Косенков Виктор
Окольная дорога в небо
Виктор Косенков
Окольная дорога в небо
"... Ты демонстрируешь это умение знакомым торчкам:
из окна одиннадцатого этажа ты делаешь шаг в пространство..."
Баян Ширянский "Низший пилотаж".
Он снова увидел эти штуки.
Большие, огромные. Величиной с дом, даже больше. Они стояли на улице и нелепо раскачивались. Меняли окраску, форму и были похожи на титанические ульи. Или нет... не ульи, а осиные гнезда. Округлые и словно бы бумажные наощупь, хотя он ни разу к ним не прикоснулся.
Даже сама мысль об этом вызывала протест. Желудок переворачивался от одного их вида... Как можно касаться этого? Особенно если знаешь, что они не полые внутри. В них что-то зреет, растет, поднимается незаметно, как тесто. Видно, что они наполнены уже до середины.
Особенно сейчас, когда дует резкий северный ветер и эти штуки колышутся, повинуясь его течениям. Нижняя часть стоит спокойно, а верхняя трясется, перетекает из одной воздушной формы в другую...
Роман сглотнул вязкую слюну и отвернулся.
Смотреть на это было противно. Особенно когда знаешь, что при попытке обратить на все это безобразие хоть чье-нибудь внимание снова попадешь в психиатрическую. А Роману там делать было нечего. Потому что был совершенно нормален. Абсолютно. По всем тестам. И этого мнения придерживались бы все врачи...
Однажды его долго мурыжили в психиатрической, потом передали в наркологическую и так несколько раз в течение шести месяцев. Все из-за того, что он попытался напасть на существо из подворотни, которое ненавязчиво и особенно не смущаясь сдирало кожу с какого-то бомжа, который на свое несчастье нализался до такой степени, что попал на одну доску с Романом. Стал видеть то, чего видеть был не должен. Только Роман еще никогда не соприкасался с этим на тактильном уровне, а вот бомжу не повезло.
Роман долго потом втирал очки усталому участковому, который оказался мужиком в общем-то неплохим и на удивление мягко обошелся со странным полудурком, которого привели к нему за некорректное поведение в общественном месте. Просто отправил "странного парня" в дурку. В палате тогда Романа промурыжили дня три.
Он отмазался тем, что списал все на алкоголь. В его анализах крови действительно обнаружили алкоголь, предыдущий день прошел за пропиванием стипендии, и поэтому долго с молодым студентом Политехнического не напрягались, просто накачали успокаивающим под самые веки и уложили поспать. Романа всегда трогало спокойное отношение врачей к его персоне. Другим психам было не в пример тяжелее...
Бомжа с содранной кожей нашли потом на городском пустыре. И никак не связали это с выходками такого симпатичного, но слегка свихнувшегося студента.
Больше Роман не пытался привлечь внимание общественности к тому, что происходило вокруг. Себе дороже выходит, как показывает практика.
Сегодня в городе был какой-то праздник. По какому поводу были вывешены флаги на каждом углу, Роман был не в курсе. Не по причине полной оторванности от жизни, а просто так. В силу определенных причин, которые заключались в том, что праздники плодились и размножались с ужасающей быстротой.
Создавалось ощущение, что они жили по собственным законам и собственной жизнью, смысл которой сводился только к одному, к беспрерывному размножению. А поскольку никому в голову не приходило, что за праздниками требуется постоянное наблюдение, то они, праздники, почуяв свободу, наплодили груду мелких праздничков, понаделали названий и даже какой-то странноватой атрибутики, совершенно Роману непонятной Судя по флагам, праздничек был государственный.
Один друг Романа, большой любитель Толкиена, каждый месяц праздновал не то чей-то день рождения, не то какие-то этапы чьего-то большого пути. И в связи с этим вывешивал возле своего подъезда флаг. Своего собственного производства. На него тут же набрасывалась дворничиха, друг Романа набрасывался на дворничиху и кончалось это всегда одинаково. Эльф с тяжелой судьбой человека неизменно оказывался в милиции. Где и пребывал, потихоньку отходя от психоделического угара и немаленького похмелья. Давал обещание завязать, исправиться и взяться за ум. Ум держал его только тридцать дней, после чего улицу оглашал громкий боевой клич с большим обилием гласных.
При этом Роман никак не мог выяснить, что же все-таки празднуется. День рождения или чья-то победа. А если победа, то над кем?
Друг превращался в эльфа только после двух доз какого-то глюкогена собственного производства и некоторого количества пива. Речь его становилась неразборчивой, он раздевался, заворачивался в какое-нибудь покрывало и был надменен, обзывался и вообще вел себя непотребно. Эльф одним словом.
Теперешние праздники напоминали Роману почему-то именно этого своего друга. Непонятно почему, непонятно зачем, но сколько гонора, сколько тугой надутости...
Взгляд Романа вяло скользил по флагам, вывескам в магазинах, нищим, которые копались в мусорных ящиках и изредка переругивались друг с другом прокуренными и больными голосами. Холодный ветер противно залезал в брючины, заставляя кожу покрываться пупырышками и вообще чувствовать себя довольно паршиво.
Осень только вступала в свои права, но уже успела заявить о себе резким похолоданием и тяжелым серым дождем от рассвета до заката.
Сегодня был тот редкий день, когда набрякшее небо не желало изливать на землю всю свою душу и просто давило на сознание одним своим существованием.
Бомжи вдруг загалдели громче, кто-то со вкусом выматерился. Они не поделили то ли банку от джина, то ли еще какое-то свое сокровище. Роман с дрожью отвернулся, когда из одного из баков вынырнула змееподобное тело, оканчивающееся тупой головой, перевесилось через край и словно бы проскользнуло через гнилое железо бака. Когда Роман снова обернулся, тварь уже скрылась за домами.
Никто не обратил на нее внимания. Естественно. Как всегда.
Неспешным шагом Роман пересек дворы и дворики, грязные, забросанные чем попало переходы и вышел к набережной. Перегнулся через бетонный парапет. Река на первый взгляд лениво, но с невероятным напором рвалась к морю. Именно тут, возле реки, Роман ощущал, что нужно жить дальше. Непонятно почему, но нужно. Потому что течет река, несмотря ни на что. В реке, которая несла свои воды по гранитным каналам, виделась сила жизни, темная, напористая и всегда уверенная в собственной правоте. Роман никак не мог понять тех, кто топится в реке, прыгая с моста. Тут наоборот до безумия хочется жить.
Черная осенняя вода с медлительной стремительностью протекала мимо. Мгновения эйфории, которая всегда посещала Романа в моменты духовного соприкосновения с водной стихией, прошли. Осталась только холодная, черная вода и мерзкий, осенний ветер, залезающий в брюки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});