Игорь Вереснев - Упрямое время. Страница 2

Нет, нечего и мечтать о прохладительном. В кармане – голяк, потому я и вышел на бульвар в неурочный час. Тару собирать нужно рано утром, пока наш брат, дворник, не заявился чистоту наводить. Или вечером, когда народ гулять вываливает, «тусоваться». А тусуются нынче все, и пацаны, и девчата, обязательно с бутылкой пива в руках. И хорошо, если ноль пять, а то и литровки пластиковые таскают. Не то, что в наше время.

Этих, с литровками, я не люблю. И с банками алюминиевыми тоже. Стекло – самая лучшая тара. И для того, кто пьёт, и для того, кто потом убирает.

Пока что у меня в сумке позвякивали лишь три бутылки. Четвёртая – у мужика. Только когда он её допьёт? Может, и не ждать? А пивко-то у него холодное, издалека видно, как бутылка вспотела. У меня от этого зрелища язык к нёбу присох.

Человек опять глотнул. И опять скривился. Да не мучайся ты так, дорогой, не пей, если не хочешь. Поставь аккуратно рядом с лавочкой, и топай своей дорогой. Найдётся, кому убрать.

Я представил, как сажусь на его место. Наклоняюсь, тянусь рукой за бутылкой, что затаилась между ножкой лавки и урной. Неторопливо, будто свою, поднимаю. Пью. Хорошее прохладное пиво.

Когда-то допивать за другими я бы побрезговал. Не поверил бы даже, что такое возможно, если бы кто-нибудь рассказать взялся. Решил, что шутит или издевается. Да ещё смотря кто рассказывал, а то и в морду двинуть мог, чтобы за базаром следил…

А теперь вот не брезгую. Теперь многое по-другому стало. Потому как раньше я был Геннадий Викторович, учитель, уважаемый человек. Теперь – Генка-дворник.

Мужик посмотрел в мою сторону. Заметил наконец, что его ждут. Ну давай, давай, родимый, не хочешь оставлять, так допивай быстрее, освобождай тару. Нет мне никакого удовольствия на солнцепёке стоять. Не пьёт. Вытаращился, словно у меня ширинка расстёгнута. Чего пялишься? Одет я не по-парадному, так и что с того? Будний день, не воскресенье, не праздник какой. Не имеет права работяга по бульвару, что ли, пройтись? Надеюсь, на бомжа я не похож, на бандюгана отмороженного тем более. Хотя физиономия у меня… Когда бреюсь, в зеркало смотреть тошно. А рот, так и подавно лучше не открывать. Но это, мужик, опять-таки не твоего ума дело. Ты бы оттуда, где я зубы оставил, вообще живым не вышел.

Человек продолжал смотреть на меня не отрываясь. И я не выдержал. Мысленно сплюнул и отвернулся. Да пошёл он, со своим пивом и своей бутылкой! На этих копейках свет клином не сошёлся. Ишь ты, чистенький весь из себя, интеллигентный!

Я успел сделать три шага, когда меня будто в спину толкнули:

– Гена?

Я оглянулся. И узнал!

– Радик?! Радислав?

Он уже поднимался со скамейки, спешил ко мне. А я не мог понять – как же я его сразу не узнал? Такой же худенький, шустрый. Он ведь и не изменился совсем, только без очков. Должно быть, поэтому и не узнал? И ещё потому, что не на лицо смотрел, а на руку с бутылкой. Сколько же мы с ним не виделись?

Радость тёплой волной окатила меня, будто само прошлое встретил. То, давнее, счастливое время, о котором я разрешаю себе вспоминать очень редко. То время, в котором были школа, и Светлана, и собственная квартира… и Ксюша была.

– Радик…

Мне так хотелось обнять его! Но нынешнее не позволяло забыть, кто я теперь. Даже руку протянуть не решился. А Радик всегда был застенчивый. Потому не поздоровались мы, как следует. Стояли друг против друга, с ноги на ногу переминались, пока он не спросил:

– Ген, ты чего? Почему плачешь?

Плачу? Правильно, слёзы на глазах. Я отмахнулся.

– Да не обращай внимания. Это я от радости, что ты живой и здоровый. Я ж тебя не узнал сразу – без очков.

– А, да я их давно не ношу. Мороки с ними много, контактные линзы куда удобнее. Ты-то как? Выглядишь странно. Смотрю, ты или не ты? Сначала подумал – бомж какой-то бутылки собирает.

Если бы я умел краснеть, покраснел бы от этих слов. Стоял, и не знал, куда деть треклятую сумку с позвякивающей тарой.

Завадский моё замешательство понял.

– Ты что, со школы ушёл? У тебя что-то плохое случилось?

Что он пристал – «случилось, случилось»? Ну собираю бутылки, и что? Не ворую же!

– Да нет, Радик, всё нормально, всё путём. Просто не рассчитал с зарплатой. Немного.

– А ты где работаешь?

– Да здесь, рядом. В ЖЭКе… – я запнулся, – дворником. Да всё нормально! Всё образуется. Главное, ты живой и здоровый. Я ж подумал тогда…

– Гена, ты, наверное, сегодня не завтракал? – перебил он.

– А? Да я вообще не завтракаю…

– И не обедаешь?

Ой, как мне было стыдно! Почему – не знаю. Кем стал, через что пройти прошлось – не по моей ведь вине! Жизнь, подлая грязная сука-жизнь, так сложилась. И ничего я сделать не мог, как ни пытался. Потому и стыдиться мне нечего.

А вот ведь, перед Радиком стыдно стало.

Он взял из моих рук сумку, подошёл к урне, вытряхнул. Бутылки с громким звоном высыпались в зияющее жерло, скомканная сумка полетела следом. Я молча проводил их взглядом.

– Слушай, а пойдём ко мне? – предложил Радислав. – Я квартиру снимаю. Посидим, поболтаем, отметим встречу. Мы с тобой сколько лет не виделись? Восемь?

– Девять с гаком.

– Тем более. Или ты сейчас на работе? Не можешь отлучиться?

Колебался я не долго. Какая там работа? Убрал территорию и свободен. Кивнул, соглашаясь.

Не сказать, чтобы в прошлой жизни мы с Завадским были закадычными друзьями. Он физик, я физрук. Он без пяти минут как физмат закончил – молодой, талантливый, подающий надежды. Я – отец семейства, дядька самый заурядный. Мои развлечения – пивка попить, футбол посмотреть. Его – теории научные на крепость пробовать, эксперименты придумывать с электричеством и прочим электромагнетизмом. Какие у нас общие интересы, сами посудите? Но так уж сложилось, что мы с ним единственные мужики на весь педколлектив были. А Радик человек хороший, но к жизни не приспособленный. Ни друзьями-приятелями не обзавёлся, ни девушкой. Родственники, и те где-то за тридевять земель жили. Некому приглядеть, одним словом. Вот я и «приглядывал» и за Радиком, и за его экспериментами, «сторонним наблюдателем», так сказать, был. А после помогал проводку чинить и перед соседями извиняться.

Проработал Завадскай у нас в школе недолго – неполных два года. А потом он исчез из моей жизни так же неожиданно, как и появился. Вернее, он вообще исчез. Не предупредил, не попрощался – да что там, на работе расчёт не взял! Куда, зачем, почему? Словно вышел человек из квартиры в магазин на минутку и пропал навсегда. Или не вышел? Слух был, что когда двери в квартире вскрывали, они изнутри заперты оказались. Но мало ли, что народ болтает! Милиция его искала, конечно, да не нашла. У них подобных дел – вагон и маленькая тележка. А через год моя собственная жизнь перевернулась…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});