- Сама она где?
- Так оставила мелких и ушла. Канун нового года же, ну! Кто возиться будет, - разводит руками.
- Ты хочешь сказать, я? – зло свожу брови.
- Да тебе только показания у них выбить, - ляпает он, а я шикаю на него. – Ой, то есть… Ну, поговорить с ними и адрес узнать, - исправляется поспешно. – Потом отвезешь домой. И дело закрыто. Вознаграждение требуй, а то с твоей добротой прогорим тут.
- Ты хоть что-то узнал? – отмахиваюсь и иду к столу, поглядывая на притаившихся мальчиков. Смотрю в записи Кузнецова, а там рисунки одни и закорючки.
- Не успел, - топчется на месте Толян, явно куда-то опаздывая. – Никита, ну я побежал? Супермаркет ближайший закроется скоро. Придется в центр за горошком ехать.
- Что? – встряхиваю головой непонимающе. - За каким горошком?
- Зеленым! Для оливье, - объясняет, как ребенку. С мальчиками лучше бы так разговаривал. - Не привезу – жена из дома выгонит.
- Высокие отношения… - бубню себе под нос.
- Эх, Никита, и тебе жениться давно пора, - вклинивается в разговор Марья Тимофеевна. – Чтобы дома с женой и детьми оливье нарезать в новогоднюю ночь, а не в офисе мерзнуть, - сетует она, собираясь домой.
Тянется за пуховиком, но я приближаюсь и перехватываю его. Придерживаю, помогая Марье Тимофеевне одеться.
- Судя по рассказам Кузнецова, сомнительное счастье, - выдаю с сарказмом. - Вон, из дома выгоняют без горошка.
- Было бы сомнительное, он бы так домой лыжи не навострил, - поднимает палец вверх поучительно.
- Отпусти, а? – умоляюще смотрит на меня напарник. Подумав, я киваю и отмахиваюсь обреченно. Что с него взять. Новый год головного мозга. – Спасибо! – перед уходом бросает взгляд на мальчиков. - Все, мальчиши-кибальчиши. Передаю вас майору Морозову.
И скрывается за дверью, на пару секунд впустив в помещение зимний воздух и хлопья снега.
- Мороз? – как по команде, мальчики оживают и впиваются в меня взглядами. – Дед Мороз?
Встают со своих мест, окружают меня. Прищуриваются, осматривают медленно, будто под рентгеном просвечивают.
Второй хлопок двери свидетельствует о том, что и Марья Тимофеевна оставила меня.
Наедине с двумя маленькими проблемами. Которые ведут себя сейчас… странно.
Их излишний интерес меня напрягает. Я, бездетный холостяк, понятия не имею, как вести себя с мелкими. Ситуация на грани фола.
- Меня зовут Никита, - заставляю себя улыбнуться и сделать шаг к ним. – Приятно познакомиться.
Братья переглядываются многозначительно. И молчат. На мгновение кажется, что они умеют обмениваться мыслями.
- Думаех, он плавда Дед Мо'гоз? Настояхий? – шипилявый толкает брата.
- Не похож, - с подозрением тянет второй.
Ему бы в полицейские идти с таким дедуктивным мышлением. Впрочем, кто знает, куда его жизнь заведет, когда он вырастет.
- Капитан сказал, он Мо'гоз, - тычет в меня пальцем мелкий. – Дядя, ты Дед Мо'гоз?
- Не, вряд ли дед. Ни бороды, ни седины, - размышляет старший. - И молодой. Как папа.
- О-о-о, Папа Мо'гоз? – радостно хлопает в ладоши первый, а дыхание перехватывает. Какой папа?! – Помогите нам найти нафу маму, - добивает меня.
И глаза обоих загораются надеждой.
Вздыхаю тяжело: этого мне только не хватало. Искать их горе-мамку, кем бы они ни была, в канун Нового года. Не о таком я мечтал, когда открывал частное детективное агентство.
Но и бросить малышей одних на морозе совесть не позволяет.
- Поможете? А мы обещаем не баловаться, – подумав, смышленый протягивает мне ладонь, чтобы скрепить «сделку» рукопожатием.
Беру его теплую ладошку в свою. Подмигиваю второму братцу. Киваю.
Помедлив, они оба вдруг набрасываются на меня и… обнимают.
- Спасибо, Папа Мороз!
Кажется, я попал. На всю новогоднюю ночь. А ведь ее с кем встретишь, с тем и проведешь. И мне было комфортно из года в год оставаться волком-одиночкой.
Но этот детский десант перевернул все с ног на голову.
Глава 2
Никита
Аккуратно отстраняю от себя мальчиков. Их обидеть не хочу, но не привык я к нежностям подобным с детьми чужими. А своих нет, и не стремлюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})- Так, значит, Коля и Митя, - вспоминаю, как они обращались друг к другу во время «допроса».
- Ой! – одновременно ладошками рты прикрывают.
На мгновение кажется, будто кто-то зеркало расколол надвое.
Но иллюзия быстро рассеивается. Ведь мальчишки разные совсем. И по росту, и по возрасту. Видимо, погодки. Внешне отличаются. Один, тот, что старше, долговязый, худой, с глазами раскосыми. Младший – круглолицый и пухленький. Ничего, перерастет, или спортом займется.
Тьху ты, зачем вообще об их будущем думаю! Мне бы избавиться от мальцов как можно скорее. То есть домой вернуть, конечно же. Хотя к мамке их у меня есть вопросы! Так что быстро не получится.
- Что «ой»? – сведя брови к переносице, считываю реакцию братьев.
- Откуда вы знаете, как нас зовут? – удивленно выпаливает Коля, старшенький.
- Он – Папа Мо'гоз! – важно выставляет пальчик мелкий. – Он все знает! И маму найдет, - опять за старое.
Не выдержав, тяжело выдыхаю и падаю на стул, откидываясь на спинку. Киваю мальчикам на их места напротив.
Терпеливо жду, пока они усядутся, пошепчутся между собой – и, наконец, уставятся на меня. Но стоит мне открыть рот, как непоседы отвлекаются. Младший, Митька, тянется за мандарином. Высунув язык, он сосредоточенно давит большим пальцем в кожуру, но проткнуть ее не может. Тогда протягивает Коле.
- Отк'ой, - просит брата. И тот мигом приходит на помощь.
Чистит цитрус, разбирает его на дольки, заботливо выкладывает перед младшим братом. Ощущение, будто они часто остаются вдвоем, без родителей. Самостоятельные совсем.
Злюсь на их маму-кукушку, а самих жалею, хотя, казалось бы, мне чужды какие-либо чувства. Но эта ситуация вызывает отвращение. Как и резкий запах мандаринов, что мгновенно распространяется по кабинету, забирается в нос, щекочет. Говорят, это аромат Нового года. Вот только у меня аллергия и на него, и на сам праздник.
- Сколько лет? – выдыхаю, пытаясь побороть эмоции.
- Митьке четыре, мне шесть, - опирается о стол Коля.
- В школу ходишь? – цепляюсь за ниточку, которая тут же рвется.
- Нет, первого декабря исполнилось, - объясняет.
- Как зовут вашу маму? – перехожу к делу, чтобы приблизить момент его раскрытия.
- Яра, - отзывается Коля деловито. – Ярослава, - уточняет.
Красивое имя – отмечаю мысленно. И тут же одергиваю себя. Записываю данные в почерканном блокноте Кузнецова.
- Фамилия?
- Солнцева, - охотно «сотрудничает со следствием» старший, пока младший жует мандарин.
- Мороз и солнце, день чудесный, - усмехаюсь я себе под нос, делая новую пометку.
- Кстати, за поиск мамы мы заплатим, – обезоруживает меня Коля.
- Кх-кх… Что? – закашливаюсь я.
Он толкает младшего локтем, зыркает многозначительно, на меня кивает, бровями играет.
- А-а-а! – догадывается Митька.
Быстро запихивает в рот остатки мандарина и, пока я переживаю, чтобы он не подавился, забирается на стул и делает вдох.
- Дело было в янвале, - декламирует так громко, что я невольно морщусь. – Стояла елка на голе…
- Так, стоп, - поднимаю руки, словно капитулируя. – Это что?
- Стих, - пожимает плечами растерянный Митька.
- Это зачем? – пребываю в легком шоке.
- Дед Мороз за стих дает подарки, - поясняет Коля. – А вы, Папа Мороз, найдете маму.
И оба кивают довольно.
- Не надо ничего, я и так найду, - бурчу я, опуская взгляд в блокнот.
Мальчики, кажется, обижаются. Отвратительный из меня Дед Мороз, а Папа – тем более.
- Так не бывает, - спорит Колька, пока Митька садится за стол. – Мама говорит: «За все надо платить». А еще: «Бесплатный сыр в мышеловке». И…
- Понял, - прерываю я вечер пословиц и поговорок. – Правильно ваша мама говорит. Но мы это будем решать с ней лично, - чуть ли не рычу под конец фразы.