Доля секунды, показавшаяся Гектору вечностью, окончилась нажатием указательного пальца на спусковой крючок. Стальная пуля, пробив прочную лобную кость, зафиксировала в вечности стеклянный взгляд глаз Дрона.
VIII. Площадь.
Благополучно проехав российско-белорусскую границу, Эрик, Франк и Лис оказались на славных исторических землях Великого Княжества Литовского. А так как теперь столица его правопреемницы Беларуси, к сожалению, не Вильно, а Минск, то пришлось революционерам остановиться именно в нём. Минск больше понравился Эрику, чем Москва, переполненная среднеазиатами и лицами кавказских национальностей, и производившая впечатление восточного базара или перевалочного пункта великого шёлкового пути. Столица Беларуси же напротив, несмотря на всю свою советско-коммунистическую сущность диктаторского режима Лукашенко, производило впечатление более европейского города, чем Москва. Такую же панораму рисовали чистые и ухоженные поля и населённые пункты белорусских областей.
Поэтому Эрик с удовольствием решил на неопределённое время задержаться в этой стране. Друзья сняли однокомнатную квартиру в одном из тихих районов Минска, и проводили время в разработке новых схем добычи денег на нужды революции, планов по развитию революционной ситуации в России и вообще они всецело желали раскачать гнилую лодку мировой стабильности, ввергнув её в пучину справедливого шторма.
Именно за такими размышлениями на жёстком полу минской квартиры, Эрика и потревожил поздний звонок в дверь. Гостей никто не ждал и Эрик на всякий случай нащупал лежавший рядом пистолет системы Макарова, и, не расставаясь с ним, осторожно подошёл к входной двери и заглянул в дверной глазок.
- Ба! - воскликнул он неожиданно, спешно открывая дверной замок, - брат твой умер, теперь жив!
Так сказал Эрик, распахивая входную дверь, и взгляду Франка, стоявшего в коридоре, предстала небритая и похудевшая фигура его старого боевого товарища, которого друзья сразу же вместе заключили в крепкие мужские объятия. Уже с порога Гектор был осыпан кучей вопросов о непростой дороге и своих злоключениях в родном и уже далеко не гостеприимном городе. Однако вскоре все, конечно же, спохватились, что их скитавшийся товарищ голоден, хоть он и отрицал это. Наверное, Гектор неспроста делал это, ведь кто голодал, тот знает, что чувство голода особенно сильно в первый день, в последующие же дни, при достаточном количестве питья существовать вполне можно сносно. Желудок сжимается до небольших размеров и не так часто и напоминает о себе, в отличие от тяжёлых воспоминаний, рассказ о которых давался Гектору с большим трудом, а потому затягивал повествование. Поэтому после сытной трапезы, беседа продолжилась на вечерних улицах Минска.
- Знаешь, а ведь всё не случайно так вышло, - сказал после некоторого молчания Эрик, когда друзья вышли на "праспект Незалежнасцi" , - не просто так произошёл выкидыш у Ромми. Судьба ясно дала тебе понять, где твой истинный путь, лишив тебя одной из самых ценных вещей, после революции, конечно. Ты готов был обрасти домом, женой и детьми, но когда до падения в объятия стабильности оставался всего один шаг, тебе был дан ясный знак, что дороги к прошлому для тебя быть не может. Судьба вырвала из чрева матери драгоценный плод, принеся его в жертву единой высшей цели преобразования мира. Ты не мог встать на эту тропу всей семьёй, этот барьер ты мог преодолеть только один. Теперь тебя ничего не связывает с этим миром стабильной жизни, вселенной лучше знать наши пути, и не нужно сопротивляться ей. Раз произошёл выкидыш, значит не судьба тебе иметь семью, а близкие твои теперь - это твои товарищи по оружию. Не судьба тебе иметь дом, ибо отныне в скитаниях и дорогах пройдёт твоя жизнь, а детищем твоей жизни станет только революция!
- Да, - согласился Гектор, - видимо у каждого свой путь.
- Свой, - поддержал его Франк, - но нити наших судеб, как ты видишь, тесно переплелись в крепкий узел борьбы, и, надеюсь, его уже ничто не сможет разрубить.
- Похоже, общение с Эриком и тебя сделало философом, - улыбаясь, сказал Гектор.
- Скорее скальдом! - воскликнул Эрик и засмеялся, а потом, повернувшись к Гектору, добавил, - а вот и "плошча Незалежнасцi". Вообще мне тут нравится, Лукашенко, конечно, совок и кровопийца, но какое-то время нам предстоит тут провести. Скопим немного денег на революцию и рванём дальше.
- Что за новая авантюра? - с любопытством спросил Гектор.
- Будем пригонять сюда машины из Литвы или Эстонии, и продавать их в России несколько дешевле растаможенных или делать из них двойника и продавать в полную стоимость. Возможно так же подумаем над распилами из Японии, но тут нужно во Владивосток ехать, а это не близко.
В этот момент революционеры остановились перед стоявшим на площади "касцёлам святога Сымона i святой Алены". Эрик долго и внимательно смотрел куда-то ввысь, то ли на башню костёла, то ли чёрное него, опутанное сетью созвездий, а потом неожиданно сказал:
- Ведь вы только подумайте, что если бы все жили тихой и размеренной жизнью, то не было бы ни славных битв, ни завоевательных походов, ни великих открытий. Весь мир человека ограничивался бы его ветхой хижиной. Желание расширить свой привычный мир не толкало бы римские легионы ширить границы империи. Жажда перемен не гнала бы варварские орды в новые земли, а ветер скитаний не раздувал бы паруса фрегатов, унося их в неизведанные дали. Эллинистическая культура не стала бы такой известной, если бы не походы неутомимого противника стабильности Александра Македонского. Или Чингиз-хан, которому стали тесны его тихие степи и захотелось испытать прочность свою и этого мира. А Наполеон I Бонапарт? Да и появилась ли бы вообще на карте мира Россия, если бы не было неугомонных казаков, которым не сиделось дома, а их вольная душа гнала их на восток, покорять Сибирь и Дальний Восток? Они не хотели стабильности, они желали выйти за рамки крестьянской жизни, их не устраивали царские законы и государственные порядки. Они жаждали создать свою реальность, свою справедливость, и итогом их непокорности вышло появление России. Да что Россия, все страны обязаны своей историей таким людям, которые презирали стадность и стремились перейти грань сытости и размеренности, вкусив голод скитаний, солёный пот и кровь борьбы.
- Разве не война толкала цивилизации и народы на путь развития и совершенствования? - спросил Франк.
- Войну всегда ковали те, кого не устраивал мир, кому не нужна была существующая реальность, такой, какой она была. Войны провоцировали те, кто желал перемен, кто не желал мириться с чем бы то ни было. Мятежный и непокорный дух таких людей как молот кующий историю народов и империй, цивилизаций и миров. Белые люди, безусловно, занимают лидирующие позиции в подобной одухотворённости, а потому мы не можем быть в стороне, мы должны быть в авангарде великих событий и славных свершений. Ведь мы, безусловно, носители этого неутомимого духа преобразователей миров! Поэтому мы сотворим ту реальность и ту истину, которые устроят нас и будут отвечать принципам высшей справедливости. Постоянство и стабильность успокаивают человека, он не боится за свою жизнь, ему не страшен ни голод, ни холод. У современного человека всё есть и деньги и дом и вкусная еда и развлечения, а потом в стремлении разнообразить сытую и размеренную жизнь он начинает увязать в пьянстве, разврате, ублажая свои самые низменные инстинкты. Разве думал средневековый крестьянин о том, как бы ему трахнуть побольше девок, или сменить пол? Жизнь в постоянном труде, практически без отдыха, то тяжёлые эпидемии, то ужасные войны, да ему дела не было до подобной ерунды, живым бы остаться и то хорошо, а ещё лучше, если поесть немного. Войны и катастрофы заставляют человека вспомнить об истинных ценностях жизни, о дружбе, о любви, о чести и верности, о том, что не в количестве денег благополучие, а в надёжном дружеском плече и чистой совести, спичках и патронах, в конце концов! Мир спит и видит похотливые и порочные сны, пора нам его встряхнуть и напомнить людям о праведной жизни, о том, что смерть всегда рядом, и чтобы берегли свои мысли и дела в чистоте и непорочности. Содрогнись мир, ибо мы уже занесли над твоей головой карающий меч страха и боли и разрушительный молот революции!