Александр Прозоров
Хозяйка Валгаллы
© Прозоров А. Д., 2017
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017
Пролог
Тучи ненадолго разошлись, и упавший между ними свет полной луны выхватил скользящее сквозь воздух легкое марево. Причем случилось это в тот самый миг, когда движение прервалось и ночную тишину разорвала злая женская ругань:
– Вот ведь блядюги чертовы! И тут нагадили!
Услышав из мрака столь громкую человеческую речь, вздрогнул караульный, скучавший на стене спящей крепости. Крепко сжал большими мозолистыми ладонями ратовище копья с острым кремниевым наконечником, передернул плечами, укрытыми вытертым плащом из волчьей шкуры, прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-то за пределами стен. Однако тучи на небе вновь сошлись, скрывая луну, а света костра, горевшего на толстой глиняной площадке, хватало только-только, чтобы различить траву под стенами. И даже охапка хвороста, брошенного в пламя, особо сторожу не помогла. Света стало заметно больше – однако же различить, кто там бродит в ночи, откуда взялся и почему ругается, смертный все равно не смог.
Город, удобно раскинувшийся в просторном изгибе полноводной реки, ограждали прочные, высокие и широкие бревенчатые стены со многими продыхами, в которых ало подмигивали отблески горящих внутри жарких очагов. Сонно похрапывающие в загонах лоси, длинные веревки с сохнущей на ветру рыбой, запах сена и заквашенных шкур безошибочно выдавали в селении на берегу Эльстеры славянскую твердыню. В этом мире только славяне держали лосей в качестве домашнего скота, полагались на рыбалку больше, нежели на охоту или огороды, и жили в огромных бревенчатых домах, возле общего для целого рода очага.
А еще славяне имели привычку опахивать свои селения заговоренной бороздой, защищающей жилище от колдовства, болезней, сглазов и всякого прочего зла. Именно возле такой борозды и ругалась сейчас Валентина, каковую магическая защитная черта уже не в первый раз принимала за «всякое зло» и через себя не пропускала. Упруго отшвыривала назад раз за разом, словно поставленная вертикально.
Подобную черту во многих городах проводили боги-правители, в иных местах – главы родов, но чаще всего – местные ведьмы, причем подобным чародейством занимались исключительно в голом виде. Так что выражение «чертовы блядюги» имело в устах богини смерти не общеругательный смысл, а вполне конкретно адресный.
Впрочем, сильно девушка не расстроилась. Она распрямилась, сладко потянулась, раскинув руки, встряхнулась, повела носом. Качнулась вперед, наложив ладони на невидимую стену, потом зловеще усмехнулась, укоризненно поцокала языком и двинулась вдоль преграды.
За минувшие два года Валентина изменилась до неузнаваемости. Ее стройные ноги плотно облегали длинные сапоги из тонкой и мягкой коричневой замши. Такие здесь никто не носил – девушке было наплевать. Сапоги уходили под беличьи шортики, сшитые коротко стриженным мехом внутрь. Такие здесь никто не носил – Валентине было плевать. Выше на ней красовалась соболья жилетка, поверх которой надето платье из горностая, доходящее едва до середины бедер. Их тоже здесь никто не носил – но девушке и на это было плевать. Она являлась богиней смерти! И могла себе позволить пугающее простых людишек ожерелье из золотых черепов вокруг шеи и золотой шишак с песцовой оторочкой, наплечные карманы и широкий пояс с ножами из обсидиана, серебра и железа, могла позволить себе серьги в ноздре, черные обводы глаз и короткую мужскую прическу. Ныне ей дозволялось все! Ибо власть Валькирии недосягаема и непостижима для простых смертных…
Полста шагов – и заговоренная борозда ушла в песок у реки.
Валентина вздохнула, присела на корточки, макнула ладони в воду, ополоснула лицо, затем запустила пальцы в карман на левом плече, достала амулетик в виде свернувшейся в спираль змеи, трижды опустила его в реку и тихо позвала:
– Приди ко мне, всемогущая Фригг! Явись, я призываю тебя!
Послышалось шипение, словно на влажный песок выкатился раскаленный уголек, глянцевая поверхность реки разорвалась, и из нее поднялась крепкая, ширококостная, полностью обнаженная женщина. Монументальные бедра, развернутые плечи, внушительная грудь и простецкое лицо с крупными чертами, более подходящее борцу-тяжеловесу, нежели даме с длинными светло-русыми волосами.
– Звала, Валькирия? – Женщина с силой провела ладонями по голове, и черные струйки звонко потекли с мокрых волос на землю.
– Смертные опять провели борозду… – пожала плечами Валентина.
Фригг опустила взгляд, склонила голову чуть набок. Присела на корточки и провела пальцем линию от прибрежной черты до окончания вывернутой сохой канавки. Вода всплеснулась и бодро устремилась в указанном направлении, наполняя борозду и перетекая по ней по перешейку к противоположной стороне речной петли.
– Вот и все… – слабо улыбнулась Валентина. Она отлично знала, что текущая вода смывает любую, даже самую сильную магию.
В искусстве чародейства богиня смерти, увы, не годилась Фригг даже в подметки. Как, впрочем, и никто в этом огромном мире. Если бы русалки захотели, то при своих талантах и знаниях они, наверное, уже давно правили бы всей вселенной. Но… Но самой страшной, могущественно непобедимой силой на свете является лень. Когда-то давным-давно, когда человеческих рас еще не было даже в задумках, могучие первородные народы, стремясь к совершенству и гармонии, бережно относясь к природе, сохраняя ее, – предпочли изменить себя, вместо того чтобы менять мир вокруг. Теперь все эти лешие, моховики, водяные, шишиги, русалки, травники и берегини не знали ни голода, ни холода, не нуждались ни в одежде, ни в жилье, ни в припасах, а бессмертие позволяло им с чистой совестью откладывать на потом любые планы и желания: на завтра, на послезавтра, на весну, на следующий год…
Веком раньше, веком позже – какая, собственно, разница перед лицом вечности?
Русалок от прочей первородной нежити отличала способность резко взбадриваться во имя любви: активно колдовать и даже ввязываться в обычную, человеческую жизнь: выходить замуж, вести хозяйство…
Правда, Валентина сильно сомневалась, что ту беспорядочную похоть, с которой речные женщины накидывались на оказавшихся у воды мужчин, позволительно называть любовью – но факт есть факт. Мужские ласки сводили русалок с ума. А дальше – как повезет. Либо хозяйки воды утаскивали мужика к себе на дно, баловаться до скончания веков – либо тот, утешив страдалиц, вовремя уносил ноги куда подальше. Однако порою мужчина, коли силы и воли хватало, не уходил к русалкам на дно, а забирал одну из первородных себе в жены.
У великого Одина силы и воли имелось в достатке, и потому Фригг стала его верной и послушной супругой. Прощающей измены, исполняющей любые прихоти, дарующей ласки и сторожащей от опасностей, видящей будущее и повелевающей водами.
Одним словом – русалка…
Валентина решила, что ждала уже достаточно, провела ладонями вдоль пояса и сделала шаг вперед через весело журчащий ручеек.
Она оказалась права – стена уже исчезла.
Богиня смерти зашагала по хрусткому жнивью, мысленно вытягивая вперед, на многие десятки шагов, свои руки, хватая ими искорки прячущихся за стенами живых душ, пытаясь поднять их вверх, отрывая от плоти. И тотчас ощутила резкую боль в ладонях.
Это отозвались амулеты… Чертовы амулеты, которые в здешнем суеверном мире носили все, кому не лень! Которыми защищали дома и оружие, которые вешали на скот и двери. Обереги и талисманы, отбивающие порчу и заклинания подобно тому, как меховые одежды отбивают ледяной ветер и снежную крупку, защищают от непогоды и хлестких веток. Магические руны, наговоренные кости и травы, ладанки и поклады убивали враждебное колдовство, развеивали мороки, не позволяли дурному слову и взгляду причинить вред своим владельцам.
В этом мире хоть богам, хоть ведьмам приходилось изрядно помучиться, дабы подчинить смертного своей воле – но способы имелись. Самый несложный – это просто наводить и наводить порчу раз за разом, пока амулет намеченной жертвы выдохнется и потеряет силу. Способ долгий и утомительный. Однако Валентина была богиней! И даже все амулеты города не могли бесконечно противостоять ее порче. А кроме того – Валькирии помогала первородная Фригг.
Валентина подошла к стенам так близко, что сопротивление амулетов внутри селения стало причинять ей почти физическую боль, остановилась, откинув голову и негромко приговаривая:
– Ну давай-давай, еще чуть-чуть, еще немножечко…
Справа от нее встала Фригг, в точности повторив позу богини смерти, и тоже забормотала заклинания, высасывающие силу защитных оберегов.
Совсем близкое бормотание заставило ночного стражника снова забеспокоиться. Он проверил рукой, на месте ли палица, что висела в петле на поясе, потом вскинул копье, опустил острием вперед, прошел по стене от края и до края, вернулся к костру, решительно швырнул в очаг еще охапку хвороста пополам с камышовыми кисточками. Пламя зарычало, жадно охватывая столь сытную пищу, быстро выросло в рост человека, заливая все вокруг желто-красным светом – и воин внезапно увидел неподалеку от стены двух женщин, молящихся с раскинутыми в стороны руками. Стройную девушку в золотой короне, в коротком меховом платье и высоких сапогах, и могучую женщину, стоящую вовсе без одежды.