Пётр Павлович Ершов
Конёк-Горбунок
Сказка
Часть первая
Начинает сказка сказываться…
За горами, за лесами,За широкими морями,Не на небе – на землеЖил старик в одном селе.У старинушки три сына:Старший умный был детина,Средний сын и так и сяк,Младший вовсе был дурак.Братья сеяли пшеницуДа возили в град-столицу:Знать, столица та былаНедалече от села.Там пшеницу продавали,Деньги счётом принималиИ с набитою сумойВозвращалися домой.
В долгом времени аль вскореПриключилося им горе:Кто-то в поле стал ходитьИ пшеницу шевелить.Мужички такой печалиОтродяся не видали;Стали думать да гадать —Как бы вора соглядать[1];Наконец себе смекнули,Чтоб стоять на карауле,Хлеб ночами поберечь,Злого вора подстеречь.
Вот, как стало лишь смеркаться,Начал старший брат сбираться:Вынул вилы и топорИ отправился в дозор.Ночь ненастная настала,На него боязнь напала,И со страхов наш мужикЗакопался под сенни́к[2].Ночь проходит, день приходит;С сенника́ дозорный сходитИ, облив себя водой,Стал стучаться под избой:«Эй вы, сонные тетери!Отпирайте брату двери!Под дождём я весь промокС головы до самых ног!»Братья двери отворили,Караульщика впустили,Стали спрашивать его:Не видал ли он чего?Караульщик помолился,Вправо, влево поклонилсяИ, прокашлявшись, сказал:«Всю я ноченьку не спал,На моё ж притом несчастье,Было страшное ненастье:Дождь вот так ливмя и лил,Рубашонку всю смочил.Уж куда как было скучно!..Впрочем, всё благополучно».Похвалил его отец:«Ты, Данило, молодец!Ты вот, так сказать, примерно,Сослужил мне службу верно,То есть, будучи при всём,Не ударил в грязь лицом».Стало сызнова смеркаться,Средний брат пошёл сбираться:Взял и вилы и топорИ отправился в дозор.
Ночь холодная настала,Дрожь на малого напала,Зубы начали плясать;Он ударился бежать —И всю ночь ходил дозоромУ соседки под забором.Жутко было молодцу!Но вот утро. Он к крыльцу:«Эй вы, сони! Что вы спите!Брату двери отоприте;Ночью страшный был мороз —До животиков промёрз».Братья двери отворили,Караульщика впустили,Стали спрашивать его:Не видал ли он чего?Караульщик помолился,Вправо, влево поклонилсяИ сквозь зубы отвечал:«Всю я ноченьку не спал,Да, к моей судьбе несчастной,Ночью холод был ужасный,До сердцов меня пробрал;Всю я ночку проскакал;Слишком было несподручно…Впрочем, всё благополучно».И ему сказал отец:«Ты, Гаврило, молодец!»Стало в третий раз смеркаться,Надо младшему сбираться;Он и усом не ведёт,На печи в углу поётИзо всей дурацкой мочи:«Распрекрасные вы очи!..»Братья ну ему пенять[3],Стали в поле погонять,Но сколь долго ни кричали,Только голос потеряли:Он ни с места. НаконецПодошёл к нему отец,Говорит ему: «Послушай,Побега́й в дозор, Ванюша.Я куплю тебе лубков[4],Дам гороху и бобов».Тут Иван с печи слезает,Малахай[5] свой надевает,Хлеб за пазуху кладёт,Караул держать идёт.Ночь настала; месяц всходит;Поле всё Иван обходит,Озираючись кругом,И садится под кустом;Звёзды на небе считаетДа краюшку уплетает.Вдруг о полночь конь заржал…Караульщик наш привстал,Посмотрел под рукавицуИ увидел кобылицу.Кобылица та былаВся, как зимний снег, бела,Грива в землю, золотая,В мелки кольца завитая.«Эхе-хе! Так вот какойНаш воришко!.. Но, постой,Я шутить ведь не умею,Разом сяду те на шею.Вишь, какая саранча!»И, минуту улуча,К кобылице подбегает,За волнистый хвост хватаетИ садится на хребёт —Только задом наперёд.Кобылица молодая,Очью бешено сверкая,Змеем голову свилаИ пустилась как стрела.