Игры для взрослых
и другие рассказы
Александр Николаевич Прохоров
Иллюстратор Александр Николаевич Прохоров
© Александр Николаевич Прохоров, 2017
© Александр Николаевич Прохоров, иллюстрации, 2017
ISBN 978-5-4483-8371-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Игры для взрослых и другие рассказы
Свой первый сборник рассказов «Лирика прозы жизни» Александр Прохоров опубликовал почти 15 лет назад. В новую книгу вошла часть рассказов того времени, а также пара десятков новых. Большинство из них посвящены нашим дням – времени, в которое мы вошли очень стремительно, и многое не успели уяснить для самих себя.
При этом в центре внимания не внешняя сторона новых явлений, о которых так много написано в детективном жанре, – автор пытается заглянуть в души людей, вовлеченных в повседневный круговорот. Персонажи книги задаются вечными вопросами: почему человек страдает, почему люди не могут понять близких? Писатель добр к своим героям – молодым и совсем юным, пожилым и очень пожилым. Ненавязчиво, даже робко он помогает внимательнее приглядеться к тем, кто рядом, понять их.
Андрей Красильников, Первый секретарь профессионального союза писателей России
Рассказы разных лет
Диалог в постели
– Нет, подожди, не надо! Я не могу расслабиться, когда за стенкой дети… Я думаю, нам надо когда-нибудь уехать куда-нибудь, где никого нет. Как ты думаешь? Чего не отвечаешь?
– Я согласен, что нам надо когда-нибудь куда-нибудь уехать…
– Ну ладно, я, по-твоему, сказала глупость?
– Ты разве когда-нибудь говоришь глупости?
– Нет.
– Вот видишь! А ты не можешь представить, что мы уже куда-нибудь уехали…
– А тебе что – так хочется? У тебя такой усталый вид…
– Я разве сказал, что хочется?
– Просто я не могу начинать этот разговор каждый раз в начале первого, когда язык еле ворочается.
– Так не начинай!
– Это ты начал.
– Ну, извини…
– Ты что сердишься? Я не люблю, когда ты начинаешь сердиться. Потом мне самой это необходимо. Но только тогда, когда, как бы тебе объяснить, когда пробегает искра. А иначе зачем все это?
– Ну, хорошо. Давай спать. Спокойной ночи.
– Я тебя не обидела?
– Нет!
– Честно?
– Я сплю.
– Ну, хорошо. Ты сегодня устал. Хочешь, я тебе сделаю массаж, и ты уснешь.
– Хочу.
– Расслабься, думай о чем-нибудь приятном.
– Например?
– Не отвлекайся. Почувствуй в моих руках тепло… Ты что, засыпаешь?
– Нет.
– А может быть, теперь ты потрешь мне холку? Только холку. Голова начинает болеть…
– Так приятно?
– У тебя такие чуткие руки…
– Руки как руки.
– Нет, правда, правда…
– Так хорошо?
– Почувствуй энергию в своих руках, и они сами будут делать то, что нужно. Хорошо, но ниже не надо.
– А так?
– Так хорошо, так очень хорошо… У нас, кстати, есть презервативы.
– У тебя же нет искры…
– Я просто не могу вспомнить, где они лежат. Не дай бог, найдут дети!
– То-то я удивился, что ты о них вспомнила!
– Потом этот ужасный диван!
– Чем же он ужасный?
– И диван, и комната. Половина мебели темного дерева, а половина светлого! Слушай, вот здесь ты массируешь, а мне больно. Причем какая-то новая боль, раньше тут не болело. Дай я сама потрогаю. Ну, точно, тут никогда не болело.
– Знаешь, кто-то сказал, что, если после сорока под утро вы вдруг чувствуете, что у вас абсолютно ничего не болит, это значит, что вы умерли. Так что давай ложись на бочок, ни о чем не думай. Завтра проснешься – все будет хорошо.
– А почему ты говоришь таким голосом?
– Каким я говорю голосом?
– Ты говоришь таким голосом, как будто я твоя дочка, и ты со мной сюсюкаешь. Я терпеть этого не могу. Я хочу чувствовать себя не дочкой, не мамой, а женщиной. Хочу, чтобы со мной рядом был взрослый мужчина.
– Это я сюсюкаю? Ну хорошо, я больше не буду. Давай спать!
– Ужасно все-таки, в какой школе у нас дети! Тебя в свое время родители отдали в приличную школу, ты выучил английский, поступил в институт, а они после такой школы прямиком пойдут в армию. На репетиторов денег нет, денег ни на что нет, а если вдруг, не дай бог, что случится? Ты спишь? Я заметила, когда у меня возникает важный разговор, ты всегда засыпаешь. Я не понимаю: ну почему я должна себя чувствовать виноватой? А сколько раз было, когда ты приходишь и просто засыпаешь, потому что у тебя нет сил и тебе абсолютно наплевать, какие у меня были желания.
– Дорогая, ты бы намекнула, я бы тут же проснулся.
– Да зачем ты мне нужен сонный? Ты и не сонный меня разбудишь только-только и уже спишь.
– Я сегодня был абсолютно не сонный.
– Сегодня уже не сегодня, а завтра!
– Так мы начали этот разговор еще вчера.
– А не надо заводить никаких разговоров. Понимаешь, это должно либо случиться, либо не случиться. И нельзя ничего планировать!
– Извини, я забыл: это должно быть как искра.
– Только не надо иронизировать.
– Ну ладно. Я понимаю, сегодня искры не было.
– И не надо. Для того чтобы пробежала искра, должен быть заряд разных энергий.
– Давай просто так обнимемся и заснем.
– Давай!
– Какое у тебя мужское плечо!
– Чего же в нем мужского?
– Не знаю. Так на нем уютно, такое чувство приятное. На нем лежишь, и такой покой. По-моему, в супружеской паре после пятнадцати лет совместной жизни уже не может быть нормального секса.
На свидание женщина идет, готовится, подводит глазки, потом они держатся за руки. А потом уже все остальное. Тут был китайский фильм. Совсем другая культура! Они там пятнадцать лет только за руки держались. Представляешь, какие они испытывали чувства? Ты спишь? Вот я так рассуждаю: нужен ли вообще секс ради секса? Как ты думаешь?
– Я думаю, нет!
– А я думаю, все не так просто. Секс – это некий глобальный процесс. Процесс слияния женской и мужской энергии. И он может быть на разном уровне. Мужчина – это проникающая энергия, женщина – принимающая. Это Инь и Ян. Ты слушаешь?
– Слушаю.
– Кстати, где-то мне попадалось, что китайские императоры испытывали оргазм без семяизвержения, представляешь?
– Не очень.
– Ну, они этому долго учились, и это служило залогом долголетия… При настоящем сексе оба получают энергию извне, а не тратят свои последние силы. Ты меня слушаешь?
– Слушаю.
– Я чувствую: когда я начинаю говорить о чем-то для меня важном, ты перестаешь слушать. Поэтому между нами нет главного – внутренней близости. И мне приходится говорить о самом сокровенном с другими людьми. Ты спишь?
– Да нет, я все слышу. Ты сказала: о самом сокровенном тебе приходится говорить с другими людьми, поэтому у нас нет внутренней близости, а без нее невозможна никакая другая. Слушай, а может, мы чуть-чуть поговорим об этом сокровенном?
– На заказ я не могу о сокровенном.
– Нет, я серьезно.
– Ты знаешь, я тут приехала на дачу – меня там не было три недели – в доме все как бы замерло, а часы идут и показывают правильное время. Это так странно. Ты не находишь?
– Ну, в некотором роде странно, конечно.
– Знаешь, о чем я сейчас подумала?
– О чем?
– Мир, понимаешь, он не враждебный, он не принимающий, не дающий. Он никакой. Все внутри нас. Ты согласен?
– Ну, в общем, да.
– Ты вроде бы чуткий, а меня не понимаешь.
– Ну почему не понимаю? Я же не тупой. Мир никакой: все внутри нас. Чего не понять-то?
– Ну, хорошо, не будем об этом…
– Знаешь, кстати, по поводу того, что «мир никакой». Звонит мужику баба, и номером ошиблась, и заплетающимся языком говорит: «Владик, привет, это Вера». Он ей: «Какая Вера?». А она: «Да практически никакая». Не смешно?
– Тебе сколько лет? Я с тобой о чем-то важном, а ты все какую-то гадость. Я с тобой просто не могу ничем поделиться.
– Ладно, извини, вспомнилось не к месту.
– Вечно у тебя все не к месту. Смотри, окно сереет. Это что? Неужели светает?
– Да нет, фонари, наверное, зажгли.
– Какие фонари на пятнадцатом этаже? Хочешь колбаски?
– Нет. А может, у тебя есть что-нибудь типа слив?
– Есть что-нибудь типа яблок. Не хочешь?
– Нет!
– Знаешь, чего я больше всего хочу?
– Интересно?
– Я хочу умереть в полном сознании!
– Когда?
– Не знаю. Иногда мне кажется, что я не успею понять чего-то главного здесь, на этой земле. А это очень важно. Ты не хочешь узнать, почему это важно?
– Почему это важно?
– Потому, что если ты примирился с тем, что ты смертен, то ты абсолютно свободен и только тогда можешь правильно жить. Ты понимаешь, о чем я?
– Да, это ты очень верно подметила.
– Дай я тебя поцелую.
– Ты классно целуешь. Помнишь, как мы целовались на пустыре возле больницы? Там были такие желтые клены и почти совсем зеленая трава…