– Меня – пустят, – сказал я, глядя Маркину в глаза.
– Я пригреваю у себя за пазухой наглого, что неплохо, и амбициозного, что куда опаснее, сотрудника… – пробормотал Маркин.
И пошёл в гостиную.
А я остался сидеть на кухне, глядя на фотографию жены и сына.
Где-то в Замкадье шёл дождливыми просёлками, таясь от своих и чужих, мёртвый старый полицейский, пряча в кармане ампулу со смертью, которая должна была предотвратить войну.
Где-то на Рублёво-Успенском шоссе ребята Маркина упаковывали в мешок останки Виктории, которая всю последнюю неделю своего посмертного существования разрывалась между любовью к жизни во всех её формах и смертью, на которую она работала.
Где-то в заброшенной старой больнице, куда сейчас собрали десятки врачей, лежала в изолированной палате Настя и ждала – проснётся или нет в ней смертоносный вирус.
В гостиной мирным крепким сном спал подполковник госбезопасности Владислав Маркин, который знал про кваzи куда больше, чем говорил, а для всего, чего не мог сделать сам, ловко использовал простых полицейских капитанов.
В спальне беспокойно разметался на кровати мальчик Найд, который мог быть моим сыном Александром. Который отныне был им.
Я ещё раз посмотрел на фотографию и закрыл глаза.
Мы – не вершина эволюции.
Мы – люди.
Мы все друг другу братья и сестры, отцы и дети.
Хорошие, плохие, добрые и злые, но – все свои.
И это самое главное в жизни.
Сентябрь 2015 – март 2016 гг.(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});