Роберт Шекли - Опека

Роберт Шекли

Опека

В Бирме на той неделе разобьется самолет, но меня это не коснется здесь, в Нью-Йорке. Да и фиггов я не боюсь, раз у меня заперты двери всех шкафов.

Вся загвоздка теперь в том, чтобы не политурить. Мне нельзя политурить. Ни под каким видом! И, как вы сами понимаете, меня это беспокоит. Ко всему прочему я еще, кажется, схватил жестокую простуду.

Вся эта канитель началась со мной вечером 9 ноября. Я шел по Бродвею, направляясь в кафетерий Бейкера. На губах у меня блуждала легкая улыбка – след сданного несколько часов назад труднейшего экзамена по физике. В кармане позвякивало пять монет, три ключа и спичечная коробка.

Для полноты картины добавлю, что ветер дул с северо-запада со скоростью пять миль в час. Венера находилась в стадии восхождения. Луна – между второй четвертью и полнолунием. А уж выводы извольте сделать сами!

Я дошел до угла Девяносто восьмой улицы и хотел перейти на ту сторону. Но едва ступил на мостовую, как кто-то закричал:

– Грузовик! Берегись грузовика!

Растерянно озираясь, я попятился назад. И – ничего не увидел. А спустя целую секунду из-за угла на двух колесах вывернулся грузовик и, не обращая внимания на красный цвет, загрохотал по Бродвею.

Если бы не это предупреждение, он бы меня сшиб.

Не правда ли, вы не впервые слышите нечто подобное? Насчет таинственного голоса, запретившего тете Минни входить в лифт, который тут же брякнулся в подвал. Или, быть может, остерегшего дядю Тома ехать на «Титанике». Такие истории обычно на том и кончаются.

Хорошо бы моя так кончилась!

– Спасибо, друг! – сказал я и огляделся. Но никого не увидел.

– Вы все еще меня слышите? – осведомился голос.

– Разумеется, слышу!

Я сделал полный оборот и подозрительно воззрился на закрытые окна над моей головой.

– Но где же вы, черт возьми, прячетесь?

– Грониш, – отвечал голос. – Это ли не искомый случай? Индекс преломления. Существо иллюзорное. Знает Тень. Напал ли я на того, кто мне нужен?

– Вы, должно быть, невидимка?

– Вот именно.

– Но кто же вы все-таки?

– Сверхпопечительный дерг.

– Что такое?

– Я… но, пожалуйста, открывайте рот пошире! Дайте соображу. Я – дух прошедшего Рождества. Обитатель Черной Лагуны. Невеста Франкенштейна. Я…

– Позвольте, – прервал я его. – Что вы имеете в виду? Может быть, вы привидение или гость с другой планеты?

– Вот-вот, – сказал голос. – На то похоже.

Итак, мне все стало ясно. Каждый дурак понял бы, что со мной говорит существо с другой планеты. На земле он невидим, но изощренные чувства позволили ему обнаружить надвигающуюся опасность, о чем он меня и предупредил.

Словом, обычный, повседневный сверхъестественный случай.

Прибавив шагу, я устремился вперед по Бродвею.

– Что случилось? – спросил невидимка дерг.

– Ничего не случилось, – отвечал я, – если не считать того, что я стою посреди улицы и разговариваю с пришельцем из отдаленнейших миров. Похоже, что я один вас и слышу?

– Естественно.

– О господи! А знаете ли вы, куда меня могут завести такие штучки?

– Подтекст ваших рассуждений мне недостаточно ясен.

В голове у меня был полнейший кавардак, и я повернул на восток в надежде, что мой невидимый друг пойдет дальше по Бродвею.

– Не желаете со мной говорить? – допытывался дерг.

Я покачал головой – безобидный жест, за который людей не хватают на улице, – и продолжал идти вперед.

– Но вы должны! – воскликнул дерг уже с ноткой бешенства в голосе. – Настоящий контакт чрезвычайно труден и редко удается. В кои-то веки посчастливится переправить тревожный сигнал, да и то перед самой опасностью. И связь тут же затухает.

Так вот чем объясняются предчувствия тети Минни! Что до меня, то я по-прежнему ничего такого не чувствовал.

– Подобные условия повторяются раз в сто лет, – сокрушался дерг. Какие условия? Пять монет и три ключа, позвякивающие в кармане во время восхождения Венеры? Полагаю, что в этом стоило бы разобраться, но, уж во всяком случае не мне. С этой сверхъестественной музыкой никогда ничего не докажешь. Достаточно бедолаг вяжет сетки для смирительных рубашек, обойдутся и без меня.

– Оставьте меня в покое! – бросил я на ходу. И, перехватив косой взгляд полисмена, ухмыльнулся ему с видом сорванца-мальчишки и заторопился дальше.

– Я понимаю ваши затруднения, – не отставал дерг. – Но такой контакт будет вам как нельзя более полезен. Я хочу защитить вас от миллиона опасностей, угрожающих человеческому существованию.

Я промолчал.

– Ну, что ж, – сказал дерг. – Заставить вас не в моих силах. Предложу свои услуги кому-нибудь другому. До свидания, друг!

Я любезно кивнул на прощание.

– Последнее остережение! – крикнул дерг. – Завтра избегайте садиться в метро между двенадцатью и четвертью второго! Прощайте!

– Угу! А почему, собственно?

– Завтра на станции Кольцо Колумба толпа, высыпав из магазина, столкнет под поезд зазевавшегося пассажира. Вас, если вы подвернетесь!

– Так завтра кого-то убьют? – заинтересовался я. – Вы уверены?

– Не сомневаюсь.

– Вы и вообще разбираетесь в этих делах?

– Я воспринимаю все опасности, поскольку они направлены в вашу сторону и расположены во времени. У меня единственное желание – защитить вас.

– Послушайте, – прошептал я, – а не могли бы вы подождать с ответом до завтрашнего вечера?

– И вы мне позволите взять вас под опеку? – воспрянул дерг.

Такая заметка действительно появилась. Я прочитал ее в своей меблированной комнате. Толпа смяла человека, он потерял равновесие и упал под налетевший поезд. Это заставило меня задуматься в ожидании разговора с невидимкой. Его желание взять меня под свою опеку казалось искренним. Но я отнюдь не был уверен, что и мне этого хочется. Когда часом позже дерг со мной соединился, эта перспектива уже совсем меня не привлекала, о чем я не замедлил ему сообщить.

– Вы мне не верите? – спросил он.

– Я предпочитаю вести нормальную жизнь.

– Сперва надо ее сохранить, – напомнил он. – Вчерашний грузовик…

– Это был исключительный случай, такое бывает раз в жизни.

– Так ведь в жизни и умирают только раз, – торжественно заявил дерг. – Достаточно вспомнить метро.

– Метро не считается. Я сегодня не собирался выезжать.

– Но у вас не было оснований не выезжать. А ведь это и есть самое главное. Точно так же как нет оснований не принять душ в течение ближайшего часа.

– А почему бы и нет?

– Некая мисс Флинн, живущая дальше по коридору, только что принимала душ и оставила на розовом плиточном полу в ванной полурастаявший розовый обмылок. Вы поскользнетесь и вывихнете руку.

– Но это не смертельно, верно?

– Нет. Это не идет в сравнение с тем случаем, когда некий трясущийся старый джентльмен уронит с крыши тяжелый цветочный горшок.

– А когда это случится? – спросил я.

– Вас это, кажется, не интересует.

– Очень интересует. Когда же? И где?

– Вы отдадитесь под мою опеку?

– Скажите только, на что это вам?

– Для собственного удовлетворения. У сверхпопечительного дерга нет большей радости, чем помочь живому существу избежать опасности.

– А больше вам ничего не понадобится? Скажем, такой малости, как моя душа или мировое господство?

– Ничего решительно! Получать вознаграждение за опеку нам ни к чему, тут важен эмоциональный эффект. Все, что мне нужно в жизни и что нужно всякому дергу, – это охранять кого-то от опасности, которой тот не видит, тогда как мы видим ее слишком ясно. – И дерг умолк. А потом добавил негромко: – Мы не рассчитываем даже на благодарность.

Это решило дело. Мог ли я предвидеть, что отсюда воспоследует? Мог ли я знать, что благодаря его помощи окажусь в положении, когда мне уже нельзя будет политурить!

– А как же цветочный горшок? – спросил я.

– Он будет сброшен на углу 10-й улицы и бульвара Мак-Адамса завтра в восемь тридцать утра.

– Десятая, угол Мак-Адамса? Что-то я не припомню… Где же это?

– В Джерси-Сити, – ответил он не задумываясь.

– В жизни не бывал в Джерси-Сити! Не стоило меня предупреждать.

– Я не знаю, куда вы собираетесь или не собираетесь ехать, – возразил дерг. – Я только предвижу опасность, где бы она вам ни угрожала.

– Что же мне теперь делать?

– Все, что угодно. Ведите обычную нормальную жизнь.

Поначалу все шло неплохо. Я посещал лекции в Колумбийском университете, выполнял домашние задания, ходил в кино, бегал на свидания, играл в настольный теннис и шахматы – словом, жил, как раньше, и никому не рассказывал, что состою под опекой сверхпопечительного дерга.

Раз, а когда и два на дню ко мне являлся дерг. Придет и скажет: «На Вестэндской авеню между 66-й и 67-й улицами расшаталась решетка. Не становитесь на нее».