Я втихаря выскочил из квартиры соседей, кубарем ломанулся вниз по лестнице, остановился на полпути и рванул обратно – к себе домой, за фонариком. Насколько я знал, в подвале испокон веков лампочки вкручивали по большим праздникам, а выкручивали на следующий же день, окна конструкцией не предусматривались, поэтому темень царила там круглосуточно.
Перелопатив полквартиры, в туалетном шкафчике я все-таки нашел то, что искал. Фонарик у меня был козырный: с помощью специальной резинки крепился на лбу, работал в нескольких режимах и светил довольно мощно. Сейчас уже не помню, у кого спер эту замечательную штучку.
Вход в подвал находился рядом со входом в подъезд, возле которого на лавочке дежурили три бабушки-трещалки. Только я вышел на крыльцо – сразу пять глаз (у одной старухи был стеклянный) начали сканировать пространство вокруг моей скромной персоны, а чрезмерное внимание на данный момент вовсе не приветствовалось.
Дело в том, что, по идее, делать мне в подвале было абсолютно нечего, потому что хозяйка квартиры, которую я снимал, своим подвальным отсеком пользоваться запретила и ключ от него забрала.
Избавиться от бабушек получилось просто и с изяществом. Я глянул на них и скорчил недоумевающую гримасу:
– Что же это вы, кумушки? Палыч-то помер, а вы тут сидите! – Получилось взволнованно и укоризненно.
– Да ты что?! – Водрузив от удивления брови повыше, вся тройка с оханьями да причитаниями покинула место базирования и устремилась в подъезд.
Сработало, как я и рассчитывал: больше мне никто не мешал. Дверь открылась бесшумно, и передо мной распахнулся черный зев подвала, обдав запахом сырости и человеческих выделений – опять где-то прорвало трубу.
Поминая наших доблестных сантехников добрым словом, я водрузил фонарик на лоб, включил самый мощный режим и прикрыл за собой дверь. Стены и лестница, ведущая вниз, в так называемый вестибюль, озарились голубоватым свечением. Я спустился, внимательно всматриваясь в пол, но вокруг было сухо – видимо, трубу прорвало незначительно.
Один раз я все-таки здесь бывал, когда помогал Вадику вытащить мотоцикл, поэтому более-менее ориентировался в пространстве. Прямо передо мной в вестибюле на стене висел бесполезный выключатель (хоть бы и его кто-нибудь свинтил вместе с лампочками – только глаза мозолит), а в стороны отходили два коридора, вдоль которых располагались двери в отсеки. Через пару метров оба коридора поворачивали вперед, а затем шли навстречу друг другу, образуя замкнутый квадрат. Осталось найти отсек соседа: всего их было пятнадцать – по одному на каждую квартиру в подъезде.
Я двинулся по левому крылу, запихивая одолженный ключ во все замки подряд. Лишь когда я обошел все по кругу и почти вернулся обратно к бессмысленному выключателю, нашлась нужная дверь. Щелкнул замок, скрипнули завесы, и луч фонарика выхватил деревянные стеллажи вдоль стен, уставленные разнокалиберными банками с соленьями. Посредине валялся всякий хлам, состоящий из мешков с картошкой и прочими корнеплодами, деревянных ящиков, картонных коробок и пустых жестяных банок из-под краски. Венчали сию пирамиду наиболее необходимой в хозяйстве утвари, естественно, поломанные лыжи и ржавый велосипед.
Я с энтузиазмом принялся разгребать накопившийся с момента заселения мусор. Самым обидным в этой ситуации было насмешливое осознание того, что если долбаный меч Палыча существовал только на просторах его шизоидного сознания, то в качестве компенсации за моральные и физические усилия отсюда можно будет стырить разве что банку с помидорами.
Вскоре из-под груды пустых мешков показалась узкая длинная коробка, сколоченная из обшарпанных трухлявых досок, закрытая такой же «надежной» крышкой с замком. Неужели в подобном сейфе можно хранить что-то действительно ценное? Но раз уж добрался, почему бы не попробовать. Минут пять я ковырялся самопальным ключом в не менее самопальном замке и уже совсем собрался отчаяться, когда коварный механизм наконец поддался. Коробка меня обрадовала грудой тряпья и рамкой с портретом великого вождя мирового пролетариата. Однако не зря же Палыч говорил про двойное дно! Без зазрения совести я вытряхнул все добро на пол (все равно Мария Федоровна уберет, если доберется, конечно) и продуманно взвесил на руках то, что осталось. К моему сожалению, коробка весила немного – примерно столько, сколько и должна весить куча ссохшегося дерева. С последней надеждой я встряхнул этот кусок антиквариата, как дети трясут яйцо киндер-сюрприза, но проклятый деревянный монстр отозвался лишь тишиной!
Смачно выругавшись, я все-таки полез ковырять дно злосчастной коробки. После пары неудачных скребков мой ноготь зацепился за маленькую выемку, и деревяшки слегка сместились. Теперь под них свободно могли залезть пальцы. Я схватился за освободившийся край и выдрал доски к чертовой матери. Под ними плотным слоем лежали опилки, в которые я нетерпеливо, как под блузку грудастой красавицы, запустил свои руки, но в тот же миг с воплем выдернул. На большом пальце правой руки красовался неглубокий порез, но кровь сочиться еще не начала – признак чрезвычайно острой заточки.
Сердце радостно загрохотало в груди, передавая вибрации в мозг и руки. Затаив дыхание, очень аккуратно и осторожно я освободил меч и вытащил его из коробки. Клинок своей длинной рукояткой и узким, чуть изогнутым лезвием, как и говорил Палыч, напоминал японскую катану, только гарда была не в виде квадратной или круглой пластинки, а полусферическая, как на саблях или рапирах. И цвет стали казался каким-то странноватым… правда, в свете электрического фонарика глаза могли нагло врать. А еще меч оказался на удивление легким как перышко. Но разбираться с этими особенностями, равно как и танцевать от радости, не было ни желания, ни времени. К тому же отнюдь не помешало бы срочно замаскировать приобретение от посторонних глаз: лишние вопросы могли навести на правильные ответы, а отдавать реликвию законной хозяйке ох как не хотелось. Ей и так целая квартира досталась, да и вообще не заслужила Мария Федоровна бонусов!
В качестве маскировочного материала был выбран пустой матерчатый мешок, в который я и завернул находку, стараясь не наследить уже обильно капавшей кровью, которой здесь больше всего не хватало.
Закрыв за собой дверь, я только двинулся к выходу, как вдруг на стене возле выключателя появилась широкая полоса дневного света с очертанием человеческой тени – кто-то заходил в подвал! Пришлось быстренько вырубать фонарик.
– Эй! Есть тут кто? – Громкий хрипловатый голос оповестил, что это был Кухарчик из седьмой. – Мать вашу, опять кто-то дверь за собой не закрыл!
Раздался звук шагов – сосед спускался вниз по лестнице. Конечно, можно было подать голос и выйти навстречу, но для этого пришлось бы объяснять, что это я делал в подвале, в котором не храню ни одной своей вещи. Плюс завернутый мешок в руках. Времени придумывать отмазку не было – пришлось тихонечко на цыпочках прошмыгнуть вдоль коридора к повороту и ждать, куда направится Кухарчик.
– Вечно не закроют двери, потом гоняй бомжей тут по кругу, – проворчал он, чиркнул спичкой и неспешно двинулся прямо в мою сторону.
Сразу почувствовался опыт соседа в отлавливании бомжей на подземных просторах. Стараясь не расквасить нос в темноте, я коснулся левой рукой стены, правую с мешком выставил перед собой и тихо, но смело обратился в бегство. Через пару метров стало светло, я обернулся на ходу и увидел, что рука Кухарчика с зажатой в ней свечой уже показалась из-за поворота. Однако в то же время, как оказалось при свете, я тоже добрался до другого конца коридора и задерживаться на месте не стал. Открытая настежь наружная дверь пропускала достаточно дневного света, что позволило мне без особых проблем проскочить последний коридор, повернуть в вестибюль, взмыть по лестнице и оказаться на свободе не застуканным.
Соскучившиеся по качественному кислороду ноздри жадно втянули свежий воздух. Остался последний этап – протащить эту несчастную тряпку с завернутой в нее добычей незамеченной аж на четвертый этаж.
К сожалению, через пару лестничных пролетов на пути повстречался Демидыч из девятой. И чего это расшастались все в будний день в полдвенадцатого? На работу, что ли, никому не надо? Ах да: суббота ведь!
– Что, к бабке за картошкой поедешь? – сам решил мою проблему Демидыч и, не дожидаясь ответа, опять спросил: – Слышал, Палыч умер?
– Угу, – невнятно буркнул я и побежал дальше.
– Хороший мужик был, только умом двинутый малость, – это уже скорее сам для себя констатировал Демидыч.
А может, не такой был и двинутый Леонтий Павлович. По крайней мере, частично. Если насчет меча старик не соврал, может, и происхождение железяки – тоже правда? Хотя с такими мыслями самому недолго мозгами тронуться. Небось подобрал Палыч трофей во время японской кампании да и забыл, как дело было.