Стивен Кинг
Сказка
«И всегда позволяй своей совести быть твоим проводником».
Голубая Фея
Stephen King
FAIRY TALE
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Проклятый мост. Чудо. Вой.
1
уверен, что могу рассказать эту историю. А ещё уверен, что никто в неё не поверит. Я не возражаю. Поведать её – этого вполне достаточно. Проблема в том – и я считаю, многие писатели сталкиваются с ней, не только новички вроде меня, – с чего начать?
Сперва я подумывал о сарае, потому что именно там началось моё приключение, но потом понял, что сначала придётся рассказать о мистере Боудиче и о том, как мы подружились. Только этого никогда бы не произошло, если бы не чудо, случившееся с моим отцом. Можно сказать, такое случалось со многими мужчинами и женщинами с 1935 года, но ребёнку это казалось настоящим чудом.
Только это тоже неподходящий вариант, потому что я не думаю, что моему отцу понадобилось бы чудо, не будь этого проклятого моста. Поэтому с него и нужно начать – с проклятого моста Сикамор-Стрит-Бридж. И теперь, думая обо всём этом, я отчётливо вижу нить, ведущую сквозь годы к мистеру Боудичу и сараю с висячим замком позади его ветхого старого дома в викторианском стиле.
Но нить легко оборвать. Так что это не нить, а цепь. Крепкая цепь. А я был подростком в кандалах, сковывающих его запястья.
2
Река Литтл-Румпл-Ривер протекает через северную оконечность Сентрис-Рест (или как её называют местные: Сентри) и до 1996 года, когда я родился, через неё был перекинут деревянный мост. В тот год госинспекторы из Департамента дорожного транспорта осмотрели его и сочли небезопасным. Мой отец сказал, что жители этой части Сентри знали об этом с 82-го. Мост был рассчитан на грузоподъёмность до десяти тысяч фунтов1, но горожане с полностью загруженными пикапами в основном объезжали его стороной, выбирая обходные дороги, что отнимало много времени и нервов. Папа говорил, что даже в машине можно было почувствовать, как под вами дрожат, трясутся и подскакивают доски. Это было опасно, и в этом госинспекторы были правы, но вот, в чём ирония: если бы деревянный мост никогда не заменили стальным, моя мать осталась бы в живых.
Литтл-Румпл – довольно маленькая речка и постройка нового моста не заняла много времени. Деревянный был снесён, а новый мост открыли для движения в апреле 1997-го.
«Мэр перерезал ленточку, отец Коглин благословил эту проклятую штуку, и всё, – сказал мой отец однажды вечером. Тогда он постоянно был в подпитии. – Для нас это было не таким уж благословением, да, Чарли?»
Мост назвали Фрэнк-Эллсворт-Бридж в честь местного героя, погибшего во Вьетнаме, но жители называли его просто Сикамор-Стрит-Бридж. Сикамор-Стрит по обеим сторонам имела ровную и гладкую поверхность, но настил моста – сто сорок два фута2 в длину – представлял собой стальную решётку, издающую гудящий звук, когда по ней проезжали легковые машины, и грохот, когда по ней двигались грузовики, что теперь стало возможным, так как грузоподъёмность моста увеличилась до шестидесяти тысяч фунтов3. Не достаточно для гружённого полуприцепа, но дальнобойщики всё равно никогда им не пользовались.
Каждый год в городском совете велись разговоры об асфальтировании моста и добавлении хотя бы одного тротуара, но каждый раз деньги тратились на другие срочные нужды. Не думаю, что тротуар спас бы мою мать, но асфальт мог бы. Теперь этого уже не узнать, не так ли?
Проклятый мост.
3
Мы жили на полпути вверх по Сикамор-Стрит-Хилл, примерно в четверти мили4 от моста. По другую сторону находился небольшой магазинчик «у дома» под названием «Зип Март». В нём продавались обычные ходовые товары от моторного масла до хлеба и пирожных, но также можно было купить жареную курицу, приготовленную владельцем, мистером Элиадесом (которого в округе называли мистером Зиппи). Курица была именно такой, как гласила вывеска в окне: ЛУЧШАЯ В СТРАНЕ. До сих пор помню её вкус, но я так и не съел ни кусочка после смерти мамы. Кусок встал бы у меня поперек горла.
Однажды в субботу в ноябре 2003 года – городской совет по-прежнему обсуждал асфальтирование моста и всё ещё решал, что это может подождать до следующего года – моя мама сказала, что собирается дойти до Зиппи, купить нам на ужин жаренную курицу. Мы с отцом смотрели студенческий футбольный матч.
– Лучше возьми машину, – сказал папа. – Собирается дождь.
– Мне нужно размяться, – ответила мама, – но я накину свой плащ Красной Шапочки.
И он был на ней, когда я видел её в последний раз. Дождь ещё не начался и капюшон был опущен, так что мамины волосы рассыпались по плечам. Мне было семь лет, и я считал её рыжие волосы самыми красивыми в мире. Она увидела, что я смотрю на неё через окно, и помахала рукой. Я помахал в ответ, затем переключил своё внимание на телевизор, где зажигала команда Государственного университета Луизианы. Жаль я не задержался у окна, но я не виню себя за это. Никогда не знаешь, что тебе уготовано в жизни, правда?
Случившееся не было моей виной и не было виной отца, хотя я знаю, что он винил себя, думал: если бы я только поднял свою ленивую задницу и довёз её до чёртового магазина. И, вероятно, здесь нет вины сантехника, бывшего за рулём своего грузовика. Полицейские сказали, он был трезв и клялся, что соблюдал скоростной режим: 25 миль в час в нашей жилой зоне. Папа считал, даже если это правда, водитель, должно быть, отвлёкся от дороги, пусть всего и на секунду. Скорее всего, отец был прав. Он работал специалистом по страховым случаям и однажды рассказал мне, что слышал только о единственном настоящем несчастном случае, когда в Аризоне мужчину убил метеорит, попавший ему в голову.
– Всегда есть кто-то виноватый, – сказал отец. – Но это не то же самое, что вина.
– Ты винишь человека, который сбил маму? – спросил я.
Он задумался. Поднёс стакан ко рту и выпил. Это было через шесть или восемь месяцев после смерти мамы, и он почти отказался от пива.