Расул Гамзатов
Концерт
I
Первая радость…Глубокий твой следНе зарастет на отцовской земле…Помню, как Алибегил МагомедС бубном в руках восседал на скале.
Белой черкески его рукаваВесело бились на вешнем ветру.Прыгали, бубна касаясь едва,Пальцы, как гости на буйном пиру.
— Дам-дада-дам, —Разносилось кругом…И от вершины до бурной рекиМузыки той нарастающий громСлушали юноши и старики.
Чутко внимают ей издалекаНаши селенья аварские, что,Точно забытые в поле стога,Всюду пестрели на горном плато.
Первая радость моя,Сквозь годаОт огорчений тебя я сберег.Да и теперь взбаламутить не дамГрязным наветам твой чистый исток.
Вижу, как Алибегил МагомедБубен свой держит над жарким огнем,Чтобы серебряных звонче монетКожа дубленая стала на нем.
Сдвинув папахи свои набекрень,Два его сына на башне стоят.Бубен у каждого, будто мишень —Пальцы без промаха цель поразят.
— Дам-дада-дам…На веранде резнойВторит джигитам своим Салимат,Хоть затуманен глубокой тоскойГордой горянки решительный взгляд.
Жаль ей, что третьего сына тут нет —В армию нынче призвали орла…Но, сохраняя семейный квартет,Женщина бубен сыновний взяла.
— Дам-дада-дам, —Над горами плывет,Словно не будет концерту конца…Пусть же невестку ей небо пошлет,Нежную в мать, боевую в отца.
— Дай-далалай, —Вторит эхо в ответ.Бубны, как солнце, в ладонях горят.Пусть же вовек не померкнет их свет,Чтобы пришел на побывку солдат.
Чтобы ковры для невесты егоСотканы были в положенный срок.Чтоб кунаки из Шали и ДаргоПереступили отцовский порог.
Эй, Дадалав, выноси барабан!Только не бей в него яростно впредь,Как невиновного била рабаЦарского прихвостня гибкая плеть.
Эй, зурначи, я советую вамСилы свои поберечь до поры,Чтобы подобно кузнечным мехам,Щеки раздулись во время игры.
Эй, на пандуре не перетяниТонкие струны, аварский ашуг,Чтоб от перенапряженья ониВ самом разгаре не лопнули вдруг.
Эй, чагана, под напором смычка,Словно осенний листок, не дрожи.Чтобы твоя ледяная тоскаНе омрачила веселой души.
На музыкальный придет годеканПесня старинная издалека,Что просочилась от древних албанК нам сквозь седые, как горы, века.
Песня Махмуда из Кахабросо —«Сердца горящего горестный вздохТур, исчезающий в дебрях лесов,Дикий звереныш на снежном плато…»
Песня аварская — это Хочбар,Заживо гибнущий в жарком костре,Это бегущий иранский сардарС войском, разбитым на чохской горе.
Песня аварская — огненный флаг,В смертном бою вдохновлявший бойцов.Это революционный Хунзах,Белогвардейцами взятый в кольцо.
Песни родные запомнить легко,Песни чужие гораздо трудней…Но зазвучала в горах «Сулико»,Тут же «Катюша» откликнулась ей.
И загремел, будто снежный обвал,Бодрый мотив белорусской земли —Сын Магомеда из Бреста прислал«Будьте здоровы», что значит «Сахли»!
Эхо горластое, как микрофон,В каждом селении отозвалосьПеснями тех довоенных времен,Что не однажды нам слушать пришлось.
Впрочем, и сам я артистом служилВ нашем театре аварском, когдаГлавные роли зубрил от души,Как восходящая кинозвезда.
Только директор Магаев, увы,Не оценил мой актерский порыв…— Выше не прыгнешь своей головы, —Он говорил мне во время игры.
— Ты не Отелло и не Айгази…Лучше в массовках покуда побудь,Чтоб наши зрители, Бог упаси,Не закидали тебя чем-нибудь.
… Где же теперь декорации те,Что на гастроли вдоль бурной рекиВ горы везли, покорившись узде,Неунывающие ишаки?
Бурки развесишь — и мигом готовЗанавес пышный, как думалось мне.Плоские крыши аульских домовАмфитеатр заменяли вполне.
Не было клубов в помине тогда —Зрителей было же, хоть отбавляй.Не потому ль я пронес сквозь годаВ сердце своем довоенный тот май?..
Был на Элладу похож Дагестан —Горы и море, реальность и миф.Там новоявленный АристофанШел в драмкружок заниматься с детьми.
Где ты теперь, золотая пора?..Где вы, Омар, Патимат и Шигаб —Наша аварская «Гранд-Опера»От неприступных вершин в двух шагах.
Где ты Газимагомед из Чалда,Страсти любовной имам и мюрид?..Чохцы на крыши взбирались, когдаГорский пандур твой звенел до зари.
Где чародинский Поль Робсон сейчас?..Наши горянки, забросив дела,Слушали завораженно твой бас,Что громыхал от села до села.
В небе полуночном звездный концерт,Птиц предрассветный концерт на земле…Всадник с улыбкой на смуглом лице,Звукам внимая качался в седле.
Слушал их в сакле столетний старик,Слушала мать, колыхая дитя…Тоненьким меццо-сопрано родникДружно поддерживал тенор дождя.
Пел баритоном глухим эскадрон,Марш пролетая во тьме на рысях.И под железный подков перезвонПела степная дорога:— Чах-чах…
… Минули годы, и я позабылМногих концертов восторженный гул.Бубен твой солнечный, АлибегилЯ никогда позабыть не смогу.
С изображеньем орла на скалеБубен достался тебе от отца…Люди судачили в нашем селе,Не было бойче, чем он, молодца.
Я не забуду симфонию гор,Вешних сонат торжествующий гром…В консерватории той до сих порЧислюсь прилежным я учеником.
Я не забуду, как ты, Магомед,Часто мечтал о своей СалиматДать аульчанам веселый концертВ день, когда сын возвратится назад.
Красноармейца Джамиля ждала,Пряча от пристальных взоров лицо.Как она гордо кувшин свой несла.Не отвечая на шутки юнцов.
И ежедневно весь год напролетНа полированной гальке речнойВтайне гадала: когда же придетСуженый —Осенью или зимой?..
Я не забуду, как пела вода,Девушке не предсказав ничего…Как «Сундук бедствий» играли тогда,Пьесу Гамзата — отца моего.
Знала б горянка, спускаясь к реке,Что в незнакомом краю ей чужомНе в бутафорском, увы, сундукеПлан «Барбаросса» лежит под замком.
Только не ведал об этом никто…И Магомед наш с женою своейНочью любил посудачить о том,Что ожидает меньших сыновей.
Виделся им бригадиром ГасанИ представлялся студентом Гусейн:Оба — надежда семьи и краса,Правда, еще желтороты совсем.
Двум одногодкам в положенный срокСвадьбу сыграют одну на двоих —Будет ходить ходуном потолок,Стены шататься от плясок лихих.
«Топни одною ногою, джигит.Выкинь коленце второю ногой!»Горской лезгинки стремительный ритм,Словно волна, захлестнет с головой.
…Жаль, за невест —Горевали они —Бубен отцовский — неважный калым…Да, на колхозные-то трудодни,Как ни крути, не разжиться другим.
Если хромает семейный бюджет,Музыкой вряд ли поправишь его.Пусть от нее хорошо на душе,Ложкам в тарелке пустой каково?..
…Тягостных мыслей промозглый туманСкоро развеют погожие дни…Нынче от них отвлечет годекан —Лишь самокрутку покруче сверни.
Шерсткой ягненка трава на лугахРаскучерявилась и подросла.Нынче суббота…И бубен в рукахБыстро поможет забыть про дела.
Только не стал веселее аул —Туча набрякла над ближней горой,С запада ветер холодный подул,Что принесет он наутро с собой?..
Может быть, ливень?..А, может быть, град?Лишь бы посев на корню не побил.Вызов негаданный в военкоматОн принесет тебе, Алибегил.
Воин запаса, гнедого седлайИ за аул поскорей выходи…— Раненый полдень июньский, прощай!Край неприступных утесов, прости.
В мрачных ущельях прощайте, ручьи.В горных распадках прощайте, леса.И не рожденные внуки мои,Ты, Салимат и Гусейн, и Гасан.
Реки ворчливые и родники,Предков могилы и свадебный пляс.Дети, прощайте, а вы, старики,Не забывайте молиться за нас.
Будто глашатай, я в центре селаВ бубен отцовский безжалостно бью.Изображенье седого орлаПолнит отвагою песню мою.
«Лев, лежа в логове, дичь не убьет.Трусу булатная сталь не нужна.Ряской зловонной вода зарастет,Если стоит без движенья она».
… Мне не забыть тот последний концертВ год сорок первый, в начале войны —Бубен к седлу прикрутил Магомед,Стиснув до боли запястье жены.
Пыль заклубилась от конских копыт,Серым налетом осев на виске…За день до этого сын их СаидПел ту же песню на Буге-реке.
Шла репетиция…Словно котел,Клуб гарнизонный бурлил поутру,И содрогался литовский костелОт полковых, а не ангельских труб.
II