кайру, которую, разобравшись что к чему, тут же перегнули через подлокотник дивана и собрались изнасиловать.
- Спокойно, мальчики, спокойно! – кричала она. - Давайте хотя бы не все сразу, я и так согласна, только без грубостей!
Я ни хрена не соображал. Может быть оттого, что заполировал дешёвый виски ещё более дешёвым пивом, может от недосыпа, а может и ещё от чего-либо. Мозги отказывались работать. Компания в квартире подобралась чрезвычайно разношёрстная. Я увидел нескольких байкеров с нашивками клуба ветеранов войн, кучу итальяшек в их неизменных костюмах в тонкую белую полоску и пару полусумасшедших латиносов, увешанных ножами так, будто они подрабатывали передвижными стендами в магазине холодного оружия. Видимо, дон Коромальди не стал размениваться на мелочи и собрал под свои знамёна всё местное отребье.
Мою многострадальную голову приподняли за волосы. Один из макаронников, с мерзкими длинными усиками и зачёсанными назад волосами, на которые, должно быть, был вылит литр геля, взглянул на меня в упор и заключил:
- Да, это тот самый ублюдок!
- Парни! – я прочистил горло. - Стойте. Давайте разберёмся…
- Нечего тут разбираться. Дону Коромальди хватит твоей башки. Он её над камином повесит.
- Ребята, не надо, – да, я чёртов идеалист и всегда пытаюсь урегулировать подобные ситуации без крови. - Просто отпустите меня, и разойдёмся миром. Тот парень сам нарвался. Вы просто не знаете, с кем…
- Мы знаем, с кем связались! – самодовольно произнёс напыщенный итальяшка и достал из кармана небольшую чёрную коробочку. Я мгновенно покрылся холодным потом. Вот же дерьмо. «Глушилка» для полицейских, чрезвычайно редкая и дорогая вещь. Штучный товар, за сборку и распространение которого полагалась мгновенная смерть без суда и следствия. «Нейрокорп» очень не любила посягательств на свою власть и псов своих оберегала с особым тщанием. До тех пор, пока они не вцепились ей в глотку.
- О-о, да я вижу, ты знаешь, что это! – макаронник явно хотел покрасоваться. Где-то за его спиной байкеры деловито насиловали Кайру, время от времени отвешивая ей оплеухи, дабы не дергалась. - Одно нажатие этой кнопки, и…
Придурок чертов. Злодей киношный.
Он договорил «тебе крышка», а его рука уже была в моей руке. Это прозвучало бы чертовски романтично, если б итальяшка не находился в одном конце комнаты, а я с его предплечьем – в другой. «Глушилка» хрустнула под моими пальцами и как в замедленной съёмке начала осыпаться на пол, а я уже развернулся и отправился на второй заход. Байкеры среагировали быстрее всего, но они были слишком заняты Кайрой для того, чтобы оказать адекватное сопротивление. Я прошёл сквозь них с необычайной лёгкостью и двинулся дальше – на оставшихся итальяшек, попутно расплескав по стенам мозги латиносов. Комната наполнилась криками, выстрелами и летевшими в разные стороны внутренностями.
Дьявол! Снова…
В который уже раз я стоял по колено в чужом мясе и испытывал жгучее желание сдохнуть самому. В меня попали – минимум две пули застряли в груди. Слава богам, что банды на окраинах используют только архаичное оружие. Был бы здесь хоть один Glock-50 - и валяться мне с дырявой шкурой. Опять я всё испортил. Не то чтобы я верил, будто эти громилы выслушали бы меня и отпустили восвояси, просто… Просто я очень не любил убивать, вот и все.
Кайра так и лежала голышом на подлокотнике дивана, кверху задницей. Один из байкеров доставал из-за пазухи обрез, но не успел. Нажал на курок раньше и превратил голову несчастной шлюхи в кровавую кашу. Нет больше её классной причёски и серебряного скорпиона. Мне было ужасно горько от того, что я не сумел её спасти. Я пришёл к Кайре в дом, зная, что меня будут искать, и вина за её смерть лежит полностью на мне.
Снова, как когда-то, люди вокруг меня начали умирать, и в этом не было ни черта хорошего.
3.
Чувства обострились до предела, и я понял, что снаружи меня ждет тёплый прием. Об этом недвусмысленно сообщал топот ног по лестнице и звук тронувшегося лифта. Я находился на шестом этаже, а значит, у меня был некоторый запас времени. В квартиру ворвалась троица итальяшек, до этого торчавших на лестничной площадке. Они размахивали пушками, корчили рожи и матерились, но ни первое, ни второе, ни даже третье не спасло: они остались в квартире Кайры в виде тёмно-красного налета на обоях. Я накинул куртку, подхватил рюкзак, сорвал простыню, в которую был замотан дробовик, и выскочил в подъезд
Для начала пришлось раздвинуть руками двери шахты и взглянуть вниз, в темноту, откуда со скрипом и стонами поднимался набитый людьми лифт. Он уже почти прибыл на место назначения – двигался где-то между четвёртым и пятым этажами.
Я прыгнул вперед и, зацепившись за тяговые тросы одной рукой, второй оборвал их, как нитки. Лифт рухнул вниз, но аварийные тормоза сработали с похвальной поспешностью. Металлическая коробка всего лишь провалилась вниз где-то на метр, вызвав у ехавших внутри людей приступ паники. Надо сказать, весьма своевременный, потому что я не собирался давать охотникам за моей головой ни единой секунды форы.
Спрыгнув вниз, на крышу лифта, я сорвал вентиляционный люк, просунул в получившуюся дыру ствол дробовика и выпустил в доли секунды один за другим все семь патронов, устроив внутри что-то похожее на лавку мясника. Дробовик сломался пополам в моих руках. Древний Remington 770 не выдержал нагрузки. Упс, переусердствовал с перезарядкой, забыл, что двигаюсь в несколько раз быстрее обычного. Впрочем, патронов всё равно не было, так что старичок свою задачу выполнил на сто процентов. Я сбросил останки дробовика внутрь и, сорвав аварийные тормоза, с матом и искрами полетел вниз.
Можно было бы выскочить обратно на лестницу и перебить тех, кто поднимался пешком, но силы были на исходе. Надолго меня не хватит, поэтому я предпочёл выбрать самый быстрый путь вниз, даже несмотря на то, что он обещал стать самым болезненным.
Шахта лифта была узкой и тесной. Это многократно усиливало звуки, поэтому гул и скрип падающего лифта полностью меня оглушили. От направляющих летели искры и микроскопические осколки металла, но причинить мне вреда они никак не могли.
Не в пример падению с четвертого этажа.
Я рухнул вниз вместе с лифтом и полностью потерялся под его обломками. Не было времени для того, чтобы обращать внимание на боль, но где-то на задворках мозга билось осознание того, что очень скоро этот отчаянный полет аукнется мне долгими часами страданий. Стряхнув с себя обломки, я поднялся, подпрыгнул и на лету вышиб одну из створок дверей, ведущих на первый этаж. Отдача от собственного удара бросила меня обратно: пришлось во второй раз почувствовать, каково это – падать на мешанину из дерева и металла. Позвоночник, и без того выдержавший за сегодняшний день немало испытаний, едва не сломался.
Спешить, спешить, спешить. С каждой секундой выполнения боевой программы силы утекают из моего многострадального тела. Впрочем, убегать осталось совсем недолго.
Из подъезда я не выскочил, а вышел аккуратно, опасаясь нарваться на пулю.
За ночь намело кучу снега, но теперь, под утро, он превратился в вязкую жижу, напоминавшую цветом и консистенцией горячий шоколад. Других сравнений я старался не подбирать.
Возле подъезда стояли штук пять авто на любой вкус и четвёрка мотоциклов. Я выбрал себе чёрный «чоппер» с огромным хромированным черепом на вынесенной далеко вперёд «вилке», завёлся, развернулся и помчался куда глаза глядят – лишь бы подальше отсюда.
Холодный сырой ветер хлестал меня по лицу, будто влажной тряпкой. Мощный мотоцикл тихо урчал новеньким двигателем и бодро катил по пустому ночному городу. Хорошо, что мне не попался любитель старинных двигателей внутреннего сгорания и спортивных глушителей, иначе найти меня было бы проще простого – достаточно просто следовать за звуком. Первым делом нужно было немного попетлять по улицам, дабы запутать следы и сбить с толку погоню. Это я проделал настолько блестяще, что едва не потерялся сам.
Всё-таки сбежал.
Да, я вырвался, но заплаченная за это цена заставляла задуматься о суициде.
У меня не осталось сил, в груди застряли две пули, всё тело ободрано после поездки верхом на лифте, а спина грозит отказать с минуты на минуту. Ситуация совсем безрадостная. Нужно было срочно найти какую-нибудь еду и место для того, чтобы зализать раны. Замороженный бургер, который я забрал из дома, нисколько не помог – я еле сумел запихнуть его в себя во время короткой остановки на перекрёстке. Жрать хотелось так, что даже мысль о каннибализме уже не казалась такой отвратительной.