Я посмотрел на охранника:
– Какой смысл в таком его виде?
Охранник заглянул в камеру:
– Мы всегда раздеваем их, насколько возможно. Газ пропитывает одежду, и потом ее трудно снять.
– Когда туда посадят даму, будет большой ажиотаж из-за пропусков, – сказал я.
Охранник поморщился. Наверное, он чувствовал себя не очень здорово.
– Да, – сказал он, – но тогда вас, зевак, сюда и близко не подпустят.
Весси был крупным парнем с угрюмым, тяжелым лицом. На мой взгляд, он довольно спокойно относился к тому, что его ожидало. Его глаза остекленели, и он был мрачен, но в нем не замечалось никакой паники.
Капеллан, беспокойный толстый коротышка, опустив голову, сидел рядом с ним на стуле и читал молитву. Весси то и дело поглядывал на него и облизывал губы. Я видел, что ему хотелось, чтобы капеллан прекратил молиться.
Я почувствовал, как меня внезапно охватила дрожь, будто стало холодно. Но это было не так. Я, наоборот, вспотел. По коридору быстро прошел начальник тюрьмы. Его лицо было зеленовато-бледным, и он не смотрел на меня.
Он просто сказал «о’кей» охраннику.
Они отперли дверь в маленькую камеру. Лицо Весси напряглось, и он посмотрел на меня поверх охранников. Меня не вдохновляло встречаться взглядом с этим парнем, но я подумал, что, может быть, мне лучше немного подбодрить его. Я подмигнул ему. Наверно, ничего хуже придумать я не мог, но мне просто хотелось выразить ему свое сочувствие.
Охранник похлопал его по плечу, и Весси встал. На ногах он стоял более твердо, чем я. Капеллан продолжал бубнить свое. Но похоже, от этих молитв толку было мало.
Весси вышел из камеры. На нем были наручники, и он продолжал вращать кистями рук, так что браслеты позвякивали.
Начальник тюрьмы мрачно зачитал смертный приговор, и голос его звучал как-то странно. Я видел, что у него за ухом стекает струйка пота. Закончив, он сказал:
– Последнее слово будет?
Именно этого я и ждал. Я подался вперед, чтобы быть ближе к Весси. Краем глаза я видел, как остальные прижались к стеклу, следя за происходящим и пристально наблюдая за мной. Весси в упор посмотрел на меня.
– Вы взяли не того парня, – сказал он не совсем ровным голосом. – Я этого не делал.
Охранники сомкнулись вокруг него, но Весси внезапно напрягся. Он продолжал смотреть на меня.
– Раскрой это дело, Мейсон, – пробормотал он. – Тут замешан Лу Спенсер. Ты должен взять его, это был Лу, слышишь?
Стражники засуетились и втолкнули его в газовую камеру. Я сделал запись, чтобы порадовать парней, но последние слова Весси я опустил.
Весси усадили на стальной стул с гранулами под ним. Затянули ремни. Пока все это продолжалось – не больше сорока пяти секунд, – он не сводил с меня глаз. Я кивнул ему, давая понять, что займусь этим. Он увидел, что я не оставил его слова без внимания, и облегченно вздохнул.
Охранник притащил керамическую посудину с серной кислотой и поставил ее под стул – прямо под гранулы. Затем он быстро вышел. Начальник тюрьмы осмотрел ремни – один на груди Весси, по два на каждой руке и по одному на каждой ноге. Потом положил руку на плечо Весси.
– Ты уйдешь быстро, мальчик, – сказал он. – Сделай глубокий вдох, ты ничего не почувствуешь.
Затем он вышел из камеры.
Весси остался один.
Охранник захлопнул тяжелую стальную дверь и задвинул засовы. Мы с начальником тюрьмы стояли и смотрели в газовую камеру через маленькое окошко у двери. Десять секунд ожидания, и эти десять секунд показались мне десятью годами. Я почувствовал, как колотится сердце.
Весси медленно повернул голову, оглядев лица, наблюдавшие за ним. Он начал осознавать, что его ждет.
Начальник тюрьмы смотрел на часы. Он протянул руку и положил ее на рычаг, который опускал гранулы в кислоту. Было заметно, каких усилий ему стоило потянуть этот рычаг, – какое счастье, что это должен был сделать он, а не я. Я больше не мог смотреть на Весси. Оказалось, что я не свожу взгляда с руки начальника тюрьмы. Я видел, как постепенно напрягаются его мышцы. Затем, с легким присвистом выдохнув сквозь стиснутые зубы, он дернул рычаг вниз. Отчетливый шлепок означал, что гранулы упали в посудину. При этом звуке Весси замер на стуле. Из кислоты начал струиться вверх белый газ. Весси натянул ремни, и мышцы на его руках внезапно вздулись.
Газ быстро поднимался. Мне показалось, что я чувствую вкус горького миндаля, – но я знал, что это безумие. Мое воображение было сильнее доводов разума.
Весси почувствовал этот газ. Он откинул голову назад и замотал ею, пытаясь увернуться от испарений. Стальной стул ограничивал его движения. Я видел, как он старался не дышать. Этот парень делал себе только хуже. Наконец он не смог больше удерживаться и вдохнул. И в тот же момент получил большую дозу газа.
Он вдруг закричал:
– Нет! Нет!
Его крик разнесся по камере и дошел до нас, приглушенный и жуткий.
Я поймал себя на том, что вцепился в стальной засов двери. Мне стало тошно.
Весси задыхался, глотал ртом воздух и рвался из оков. Мне хотелось вытащить пистолет и поскорее его прикончить.
Доктор, стоявший рядом со мной, одним глазом следил за секундомером. Тридцать секунд, тридцать пять – Весси продолжал биться. Сорок пять секунд – и его голова откинулась назад. Доктор нацарапал время на чистом листе бумаги, который держал перед собой. Весси, казалось, потерял сознание.
Его голова была запрокинута, и он перестал кашлять. Испарения наполнили камеру. Очень медленно его голова стала клониться вперед. Постепенно она опустилась на грудь, длинные черные волосы, упав на глаза, закрыли лицо. Я видел, что мышцы его живота все еще сокращаются. Прошло уже три минуты. Голова его шевельнулась и чуть приподнялась.
– Он мертв, – сказал доктор тихим усталым голосом.
Я отошел от окна. С противоположной стороны газовой камеры, сопровождаемый всеми, кто там был, выскочил Хьюсон. Все с вытаращенными глазами, и всем явно было нехорошо. Я и сам чувствовал то же самое. Чтобы умереть, Весси потребовалось больше четырех минут.
– Что он сказал? – спросил Хьюсон.
Я пожал плечами:
– Он сказал: «Вы взяли не того парня, я этого не делал».
– Вот как? – усмехнулся Хакеншмидт. – Так же он тявкал и во время суда.
Хьюсон с недоверием смотрел на меня.
– Он сказал что-нибудь еще?
Я покачал головой:
– Нет… только это.
Журналисты бросились к выходу. Тут же началась схватка за телефоны и телеграф. Я пропустил всех вперед.
Начальник тюрьмы коснулся моей руки.
– Я бы не стал придавать большого значения словам о Спенсере, – сказал он как можно небрежней.
Я остановился и посмотрел на него, но лицо его было непроницаемым.
– У вас ведь иное мнение? – с надеждой спросил я.
Он покачал головой:
– Мне лучше забыть об этом.
Я слегка надвинул шляпу на глаза:
– Вы слышали анекдот про парня с деревянной ногой, который играл в пинг-понг?
Начальник тюрьмы кивнул.
– Да, – сказал он, – приходилось.
Я направился к выходу.
– Считаю, что это, видимо, тот самый случай, – сказал я и вышел.
Глава вторая
Я отправился в пресс-центр Главного управления полиции. Там был один парень, с которым мне хотелось поговорить, и я надеялся, что он окажется на месте. Так оно и случилось.
Я толчком открыл дверь и мельком оглядел прокуренное помещение. Четверо из обычных завсегдатаев за маленьким столом в центре играли в карты. В углу на потрепанной кушетке спал Экки.
Никого уродливей, чем Экки, мне еще видеть не доводилось. Он был коротышкой; жесткие волосы торчали у него из ушей, из носа, а также из-под воротника. Его лицо, должно быть, вызвало у акушерки ужас, когда он родился, но я знал, что он был здесь одним из самых толковых журналистов.
Я подошел к нему и придвинул стул. Затем потормошил его, чтобы разбудить.
Он сел и сердито вытаращился на меня.