Конечно, я ему не поверил. В литературе по экстрасенсорике таких историй — десятки и сотни. Ни одна из них не подтверждается. Но мне стало любопытно, почему он рассказал мне все это. Неужели старый деревенский холостяк, ничего из себя не представляющий, которого приютила у себя сестра, пытается показаться более важным, чем есть на самом деле?
— Так вы назвали ей каждую карту? — спросил я. — И вы никогда не высчитывали вероятность совпадения?
— Один профессор в Государственном Колледже как-то раз сделал для меня такие расчеты, — отвечал Кранстон. — Забыл, сколько это стоило. Сказал, что случайность исключена.
— Невероятно, — я пытался ничем не выдать свое недоверие. — А что Ольна подумала по этому поводу?
— Подумала, что все это трюк — ловкость рук, не более, салонная магия.
— Она носила очки, и вы увидели отражения карт в стеклах?
— Тогда она не носила очков.
— Значит, карты отразились в ее глазах.
— Она сидела в тени в десяти футах от меня, — сказал он. — Свет падал только из двери студии. Ей пришлось держать карты так, чтобы свет из камина падал на них. Кроме того, время от времени я держал глаза закрытыми. Я как будто видел карты… внутри своего сознания. Мне не приходилось гадать. Я просто ЗНАЛ.
— Что ж, все это очень интересно, — проговорил я, открывая свое ежеквартальное обозрение. — Вам, пожалуй, имеет смысл вернуться в Дьюк и помочь доктору Райну.
— Клянусь вам, я был потрясен, — сказал он, пропуская мимо ушей мое замечание. — Этот знаменитый доктор сказал, что люди могут совершать такое. И тут являюсь я — живое тому доказательство.
— Ну вот, вам нужно было написать доктору Райну и все ему рассказать.
— Я попросил Ольну смешать колоду, и мы попробовали снова, — продолжал Кранстон, и в его голосе зазвучало отчаяние. — Ей не очень-то этого хотелось, но она уступила. Я заметил, что ее руки дрожали.
— Вы напугали бедное дитя своими фокусами, — заметил я.
Он вздохнул и сидел молча, глядя на воды Саунда. Буксир тащился с грузом бревен. Я почувствовал острую жалость к маленькому человечку. Я был уверен, что он никогда не отлучался от деревни больше, чем на пятьдесят миль, привязанный к старому дому на горе, карточным играм раз в неделю в Грейндже и случайным походам в бакалею. Сомневаюсь, чтобы у них был телевизор. Сестра его известна своей репутацией старомодной ведьмы.
— И вы опять назвали все карты? — спросил я, стараясь выглядеть заинтересованным.
— Без единой ошибки, — ответил он. — Каждая из них заняла свое место в моем сознании. И я просто находил их там.
— А Ольна захотела узнать, как вы это сделали?
Он судорожно сглотнул.
— Нет. Мне кажется… она почувствовала, как я это сделал. Мы проверили едва ли пятнадцать карт, как она швырнула колоду на пол. Она дрожала, глядя на меня во все глаза. Внезапно она назвала меня каким-то странным словом — никогда не слышал такого прежде — и, вскочив, бросилась вон из дома. Все случилось так быстро! Когда я поднялся на ноги, она была уже у входной двери. Я выбежал за ней, но не догнал ее. Позднее мы обнаружили, что она остановила хлебный фургон и поехала домой в Порт Орчард. И больше не возвращалась.
— Это скверно, — произнес я. — Единственный человек, чье сознание вы могли прочесть, — и так неожиданно исчезает.
— Она больше не возвращалась, — повторил он, и в его голосе я уловил слезы. — Все думали… вы знаете, будто я делал ей непристойные предложения. Моя сестра просто взбесилась. Брат Ольны явился к ней на следующий день. Он угрожал мне расправой, если я осмелюсь сделать хотя бы шаг…
Кранстон прервался на полуслове, повернувшись к дорожке, усыпанной гравием, что вела в деревню, спускаясь с горных ферм на западе. Высокая женщина в зеленом платье, доходящем до середины икры, только что миновала полусгоревшее дерево и теперь приближалась к зданию почты. Она шла, опустив голову так низко, что можно было видеть ее макушку. Ее золотистые волосы разделял пробор, тугие косы обвивали голову, подобно короне. Она была крупной женщиной с хорошей фигурой.
— Я слышал, что ее племянник заболел, — сказал Кранстон.
Я быстро взглянул на Кранстона, и его лицо — печальное и отстраненное — ответило на мой невысказанный вопрос.
— Это Ольна! — воскликнул я. Я начал ощущать странное возбуждение. Хотя по-прежнему не верил в его безумный рассказ…
— Она весьма нечасто спускается вниз, в долину, — сообщил Кранстон. — Но, раз ее племянник заболел, я надеюсь…
Она повернула на тропинку, ведущую к почте, и угол здания скрыл ее от наших взоров. Мы услышали, как с другой стороны открылась дверь, до нас долетели негромкие звуки разговора. Наконец дверь снова открылась, женщина завернула за угол и пошла по дорожке, проходящей мимо нас в гору. Она склонила голову, но сейчас оттого, что читала письмо.
Когда между нами оставалось не более шести футов, Кранстон окликнул женщину.
— Ольна?
Ее голова качнулась назад, она остановилась как вкопанная. Готов поклясться, я никогда еще не видел выражения такого ужаса на лице человека. Она смотрела на Кранстона, застыв, словно скованная льдом.
— Мне жаль мальчика твоей сестры, — произнес Кранстон и добавил: — Будь я на твоем месте, я бы предложил, чтобы она отвезла ребенка к тем специалистам в Миннеаполисе. В наше время они творят чудеса в области пластической хирургии…
— Ты! — простонала она. Ее правая рука поднялась в отвращающем жесте, и тонкие пальцы сложились в магическую фигуру для изгнания дьявола, которая, как я считал, забылась еще в средневековье. — Исчезни из моей головы… ты… ты… коттис!
Ее слова разрушили чары. Она подхватила юбки и помчалась по тропе, ведущей к подъему на гору. Последнее, что мы увидели, была ее бегущая фигура, скрывшаяся за углом гаража.
Я пытался подобрать слова, но не мог. Коттис, козлоногий Пан, овладевавший девушками, вторгаясь в их сознание. Я никогда не думал, что в Норвегии знали эту легенду.
— Ее сестра написала в письме про своего младшего сына, который сильно обварился, когда чайник упал на него с плиты. Это случилось всего лишь позавчера. Письмо доставлено авиапочтой. Сюда приходит немного таких писем.
— Вы пытаетесь убедить меня, будто прочли письмо ее глазами?
— Я никогда не терял того места, которое обнаружил, — отозвался он. — Бог свидетель, я пытался. Особенно после ее замужества с Гасом Биллзом.
Меня охватило возбуждение. Возможности…
— Послушайте! — сказал я. — Я сам напишу в Университет Дьюка. — Мы сможем…
— Попробуйте только! — прорычал он. — То, что всякий в долине знает про нас двоих, — уже скверно. Конечно, они не верят, но вдруг… — Он покачал головой. — Я не буду стоять на ее пути, если она найдет подходящего мужчину…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});