– Не выйдет. – Албасты бережно поставила кошку на пол, напоследок почесала за ухом. – От себя не уйдешь.
– А от тебя?
– Все, что на этом острове творится, тебя касается. Ты теперь хранитель.
Хранитель… Насмешила нежить! Какой из него хранитель?! Что ему хранить?! Всех, кого любил, потерял, схоронил, а кого не схоронил, тому своими собственными руками дорогу на остров закрыл. Чтобы не потерять, не хоронить раньше сроку… Да разве ж албасты переубедишь?
Хотел сказать что-нибудь злое, но не успел – в дверь громко постучали. Чужак – свои так бесцеремонно себя не ведут, не являются незваными гостями.
– Эй, ау! Есть кто живой?! – А голос зычный, сразу понятно, что у того, кто кричит, глотка луженая. – Мастер Берг, вы дома?!
Албасты посмотрела на Августа многозначительно, отступила в сумрак, с сумраком этим сливаясь, а он подошел к содрогающейся от стука двери, постоял в раздумьях и с неохотой отодвинул запор.
На пороге стоял человечек неожиданно хрупкой комплекции для обладателя такого густого голоса. Невысокий, весь какой-то лощеный, прилизанный, в шерстяном костюме и в круглых очочках, из-за которых не разглядеть глаз.
– Мастер Берг? – Человечек церемонно снял с головы шляпу и так же церемонно поклонился Августу. Очочки хищно сверкнули. Или это была всего лишь оптическая иллюзия?
– С кем имею честь? – Впускать незнакомца внутрь Август не спешил, стоял, закрывая собой дверной проем, почесывал живот.
– Викентий Иванович Пилипейко, – отрекомендовался человечек, так и норовя заглянуть Августу за плечо. – Поверенный Матрены Павловны Кутасовой, – добавил многозначительно. – Слыхали про такую?
– Фамилия в наших краях известная, – Август кивнул, – громкая фамилия. С Саввой Кутасовым, помнится, мы были на короткой ноге. До тех пор пока он в тайге не сгинул.
– Прискорбный, весьма прискорбный случай, – поверенный Пилипейко вздохнул, но скорби в его голосе Август не услышал, скорее нетерпение. – Так вот, Матрена Павловна его родственница.
– Надо полагать, не самая близкая. – Август зевнул.
– Супруга его старшего брата, ныне покойного. И тетушка Марии Саввичны Злотниковой, в девичестве Кутасовой…
– Ныне тоже покойной, – не слишком дружелюбно оборвал его Август. – От меня вам что надобно?
– Так ключи, мастер Берг. – Поверенный Пилипейко нисколько не смутился. – В городе мне сказали, что ключи я могу найти у вас, что вы в некотором роде хранитель здешнего… – он прищелкнул пальцами, подбирая нужное слово, – замка.
Август поморщился, уже второй раз за утро его назвали хранителем.
– Так вот, – поверенный потер сухонькие ладошки и сделался похож на паука, – мне бы хотелось ключи эти получить.
– На каком таком основании? – полюбопытствовал Август.
– А вот извольте! – Из внутреннего кармана пиджака Пилипейко извлек какую-то бумажку, сунул ее Августу под нос. – Все по закону, смею вас заверить! Матрена Павловна – законная наследница…
– Чего наследница?
– Всего… то есть не всего, но многого. Да там, в документе, написано. Прочтите, если сомневаетесь.
Август прочел, но из юридических хитросплетений понял только одно: Матрена Кутасова имеет право на часть злотниковских миллионов и замка. Вот и объявились наследнички! А он уже и ждать перестал. Зря, выходит, надеялся.
– Так что у нас с ключами? – спросил поверенный уже вполне панибратским тоном и снова заглянул Августу за плечо. – Позволите? Маяк, знаете ли, это тоже имущество. Если вы понимаете, о чем я.
Август понимал, очень хорошо понимал. Не зря волновалась Евдокия, не зря уговаривала его держаться, не пить, оставаться в здравом уме и твердой памяти. Пить-то он все равно пил, но вот с умом и памятью у него, слава богу, полный порядок. И того и другого хватает, чтобы понять, чем грозит ему немилость новых хозяев. А потому вместо ответа Август широко улыбнулся и гостеприимно распахнул перед незваным гостем дверь.
Внутрь Пилипейко проскользнул ужом, остановился перед захламленным столом, повел носом, сказал с мягким укором:
– Что ж у вас тут так не прибрано, мастер Берг?
– Так гостей не ждал, господин поверенный. Вы ж без предупреждения ко мне явились.
– Надеюсь, в замке порядка поболе будет. – Брезгливо, двумя пальцами, Пилипейко взял со стола один из набросков Августа, поднес к глазам, наморщил нос, всматриваясь. – Презанятная картинка, – хмыкнул и вернул набросок на прежнее место. – Я слышал, вы в прошлом известный архитектор, – сказал не без злого умысла, с явным желанием уязвить.
– Отчего же в прошлом? – Не знал Пилипейко, что уязвить Августа нынче совсем непросто. – Я и сейчас. Заказы до сих пор принимаю.
А вот тут Берг душой покривил. Давненько уже не было у него никаких заказов, а наброски эти так… больше для души, чтобы окончательно не выстудилась. Пилипейко ему не поверил, но покивал, соглашаясь.
– Холодно тут у вас, однако, – сказал и пиджак застегнул на все пуговицы.
Оттого и холодно, что албасты, нежить любопытная, никуда не ушла, стоит прямо за управляющим, а коса ее зависла над его плешивой макушкой. Хоть бы не коснулась, не нужны Августу тут мертвецы. Впрочем, ему и живые тут не особо нужны.
– Озеро рядом, сыро. – Август пожал плечами.
– И в замке такая же сырость? – поинтересовался Пилипейко деловым и одновременно озабоченным тоном.
– Не знаю, давненько я в замок не заглядывал.
– А я вот, знаете ли, попытался и нарвался на сущее чудовище.
– Это вы не на чудовище нарвались, а на Григория. Живет он при замке, присматривает.
– Что ж вы, мастер Берг, присматривать за чужим имуществом поставили юродивого? – В голосе поверенного прорезались недовольные нотки, и кончик косы албасты описал над его головой восьмерку.
– А никто больше не согласился. – Может, еще удастся отговорить, напугать страшными рассказами? – Место здесь, знаете ли, особенное. Жуткое место.
– Слыхал. – Пилипейко кивнул, и кончик косы едва не задел его макушку. – Даже читал полицейские отчеты. Очень познавательная история.
– Познавательная? – Август, считавший себя ко всему привычным, опешил. – С полсотни смертей, кровища рекой, Злотников, обезглавленный неведомой тварью в собственном доме. Это, по-вашему, всего лишь познавательная история?
– Про неведомую тварь я с вами не соглашусь. Достоверно установлено, что виновником всего случившегося был волк-людоед. Но вреда та история принесла немало. Из-за россказней и человеческой дремучести так и не удалось продать имущество.
– Замок, что ли?
– И замок в том числе. Не мне вам рассказывать, сколько все это, – Пилипейко сделал широкий жест руками, словно пытался обнять башню, – на самом деле стоит, какие деньжищи во все это вложены. – По голосу его было совершенно ясно, что подобное расточительство господину поверенному чуждо, что он сам распорядился бы деньгами куда как рассудительнее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});