До отправления поезда оставалась минута. Рассекая толпу провожающих Николка протиснулся в купе и, подтянувшись на руках, впорхнул на верхнюю полку согласно купленному билету. Бросив под голову дорожную котомку, он стал рассматривать «жизнь дна». В купе кроме него находились ещё три человека. Один – странный, в чёрной одежде, с длинной аккуратно расчёсанной бородой сидел за столиком и читал старую книгу. Страницы этой книги показались Николке необычайно толстыми, наподобие кожи или грубого горбленного картона. Двое других, это была пожилая старомодная пара, перекладывали с места на место три огромных чемодана, пытаясь найти им хоть какое-нибудь расположение.
– Молодой человек, вы не поможете? – попросил мужчина, подавая наверх один из чемоданов.
– Ага, давайте! – Николка ловко скинул с верхней полки кульки матрацев вниз на руки женщине. Затем, перехватив у мужчины чемодан, забросил его на освободившееся место. – Давайте ещё!
– Вот спасибо, вот молодец, сынок!
Когда с чемоданами было покончено, мужчина и женщина наскоро перевели дух и стали потрошить огромную сумку, набитую дорожной едой. Скоро на крохотном купейном столике выросла целая гора бутербродов, баночек и всевозможной зелени. Николка видел, как мужчина в чёрном плаще поморщился, взглянув на обилие еды, и снова углубился в чтение.
Не переставая говорить о житейских пустяках, пожилая пара приступила к трапезе.
– Вовочка, подай мне бутербродик с селёдочкой, – попросила женщина, похрустывая лучком.
– Что это тебя, милая, на солёненькое потянуло? – усмехнулся её собеседник, подавая на газете резаные кусочки хлеба, заполненные сверху кусковой селёдкой «Матиас» с добавлением белого резанного лука и корейской моркови.
– Скажешь то же! – хохотнула женщина. – В наши годы на солёненькое тянет совсем по другому поводу. Может тебе кефирчику?
– Налей стаканчик. Чаёк мы попозже закажем, а кефирчик к селёдочке в самый раз будет. Холодненький!
– Тебе подсластить?
– Ну, кинь ложечку. Больше-то не надо, а то к вечеру бздеть начну.
– Вова, будь поскромнее, мы же тут не одни! Положу тебе две. Ничего, наше купе у самого туалета, добежишь, если прихватит. Ха-ха! – женщина весело поглядела по сторонам и вновь сосредоточилась на еде.
Мужчина в чёрном плаще поднялся, снял верхнюю одежду и молча повесил на крючок у двери. Затем, с трудом подтягиваясь на руках, забрался на верхнюю полку, напротив Николки. Пожилая пара со вздохом облегчения придвинулась к столу и, воркуя о чём-то своём, продолжила есть и потчевать друг друга.
Внизу трепетало животное благоволение, в то время, как верхние слои воздуха притихли в задумчивом перегляде двух пар внимательных глаз. Бородатый человек отложил книгу и рассматривал хрупкого шестнадцатилетнего юношу. А юноша, немало смущённый вниманием старца, из-под руки поглядывал на вьющиеся локоны бороды, аккуратно убранные в жилетку. Наконец бородач прервал молчание.
– Вы далеко едете, юноша?
– До конечной в город Млечный, – неожиданно для самого себя срифмовал Николка.
– О как! – усмехнулся старчик. – А я грешным делом думал, что в Млечный еду люди несостоявшиеся, лишние так сказать, в этой жизни. Но судя по вашему возрасту, оказаться лишним вы попросту ещё не успели.
– Я сам не знаю, почему поехал. Будто кто-то велел. Насилу родителей уговорил. Представилось: не поеду этим летом – жизнь пойдёт не так. Говорят, там есть монастырь, и на всё, что ни спросишь, можно получить ответ.
– Ну, уж так и на все? – усмехнулся старец.
– Может, и не на все. Только, кажется мне, есть там то, чего я не знаю. И без этого знания мне здесь, в Москве не разобраться.
– Толково говоришь, а звать-то тебя как?
– Николаем. Все кличут Николкой.
– Стало быть, Николка-путешественник? – улыбнулся в усы бородач. – А меня, Николка, величают отец Максим. Я священник из того самого монастыря. Выходит, мы с тобой попутчики.
– Священник? А что такое священник, дядя Максим?
– Священник? – отец Максим улыбнулся. – Как тебе объяснить. Представь: жил на Земле две тысячи лет тому назад человек. Звали его Иисус Христос. Не простой это был человек, да и не человек вовсе. Верят люди – был Он Бог. Да-да, именно Бог. Почему Бог оказался на Земле и зачем – это я тебе потом расскажу…
– Земля в космосе такая маленькая! – задумчиво произнёс Николка.
– Вот-вот, и я о том же. На Земле Богу долго пребывать вроде как не с руки – вся Вселенная его угодья, дел, поди, невпроворот. И решил Бог перед тем, как покинуть Землю оставить учеников, чтобы они его слова запомнили и передали людям. И для этого придумал Господь такое действие – «рукоположение». Это слово не книжное, не приказное. Учитель возлагает руку на голову ученика и благословляет его на проповедь правды и истины. Так поступил Христос. Его ученики, их называют апостолы (апостолос – по-гречески «посол, посланник») в свою очередь рукоположили первых священнослужителей, те – следующих. И так до наших дней.
– Вроде эстафетной палочки?
– Да, именно так. Священник – это человек, которого, если проследить всю цепочку рукоположений, благословил на служение Церкви сам Иисус Христос. Родословная служения от Бога – и великая честь и великое смущение.
– Почему смущение?
– Смущение о собственном недостоинстве. Представь: коснуться руки самого Бога!
– Даже страшно… – задумчиво произнёс Николка.
– А ты ничего. С головой, – улыбнулся отец Максим.
– Все мы с головой пока не потеряем. Ха-ха-ха! – отозвался сосед снизу.
– Иную голову и потерять не грех. Это вроде, как баба с возу – кобыле легче, – ответил священник.
– Не-е, не согласен, без головы есть неудобно! – хохотнул сосед, подъедая крошки со стола.
– Разве что, – из вежливости закончил диалог бородач. Потом повернулся лицом к стене, – а тебе, Николка, спокойной ночи.
– Спокойной ночи, дядя Максим. Вы на них не обижайтесь.
– Эй, малец, чтой-то мы такого сделали, чтоб на нас обижаться? – вспыхнула женщина внизу.
– Ты уж бочку не кати! – подхватил мужчина, зажёвывая очередной блин.
– А я и не качу. Сожрали много, бздеть ночью будете, – буркнул Николка, тоже разворачиваясь к стене.
– Николай, прибереги язык, путь долгий, – шепнул священник, кутаясь в одеяло.
Под самое утро, когда рассвет ещё только начинал подрумянивать розовым холодком серые ночные тучи, поезд замедлил ход, а потом как-то резко и испуганно остановился. Многие пассажиры на верхних полках от внезапного толчка едва не попадали вниз. Возникло общее сонное замешательство. Встревоженные люди, наскоро одевшись, стали выходить из купе в коридор. Оглядываясь по сторонам, они спрашивали друг друга «Что случилось?».
А случилось вот что. Машинист заметил, как перестук колёс головного локомотива стал давать непонятные сбои. Обыкновенная ровная ритмика торцевых перестуков сменилась серией безалаберных по амплитуде ударов. Более