О серьёзном и курьёзном
повести и рассказы
Наталья Михайловна Семёнова
© Наталья Михайловна Семёнова, 2016
© Сергей Юрьевич Синицин, дизайн обложки, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мои подружки и я
В два года меня впервые привели в ясли. Сунув мне в рот сливочную ириску, мама ушла на работу. Что случилось потом, ей рассказала няня…
В ясельной группе ко мне сразу подскочила Галка, моя одногодка: стоит и с завистью смотрит, как я, причмокивая, жую ароматную конфету. Потом – раз! – и запустила мне в рот свою ручонку. Подавившись и закашлявшись, я выплюнула ириску и вцепилась Галке в волосёнки. Царапая друг дружку, мы с рёвом упали на пол. Няня разняла нас, утёрла нам носы, а раскисшую ириску выбросила. Успокоившись, Галка погладила меня по голове. Я ей в ответ что-то ласково пролепетала. Так началась наша дружба. Отныне в садике мы были рядом и за столом, и на прогулках, и даже на горшках в туалете… А когда подросли, вместе ходили в школу, позднее – бегали и на танцы.
Мы родились и жили в деревне, и наш реальный мир ограничивался тем, что её окружало: хвойным лесом, широкой степью, уходящей за горизонт, да свинофермой, которая поставляла в наши дворы полчища навозных мух. Потом ферму снесли, и летающая армада кусачей живности пропала.
Единственным «развлекательным» заведением в селе был клуб. Возле него на двух подпорках стояла доска для анонсов, пестревшая информацией иного рода. Например: «Люди добрые, у меня пропала рыжая телочка. Кто о ней чего знает, зайдите ко мне», «Продам двух месячных поросяток», «Заготконтора принимает от населения лук с чесноком» и т. д. Где требовалось, указывались адрес и фамилия. Зачастую, за неимением свободного места, объявление о киносеансе крепили поверх этой писанины. Впервые в клубе я побывала в шесть лет, на концерте приезжего сатирика. Он читал юморески и под гармонь исполнял забористые частушки. Взрослая публика на «ура» принимала каждый номер. Я и, конечно, Галка – нарядные, с бантами на головах – чинно сидели на стульях и, мало понимая в сатире, смеялись за компанию с родителями. Иногда в село приезжали лекторы из районного культпросвета. Мне запомнились названия двух лекций: «Есть ли жизнь на Марсе?» и «Венерические заболевания как следствие случайных половых связей. Профилактика и лечение В.З.». Про Марс я тогда знала, что это планета наподобие Земли, на которой живут смешные зеленые человечки с антеннами вместо ушей. А мой вопрос о загадочных «В.З.» мать рассердил. «Займись лучше делом, чем интересоваться всякой ерундой», – заявила она и отправила меня не то курам посыпать зерна, не то свиньям нарвать ботвы на огороде – сейчас точно не помню.
Выступали перед сельчанами и артисты ансамбля песни и пляски. А вот нога драматического актёра никогда не ступала на сцену нашего клуба. Возможно, организатор гастролей считал, что сельской публике не постичь премудростей классической пьесы, так и ни к чему гонять труппу в этакую глушь.
Лет с четырнадцати я с подружкой стала наезжать к моей бабушке в город (дедушка погиб в Великую Отечественную). После размеренных сельских будней суматошная городская жизнь казалась нам необыкновенно интересной, а люди – культурными, утонченными. Мы гуляли по улицам, любовались большими домами, витринами магазинов, нарядными женщинами – всё больше с прическами и маникюром, словно они день-деньской не работали или занимали руководящие посты. Со временем город утратил для нас свою загадочность. Ухоженные горожанки, как все женщины мира, носили тяжелые хозяйственные сумки, а городская молодёжь бранилась покруче нашей, деревенской. А года два спустя с нами случилась весьма неприятная и поучительная история. Сдав экзамены за девятый класс, с разрешения родителей я и Галка приехали на денёк развеяться в город. Солнечным жарким днём идём мы по проспекту – обе загорелые, в нарядных, но скромно прикрывающих колени сарафанах. Мимо снуют наши сверстницы в коротких платьицах, с косметикой на лице.
– Девчонки здесь одеваются неплохо, – сказала я подружке. – Кругом полно магазинов, ателье… Смотри, Галюся, какая на ней славная юбочка! – и я кивнула на девушку, обогнавшую нас.
– Юбка-полуклёш, – на глаз определила подружка. – Только короткая. Такую у нас надень, бабки на лавочках оплюются. А в городе никто друг друга не знает. Хоть до задницы заголяйся, никто слова не скажет… Ой, какая прелесть! – вскрикнула она, показывая мне на балкон высокого дома, весь оплетённый зеленью с ярко-розовыми цветами. Зазевавшись, она нечаянно толкнула встречного парня и, забыв извиниться, изумлённо замерла на месте. Я – тоже. Мы уже встречали «хиппи», под определение которых попадали все, кто выделялся из общей толпы своей внешностью: стриженые, но с коком на голове или, напротив, длинноволосые; в очень широких «клешах» или в узких коротковатых брючках; и просто откровенно неряшливые, заросшие ребята. Но этот парень явно походил… на Пола Маккартни и длинными бачками на щеках, и широкой до бровей чёлкой, и чёрным приталенным пиджаком с круглым вырезом ворота, и, конечно, своей смазливой мордашкой с большими темными глазами. Мы уже слышали чудную песню Маккартни «Yesteday». Галка, усердно изучавшая английский язык (о чём подробно скажу позже), была фанаткой «битлов» и по счастливой случайности приобрела их газетный снимок. Именно с подачи подружки мой кузен Ленька, недавно отслуживший в армии, выучил и пел вечерами на улице «Yesteday» под собственный аккомпанемент на баяне, приводя в трепет сердца земляков. «Жалостливая песенка, внучок, – сказал Лёньке наш дед. – Знал бы по-русски – заплакал бы».
Понятно, что мы, как завороженные, смотрели на «Маккартни». И вдруг он сказал Галке:
– Смотри, куда прёшь, корова!
– Что вы сказали? – не веря своим ушам, переспросила она, всё ещё очарованная его удивительной внешностью.
– Ты и вправду корова, по-русски ни хрена не шаришь, – усмехнувшись, «Маккартни» небрежно поддел густую косу подружки. – Ишь ты, косы-бантики. Деревня! Ладно, топай дальше.
Галка вздрогнула, покраснела и сказала своему «кумиру» что-то по-английски.
– Чего-чего? – удивился он.
Подружка презрительно рассмеялась.
– Сначала английский подучи, а потом наряжайся «битлом». И девушкам нехорошо грубить.
– Ах, курва, учить меня вздумала! – произнёс он и коротко ударил Галку по лицу. Ойкнув, она отшатнулась, а я гневно закричала:
– Урод! Клоун ряженый! Держите его! Люди добрые, позовите милиционера!
«Маккартни» как ни в чём не было пошёл прочь. Удалились и несколько человек, привлечённых больше его необычной внешностью, чем поведением. Только одна пожилая женщина с чёрным старомодным ридикюлем в руке возмутилась:
– Ах, негодяй! Ах, подлец! Только, деточки, милицию без толку звать, его уже и след простыл…
В деревне – не простыл бы, а привёл бы прямиком к дому хулигана. В деревне ударить девушку нормальный парень не решится. Иначе горько пожалеет об этом в тот же день. Ему достанется и от родни оскорблённой девушки, и от своего отца. А общественное мнение – в первую очередь, в лице всезнающих бабулек на лавочках – надолго заклеймит его позором.
Словом, мы окончательно усвоили, что городской житель и культурный человек – не одно и то же. И главное несомненное преимущество города – это организация досуга.
Кинотеатры с просторными залами, красочные афиши да воочию просмотренные спектакли произвели на нас неизгладимое впечатление. И неудивительно! Тесный зрительный зал сельского клуба использовался по максимуму: дважды в неделю, после киносеанса, стулья сдвигали к стенам, включали проигрыватель с усилителем – и, пожалуйста, танцуйте, люди добрые!
Особым почётом на селе пользовались гармонисты. Без них не обходился ни один праздник, свадьба, гуляние. Летними вечерами на лужайке, напротив нашего двора, собирались девчата и парни. Они перешучивались, пересмеивались и пели под гармошку или баян. Накинув платок на плечи, мама выходила из избы, а следом и я. Мы сидели на ступенях крыльца и слушали бесплатный концерт. Голосистые девки исполняли частушки, современные эстрадные и ласково-печальные народные песни. Бывало, на улицу выходил папа и, сам еще молодой, солидно произносил:
– Эх, молодо-зелено! Ночь-полночь, а они всё балуют, веселятся.
Жизнь сельчанина, не богатая развлечениями, до краев наполнена заботой о хлебе насущном. До и после работы на колхозных полях и фермах – работа в личном хозяйстве. Хозяйства в то время были солидные: в каждом – огород, фруктовые деревья, домашняя птица, свиньи, бывает, и корова, что требует немалых физических затрат при минимуме, извините, умственных. Но каждому человеку, независимо от условий проживания и рода занятий, дана от природы способность к самосовершенствованию и, прежде всего, через книги. В советскую эпоху все читали много и увлеченно. В сельской библиотеке хранились тома отечественных и зарубежных классиков, солидные журналы, научно-познавательная литература. Попадались издания и малоизвестных писателей – К. Кизи, например. Я испытала потрясение, когда прочитала его роман «Над кукушкиным гнездом».