Дочки-матери, или Во что играют большие девочки
Художественное электронное издание
© Головинская И. Г., составление, 2021
© Оформление, «Время», 2021
⁂Осторожные муки
Людмила Петрушевская. Мать-дочь[1]
при Хрущевепри мамонтах так сказатькнижки не продавалисьони по-партийному распределялись, по-свойскии единственным выходом былопо-польски читатьтак некоторые и поступалинапримеркак позже выяснилосьпольскому выучился Бродскийнаши братья-поляки тоже жилив соцлагерено в самом веселом баракеу них был театр и кинои они переводили всёи для нас светились Беккет и Джойспо-польскив полнейшем соцмракеи для нас тоже вертелосьобозрения высокое колесосами-то верхи Лубянкиа также низы-топтуныэто дело прошляпилитак как по-польски не разумелиони за нами таскались в шляпахв порядке ведения литературной войныи они нас с этим польскимпрямо сказатьпрозвизделиитак польская прессадобрый десяток летсвободно поступалажурналы завозились в киоския сбегала на филфаки у полонистов списалакак читаютсязвуки це-зет и эс-зети это знаменитое щчпо-польскии на этой абракадабрея по-польски прочлапродираясь сквозь эр-зет и носовые звукисценарий Бергмана«Осенняя соната»про такие делачто мать и дочьпричиняют друг дружкевежливые и осторожныемукия сочла что это неправдатакая далековатость и холодностькак было у Бергманатакие дочь и матья тогда была просто дочьу меня протекала бурная молодостьа у моей мамы поздняя зрелостьи что Бергман в этомвообще мог пониматьпотом я оставаясь дочерьюстала мамой(которая мыла раму)с точки зрения моей материя это делала спустя рукавакуда там было бергмановской «Осенней сонате»моя мамастаралась это дело поправитьтолкуя при детяхнасколько ее дочь-мать не правая думала об «Осенней сонате»об этих просторах дождях и лужахо холодных красавицах Ульман и Бергманоб этой проблеме дочь и матьмы тоже были с мамойдевушки никого не хужено все было как говорится на нервахи прохладныминас было не назватьзатем меня пригласили в Швециюписать пьесыдля бергмановского театрастокгольмскогосовпадение если можно это так назватьтеатр дал мне квартирумашинкупереводчицу как у ТарковскогоЛейлу Александери я начала работатьи я решила правду сказатья пьеску написалав честь «Осенней сонаты»в честь проблемы проблемв пику Бергману на самом делеу меня выросла двойная женщинасоздание странноватоедвухголовый урод Бифеммать и дочьоказавшиеся в одном телетам была фантастика даже не выговоритьно и тут был Бергманбыл его театр Стокгольм и яжизнь играла со мнойв какие-то странные игрыгде-то там в Москвежила моя бедная советская семьяа на соседней улицеобреталась богиня Астрид Линдгреня написалатри пьески за десять днейони не были поставленыВААП наша театральная Лубянкапронюхала и встряламы не имели праваставиться абы гдено и на родинемы ни на что не имели правамного лет спустяодин из моих детейвспомнил про пьесу «Бифем»они у меня со стола читалии он велел мнеэтот текст ему дать прочестьон хотел режиссера найтикорочеко мне даже курьераза пьесой прислалиперед этимя работала суткинаяву и во снея давно не пахала такчтобы с утра до рассветамоя мама уже умерлано не во мне, не во мнеи я гимн сочинялао любви материнскойчто не знает ответав честь любви простодушнойотчаянной и слепойв честь руки протянутойгуб протянутыхстарых увядшихя не плакалано мама была со мнойя сама была уже мамойиз того же племени падшихспасибо ребенку Федеон тогда режиссера мне не нашелспасибо за текстя его теперь театру оставлюребенок сам поставил «Бифем»все дороги прошелон сказал мне в детственикто тебя не знает как ставитья поставлю