Задержав дыхание, я прислушался. Откуда-то издалека до меня долетел детский голосок. Я остановился. Что это? Очередная галлюцинация?… Возможно. Тогда откуда столь явственные детские интонации?
Я снова напряг слух. Да нет же! Голос доносился совершенно отчетливо. Правда, непонятно было, плачет ребенок или смеется, но в том, что голос принадлежал именно ребенку, сомнений не оставалось.
Я возобновил движение. Вполне возможно, что этим ребенком тоже был я. Пространство сворачивалось, и прошлое сотен людей мне довелось повидать воочию. Что особенного таилось в том, что в конце пути мне предстояло столкнуться с самим собой в возрасте младенца? Возможно, в этом таилась своя логика. Заглатывающая хвост змея в конце концов добирается до собственного затылка. С боем продравшись через зловещий лабиринт, Ящер вновь видит себя на старте…
Кажется, ребенок все-таки смеялся. Ну да! Плакать еще не настала пора. Горестные поводы чередой и эшелонами стояли еще впереди. И не огорчало даже то, что занимали они все пути и подъезды. Жизнь напоминала гигантский железнодорожный узел. Еще издали она оглушала грохотом колес, пугала красным запрещающим светом, обилием тормозных колодок. Абсолютно произвольно формировалось наше будущее окружение, и неизвестный диспетчер скрупулезно отсеивал все лишнее, переводя стрелки, спуская ненужное вагончиками с сортировочных горок. Уже внизу ехидные помощники выставляли на рельсины стальные башмаки. Скорость терялась в искрах и скрежете. Вагоны застывали в мертвой неподвижности. Ничего этого ребенок еще не знал и потому продолжал смеяться.
Грузно шагая, я болезненно щурился, силясь выловить из мглы хоть малейший проблеск живого. В конце концов я должен был увидеть этого мальчика! Просто потому, что он когда-то был мною!
Или все-таки не был?…
В бессильной ярости я зарычал. Теперь это казалось уже совершенно естественным. На то и дарован драконоподобным голос. Однако рокот моих связок никого не напугал. Пустота, как известно, не умеет бояться. Она сама в состоянии устрашить кого угодно.
А был ли мальчик? — с ехидством вопрошала тьма. И сама же спешила утешить: — Всенепременно! А как же! Ведь и Ящеры из кого-то произрастают.
И вновь грудь моя содрогнулась от раскатистого рева. Однако теперь в нем уже сквозил страх. Грозить я умел ТАМ. ЗДЕСЬ прежние методы не годились. В самом деле! Смешно наблюдать аквалангиста, спустившегося под воду с удочкой и крючком! Вероятно, я пребывал в аналогичной ситуации. Грустно, смешно, нелепо!..
Ноги размеренно и тяжело месили рыхлое тесто небытия. Я продолжал восходить в неведомое.