Драконья Пыль. Проклятие Ирвеона (СИ) - Шию Ольга

Драконья Пыль. Проклятие Ирвеона

Глава 1

Я открыла глаза. Духи сидели кружком, темные на синем. Прозрачное небо спрятало облака на черный день, нарумянило отсыревшие за ночь стога. Убирать их в сенник хозяева не спешили, все равно до полудня верхний слой просохнет, а глубже местное сено не промокало, хоть под дождем оставляй.

Самый маленький и наглый нарх застыл у моего носа с травинкой наперевес, и тут же улетел, дрыгая коленчатыми лапками — хватило легкого дуновения.

Пораженная моей подлостью, компания поскакала спасать товарища. До сих пор паразиты не могли взять в толк: как это я их подлавливаю? Обычно люди заходились безудержным чиханием, костеря неведомую заразу и поминая всех богов, а заодно и демонов. И невдомек было мелким мерзавцам, что я их чувствую даже сквозь сон. И не только их.

В душистую пряность сена вплелась нотка гнили, следом послышался характерный треск. Мне не нужно было свешиваться со стога, чтобы понять, где именно из щели в земле выползет желеобразная тушка абака.

— Хааш!

Кисель дрогнул, сморщился, нархи разочарованно зачирикали.

Вот глупые! Ради мести готовы пропитанием пожертвовать.

Маленький паразит надулся, плюнул в меня прозрачным нектаром.

Я, нехотя, пробормотала: «Чн-чоон…». Нархи всосались вглубь стога и больше не показывались, а сено перестало быть мягким и гостеприимным. Мелкие мерзавцы… Им бы полагалось радоваться, что за них всю работу сделали.

Раньше именно нархи защищали стога от гнилостного паразита — абака, взамен забирая долю бесполезной для людей и скотины амброзии, и теша самолюбие за счет, надо сказать, излишнего заискивания или даже поклонения со стороны людей. Селяне почитали их как мелких божков, со временем низведя до паразитов, а теперь и вовсе перестали замечать.

Игнорировать сердито взъерошенный стог стало невмоготу. Умеют же подгадить, паразиты!

Расцарапав ноги и руки, я сползла по рыжему душистому боку, и, вытряхивая из-за шиворота вездесущие травинки, направилась к колодцу. Новенький, еще пахнущий хвоей сруб, стоял на краю скошенного луга и пользовался последнее время большой популярностью у любителей поглазеть по сторонам и почесать языками.

Ну и черт с ними. Пока никого нет, можно и босиком прогуляться.

Тропинка, заботливо усыпанная мелкими гладкими камушками, приятно массировала ступни. Готова поклясться, никому из местных и в голову не приходило, откуда тут взялась эта тропинка, каждый приписывал заслуги дорогостроителя соседу или не в меру активному помощнику старосты. Селяне и не догадывались, что каждую ночь жуки-бородачи выползают из своих хаток и методично складывают камушки на строго отведенное место. Маленькие перфекционисты проделывали это из ночи в ночь десятки, сотни, а то и тысячи лет. Зачем? Демоны их знают, как принято говорить у местных.

Мучаясь легкими угрызениями совести за нарушенный порядок, я умылась и напилась. От ледяной воды заломило зубы, по спине, наперегонки с каплями, разбежались мурашки. Следом, нехотя, скатились остатки сна.

Запоздалым будильником проорал петух, опрометью выбежал из курятника. Видно, тоже проспал. Из сарая тянуло свежевычищенным навозом, скотину давно выгнали на все еще зеленые луга.

Уязвленный беспределом петух вскочил на дощатый, темный от росы забор, вытянул бирюзовую чешуйчатую шею и снова загорланил, жалуясь на несправедливость бытия колючему осеннему солнцу.

Ну да, завтрака и мне не достанется, чего орать-то? Мысль о еде поддержал растревоженный водой желудок, вторя неугомонной птице. Светило проигнорировало наши с петухом страдания, продолжая лениво подниматься над лесистой горкой, носящей справедливое название Моховая Кочка.

От подножия холма расползались засеянные пушистой метавкой пастбища, подъеденные стадами, как шуба — молью. Расширяя проплешины, луга бороздили флегматичные коровы.

Я вернулась к стогам. Абак втянулся под землю, по краям трещины остались подсыхающие волны фиолетовой слизи. Вот и доказательства. Будет что предъявить скептически настроенному хозяину опрятного домика под соломенной крышей, любезно предоставившему в мое распоряжение целый стог в обмен на услуги ммм… охранника.

Недоверие его вполне объяснимо. А вы бы поверили оборванке, рассказывающей бабкины сказки про желеобразного паразита, уничтожающего ваше сено? Ну, допустим, не совсем бабкины и вовсе не сказки, да и оборванкой я стала относительно недавно.

Наконец, дверь домика под соломенной крышей отворилась. Невысокий плотный хозяин с корзиной под мышкой пробежал в курятник, собрал яйца, попутно прихватил горсть зерна для крикуна. Петух угомонился, заклекотал, подбирая угощение, а хозяин, одобрительно хмыкнув на заляпанную абаковой слизью трещину, скрылся в доме. Из трубы повалил ароматный дым — молодая жена хозяина пекла пирожки.

Я запоздало сообразила, что прижимистый сеновладелелец прекрасно знал о проделках абака, потому и не удивился следам несостоявшегося преступления. А вот в способностях бродяжки справедливо сомневался. Что ж, уговор есть уговор — сено цело, я относительно бодра, а в стогу спать удобнее, чем на голой земле, уж поверьте. О настоящей постели я и не мечтала, у местных глотка воды не допросишься. Благо, колодец общий.

Пока я подсчитывала упущенную выгоду, у сруба собралась стайка девчушек с давно наполненными и позабытыми ведрами. Из одного воровато лакал наполовину высунувшийся из куста чешок. По надутым меховым щечкам стекали струйки воды.

Я сделала вид, что не замечаю ни зверушку, ни девушек и принялась зашнуровывать выуженную из сена кучу хлама. Мой предыдущий наниматель гордо именовал ее сапогами. Вероятно, так оно и было, лет семьдесят назад, когда его бабка пасла в них коров. Надо отдать должное местным сапожникам, раритет до сих пор не протекал и так удобно облегал ногу, что жаловаться, в общем-то, грех.

Мои собственные туфли — новые единожды надетые и набившие жуткие мозоли — лежали в честно заработанной, отлично подходящей к сапогам сумке. Эдак мне скоро тележка понадобится, чтобы весь скарб за собой возить. Наниматели упорно делали вид, что о деньгах ничего не знают, и продолжали рассчитываться всем, что в хозяйстве не нужно, а выкинуть жалко. Может, в этот раз еще и на куртку расщедрятся? Не май месяц уже. Или как он тут называется?.. Вот сейчас и узнаем.

Джана, хозяйка — невысокая, стройная, не смотря на беременность, очень молодая женщина — выскочила из дома, обмахиваясь полотенцем. Воровато огляделась и, прикрывая фартуком тарелку, направилась к стогу.

Девушки у колодца обернулись в ожидании очередной темы для обсуждения, но Джана бодро прошагала мимо меня и так стремительно приблизилась к любопытной компании, что сплетницы живо похватали ведра и испарились, не обратив внимания на запущенных в воду червей, слизняков, листья и травинки, которыми с ними щедро рассчитался чешок. Озадаченный зверек любопытно обнюхал оставленное кем-то впопыхах ведро.

Посмеиваясь, Джана спряталась между стогами и поманила меня.

— Держи, еще горячие, — она впихнула мне в руки тарелку с пирожками. От умопомрачительного аромата я едва не захлебнулась слюной и, сама не заметив, слопала три штуки и только потом настороженно поинтересовалась:

— Муж ругаться не будет?

— А он не узнает, — отмахнулась она, — сегодня деверь приезжает, Сат ко встрече готовится.

Подготовка, судя по рассказам жены, сводилась к дегустации спрятанных в подвале наливок и засоленных на зиму овощей.

— Спасибо. — Я доела последний пирожок и вернула тарелку, — значит, сегодня…

Хозяин грозился перекидать стога на сеновал, когда брат приедет. На сеновал абак не заберется. Кончилась моя работа. Ну и черт с ней.

— Что будешь делать? — Джана принялась вытирать тарелку полотенцем.

— Пойду в город.

— В какой?

Я неопределенно пожала плечами.

— Без разницы.