Алексей Бобл
Пуля-Квант
Пролог
[Лабус]
Кузов тряхнуло, звякнули пустые термосы и бидоны у заднего борта. Леха чертыхнулся и сел. Грузовик катил по раскисшему проселку, превращая колею в непролазное месиво.
- Снег будет! - Леха подался вперед, голосом перекрывая шум двигателя.
Машина с натугой перла вверх по склону, по днищу молотили комья грязи. Я оглянулся - тент хлопал по заднему борту, сквозь щель мелькал редкий, припорошенный снегом подлесок.
- Не-е, - протянул я. - Откуда в Зоне снег?
- Говорю, будет. Сам увидишь.
Грузовик перевалил вершину холма и стал разгоняться. Подпрыгнул на ухабе, один бидон завалился - Леха выставил ногу и загнал емкость подлавку. Достал сигарету, не торопясь раскурил.
- Что значит «откуда в Зоне снег»? - произнес он. - Вроде ты его видел тогда, на ЧАЭС…
Не отвечая, я улегся на лавку, сунул рюкзак под голову и уставился в дыру посреди тента над головой. Снова в Зону. Прикрыл глаза - подремать, что ли… Через полчаса будем в базовом лагере. Полгода длилось следствие, все мозги нам проконопатили. Обвинений выдвинули столько, будто решили списать на нас с Лехой все, что накопилось, не раскрывалось, пылилось в сейфах под грифом «секретно». Интересно все-таки - нас вытащил кто-то из-под суда, пустив дело по хитрой кривой, разыграв многоходовку, чтобы затем как-то использовать, или так сложились обстоятельства?
Натура у человека такая - домысливать происходящее, вот я и копаюсь в памяти, пытаюсь расставить все по своим местам, всем мелочам найти объяснение… Может, зря? Но тот факт, что мы дошли до ЧАЭС - с боем дошли, - равнодушным среди высоких чинов никого не оставил. Такие фактики заминают, засекречивают, очевидцев устраняют - зачем лишняя утечка, в Зоне хватает проблем и без двух попавших в переплет военных сталкеров. А тут такое! Атомная станция, поход в центр Зоны, который на карте как слепое пятно. В штабе ОК есть только данные две тысячи шестого года, схемы коммуникаций - состояние Саркофага до второй катастрофы… Со спутников наблюдение за АЭС невозможно, вертушкам и самолетам-разведчикам в район не проникнуть - падают. Излучения какие-то там, помехи постоянные и фон радиоактивный местами очень высокий…
Кузов сильно тряхнуло, меня бросило на передний борт - хорошо, рюкзак под голову подложил, так ведь шею свернуть можно. Я кувырнулся с лавки, Леха поймал меня за плечо, не позволив растянуться на полу, и грузовик остановился.
- Приихали, - донеслось из кабины.
- Пошли. - Напарник подхватил рюкзак, расчистил ногой проход между повалившимися емкостями, отбросил полог тента.
Я выпрыгнул из кузова - ботинки утонули в бурой жиже.
Леха первым выбрался на обочину, мы обошли грузовик и остановились. Дорогу перегородила лужа, разлившаяся аж до подлеска по краям проселочной дороги.
Распахнулась дверца с эмблемой украинского миротворческого контингента, на подножку грузовика выбрался молодой парень, пыхнув сигаретой, произнес:
- Вчора тут ще приижджав, - он спрыгнул на землю, - зараз не ризикну.
- А в объезд? - спросил Леха.
- Не, далеко. Я горючку палить не буду, мене зампотылу убъет. Трясут за каждый литр.
- До базы далеко?
- Километра три.
- Пошли, - бросил мне Леха.
- А если с разгона? - спросил я водилу.
- Нi. Вже когось витягували, бачиш, як берег размесилi з того боку, - он указал вперед.
- Ну-ну, экономь топливо…
- Костя!
Я обернулся. Леха уже шагал между деревьями.
- Иду, иду.
- Тягач! - крикнул мне в спину водила. - Нехай тягач пришлють!
Я отмахнулся, не оглядываясь, и поспешил вслед за Лехой.
* * *- Супермены пожаловали, - долетело из курилки. Мы пересекали заснеженную площадку плаца на пути к штабу, единственному кирпичному строению здесь.
Когда-то тут был колхоз, но избы разобрали на дрова, коровники снесли, поставив на их месте ангары - склады ракетно-артиллерийского вооружения и техники. Лагерь батальона почти не изменился за полгода нашего отсутствия. Тот же КПП, те же полубочки - будто железнодорожную цистерну разрезали вдоль и половинки шлепнули на постаменты, оборудовав внутри спальные кубрики. Но палатки, где раньше столовались, исчезли, вместо них соорудили полукруглую конструкцию, обтянутую парусиновой тканью, рядом дымили трубы походных кунгов. Я посмотрел на часы - глядишь, и мы отобедать успеем. Пустырь за штабом, бывшее картофельное поле, превратили в аэродром, вертолетов там прибавилось. То ли нарастили ударную мощь группировки военных сталкеров, то ли лишние машины на нашей площадке стоят временно. Вертушки, кроме дежурной пары, были зачехлены.
Повалил липкий снег вперемежку с дождем. Прав Леха. Еще недельку - и будем ползать по сугробам. Это лучше, чем грязь месить. Правда, зима уже на исходе…
Мы поднялись на крыльцо штаба, напарник взялся за дверную ручку; помедлив, оглянулся.
- Пошли, - сказал я.
Леха почесал подбородок, пожал плечами и открыл дверь.
В коридоре нас встретил дневальный - из новеньких, я раньше его не видел.
- Разрешите уточнить цель вашего прибытия? - Парень не знал, кто мы, как к нам обращаться. Оба в масккомплектах «Горка», за спиной рюкзаки, почти пустые - пара сменного белья да сухпай. Никаких знаков различия.
- Дежурный где? - бросил Леха.
- Как доложить? - Дневальный убрал руки с ремня и подобрался.
Я поморщился. Леха, видимо, тоже, но устав есть устав.
- Захаров, Гордеев - представиться командиру батальона.
- Дежурный по штабу, на выход! - прокричал дневальный.
Забухали шаги. Из коридора выскочил, поправляя на ходу кепку одной рукой и пытаясь застегнуть китель другой, Коля Процыв, сделал несколько шагов по инерции и остановился.
- Вы?!
- Мы, - ответили с Лехой одновременно, и напарник добавил: - Веди к комбату.
Дежурный одернул китель, сдвинул кобуру на поясе и направился к лестнице.
Половину второго этажа занимали кабинеты начальника штаба, командира батальона и каморка секретной части; вторая половина состояла из жилых помещений для офицеров штаба и хозяйственного блока.
Дверь в кабинет командира была закрыта неплотно, в узкую щель вылетали приглушенные голоса.
Коля не спешил стучаться, он повернулся к нам и прошептал:
- Начальник особого отдела группировки у командира. Может, перекантуетесь в хозблоке?..
- Докладывай, он по наши души тут, - ответил Леха. Коля посмотрел на наши грязные ботинки, потом в сторону лестницы. Мы обернулись - по полу растеклись черные лужицы. Дежурный пожал плечами, вздохнул:
- Как хотите, - и постучал в дверь.
- Да! - раздался властный голос командира батальона.
Леха отстранил Колю и шагнул в кабинет первым.
- Разрешите… - Он принял стойку «смирно» и, когда я застыл рядом, продолжил: - Разрешите представиться…
- Вольно. Процыв, ты чё там прячешься? - Комбат сидел в кресле за массивным Т-образным столом. Ростом командир под два метра, кулачищи у него огромные. Подковы гнет, сам видел. Скрипнуло сиденье, он оперся на подлокотник и вытянул шею.
Коля, буркнув положенное «разрешите», тоже вошел в кабинет.
Особист стоял к нам спиной и глазел в окно, скрестив руки на груди.
- Начальник особого отдела группировки улетит завтра. Подготовить спальное место, - приказал, комбат дежурному и взглянул на особиста: - Обед и ужин…
- Я как все, - отозвался подполковник, не оборачиваясь, - в столовую схожу, Сергей Николаевич.
- Понял? - Комбат посмотрел на Процыва.
- Так точно! - Коля взял под козырек. - Разрешите идти?
- Свободен.
Когда дверь захлопнулась, комбат подпер голову рукой и долго сидел молча. Особист хмыкнул:
- Смотри, чего творят, - и повернувшись к нам, кивнул в сторону окна. Непривычно он выглядел в полевой форме, я видел его только в повседневке, в кителе и брюках навыпуск.
Уловив за окном движение, я взглянул туда - на поле садились две вертушки. Это в такую-то погоду…
- На то и спецы, - произнес комбат. Особист кашлянул:
- Сергей Николевич, позволите?.. - Взял за спинку стул и придвинул к столу.
Этот подполковник всегда был вежлив, рассудителен, и навязанное литературой да кино мнение о том, что все особисты сволочи, никак не вязалось с его повадками, речью и тем, как он курировал наше дело. Выглядел он гораздо старше меня - лет сорок пять, может, больше. Встречались мы с ним часто, пока шло следствие. У меня сложилось впечатление, что мужик он толковый и, в отличие от следователей военной прокуратуры, которых сменилось аж трое за полгода, отнесся к нашей истории серьезно, без ухмылочек и недоверия…
Комбат сгреб со стола ключи и пачку сигарет, ухватил полевую сумку и встал.