Глава первая
Замок Даккар стоял на холме – едва ли не единственном на всей Коральенской равнине – и,
осещаемый солнечными лучами, казался его естественным продолжением. Массивные
стены бросали огромную чёрную тень на западный склон холма, делая почти
неразличимой границу между землёй и рукотворной каменной громадой. Путнику,
обладавшему достаточно развитым воображением, могло почудиться, будто чья-то
гигантская рука обтесала не менее гигантский камень, превратив его в людское жилище,
величественное, как сама природа. Уилл, на свою беду, не мог пожаловаться на
недоразвитость воображения, и как только вышеназванное сравнение пришло ему в
голову, сердце его забилось чаще – хотя, казалось бы, куда уж чаще.
Впрочем, местность была не только внушительной, но и довольно нездоровой:
Коральенская равнина славилась своими болотами в той же степени, что и непролазными
чащами, впрочем, оставшимися позади. Даккар стоял на открытой местности, но
ядовитый сизый туман сползался к нему со всего Коральена; слишком тяжёлый, чтобы
подняться на уровень крепостных стен, он зловеще колыхался у подножия холма, словно
обвивая его вуалью.
Брат Эсмонт чихнул – в третий раз за последние четверть часа – и пробормотал что-то, в
чём чуткое ухо Уилла уловило тревогу о своих старых костях. Лишённый романтического
настроя, свойственного юности, он никак не мог разделить со своим воспитанником
трепетное волнение при виде мрачного пейзажа – у него хватало других забот. Разумеется,
почтенный монах не жаловался – он терпел невзгоды путешествия со стойкостью,
подобающей его сану, но Уилл не мог не корить себя за то, что не уговорил своего
наставника остаться в Тэйнхайле. Теперь их путешествие почти подошло к концу, но
Уилл чувствовал себя виноватым больше, чем когда-либо.
– Вам холодно? – осведомился он у брата Эсмонта, и монах с достоинством покачал
головой.
– Холод, терзающий моё тело – ничто в сравнении со льдом, сковавшим душу, – ответил он
со свойственной ему кроткостью – и так тихо, что услышал один Уилл. Тот постарался не
вздрогнуть при этих словах своего старого учителя, но всё равно опасливо оглянулся на
их сопровождающих. Ответом ему был прямой взгляд капитана Ортандо, как обычно,
ничего не выражающий. Прежде Уилл в подобных случаях просил сделать остановку и
развести костёр, чтобы позволить брату Эсмонту немного согреться, и обычно его просьбе
уступали, хотя и с видимой неохотой. Но на это нечего было рассчитывать теперь, когда
замок Даккар уже высился на горизонте и до него оставалось не более часа пути.
Они ехали вдевятером: Уилл, его наставник, полдюжины солдат Вальены во главе с
неразговорчивым и скорым на расправу капитаном Ортандо. До условленного места
встречи в Хиллэсе Уилла сопровождал его собственный эскорт, но пересечь границу с
Вальеной им не позволили. Солдаты, присягнувшие его стране и его роду, развернули
коней и отправились домой. А Уилл сменил эскорт на конвой и не оглядывался с тех
самых пор, как копыто его коня ступило с родной хиллэсской земли на враждебные
равнины Вальены. Сперва он держался очень хорошо – так ему, во всяком случае,
казалось. Немало помогало присутствие брата Эсмонта. Капитан Ортандо хотя и
скривился, услышав о его твёрдом намерении сопровождать своего воспитанника, но
перечить, к счастью, не стал. Уиллу хотелось верить, что в нём говорило уважение к
священнослужителю и богобоязненность, но в глубине души он подозревал, что дело
всего лишь в отсутствии более чётких указаний. Риверте ничего не говорил на этот счёт,
вот и всё.
Риверте… Уилл внутренне сжался, когда в его сознании скользнуло это имя – как и всегда.
Пока они ехали от границы через луга, ничем не отличающиеся от знакомых пейзажей
Хиллэса, Уиллу казалось, что он не особенно отдаляется от дома. Однако луга сменились
равнинами, а там и пустошами; местность мрачнела и теряла насыщенные краски по мере
их продвижения на восток, и чем темней становилось вокруг, тем тревожнее делалось у
Уилла на душе, когда это имя – это трижды проклятое имя – невзначай мелькало у него в
голове. Он старался думать об этом как можно меньше, уговаривая себя, что для раздумий
не пришло время – но толку от этого было чуть. С тех пор, как они ступили на
Коральенскую равнину, мысли о месте, в которое он едет, и человеке, владеющим этим
местом, преследовали Уилла беспрестанно. Вечерние беседы с братом Эсмонтом
помогали, но ненадолго, к тому же они были слишком коротки – ещё в самом начале пути
почтенный монах простудился и то и дело прерывал речь чиханием и кашлем, да и
капитан Ортандо явно не приветствовал чрезмерную болтовню.
Что ж, хорошо по крайней мере одно: ещё час-другой, и Уилл наконец избавится от
назойливой опеки капитана Ортандо. Он попытался найти утешение в этой мысли.
Лучшего у него всё равно не было.
Погода стояла преотвратная, и это тоже не поднимало настроения.
Час, оставшийся до крепостного рва замка Даккар, незаметно превратился в полтора, а
потом и в два. Уилл обнаружил, что в тумане ориентироваться куда сложнее, чем при
ясной погоде – замок располагался дальше, чем ему сперва показалось. Дождь, к счастью,
так и не пошёл, хотя набухшее влагой небо низко опустилось на Даккар, едва не задевая
верхушки башен тучными облаками. Тут всё было слишком большим и в то же время
слишком тесным, казалось, сам воздух давит на Уилла. Он почувствовал, что ему трудно
дышать, и оттянул воротник сорочки.
– Парит, – пояснил он свой жест капитану, бросившему на него подозрительный взгляд. За
неделю пути Уилл привык объяснять своему конвоиру любое своё движение и любой чих
брата Эсмонта – Ортандо, похоже, задался целью не пропустить ни одного и молчаливо
требовал отчёта по каждому. Уилл удивлялся этому. Неужели капитан думает, что его
подконвойный может пытаться бежать? Но ведь в этом не было ровным счётом никакого
смысла, они оба это прекрасно знали…
И всё же капитан Ортандо был отнюдь не дурак, ибо именно бежать Уиллу хотелось
больше всего на свете, несмотря на всё, что он знал и понимал.
– Быстрее, – внезапно (он всё говорил и делал очень внезапно, чем вечно пугал бедного
брата Эсмонта) приказал капитан и вытянул коня Уилла плетью. Испуганное животное
заржало и рвануло в галоп, очередной чих монаха у Уилла за спиной перешёл во вскрик,
когда и его мула постигла та же участь. Капитан Ортандо явно видел, что собирается
дождь, и был полон решимости доставить свой груз к месту назначения до того, как
разверзнутся хляби небесные и вся равнина потонет в одном из тех ливней, которыми так
славилась Вальена в это время года.
Что же, по крайней мере это его стремление Уилл не мог не разделять.
Им повезло, и дождь только начал накрапывать – крупными, тяжёлыми, будто градины,
каплями – когда они пересекли подвесной мост, опустившийся перед ними задолго до
того, как они достигли рва. Их ждали – конечно, их ждали… Отрешённо слушая цокот
конских копыт вперемешку с ударами дождевых капель, Уилл тревожно всматривался
вперёд. Дождь ещё не полил в полную силу, и вполне можно было ожидать, что сам
хозяин замка выйдет во двор и устроит своему гостю торжественную встречу… Сердце
Уилла колотилось гулко и тяжело – так же, как дождь, всё не начинаясь, капал на упругую
вязкую землю вокруг Даккара.
– Па-аднять мост! – зычно гаркнули с крепостной стены, и мост, чудовищно скрежеща
петлями, стал подниматься.
Уиллу казалось, что его бросили в чёрный колодец и теперь он слышит скрип крышки,
навек погребающей его на дне каменного гроба.