Василий Иванович Немирович-Данченко
Стихотворения
Биографическая справка
Василий Иванович Немирович-Данченко происходил из захудалого малороссийского дворянства. Его воинственные предки, среди которых были и запорожцы, воевали с поляками, татарами и турками, вели бродячую жизнь, перемещаясь от Кубани до Дуная.
Отец Немировича воспитывался в кадетском корпусе, в Петербурге. Из корпуса его исключили за чтение запрещенной литературы и отправили на Кавказ. Здесь он прослужил сорок лет, сражаясь под начальством А. П. Ермолова, М. С. Воронцова и других полководцев, не пропустив ни одной важной кампании. Здесь он и женился на пятнадцатилетней девочке-армянке, которая стала матерью двух Немировичей — писателя и режиссера (Владимира Ивановича).
Старший сын Василий родился 24 декабря 1846 года в Тифлисе. К десяти годам он вместе с отцом уже исколесил в обозной фуре весь Кавказ — от Дербента до персидской границы и от Каспия до Черного моря. Целыми днями Немирович пропадал один в горах, зачитываясь романами Купера и Вальтера Скотта, Загоскина и Масальского.
Первая попытка систематического образования кончилась неудачей: Немирович бежал из тифлисской гимназии, был пойман, водворен на место и снова бежал. Пришлось определить его в закрытое военное учебное заведение — в Московский Александровский кадетский корпус.
Это были годы, когда Белинский, Добролюбов, Писарев господствовали над молодыми умами. Под их влияние попали и кадеты. Появились молодые прогрессивно настроенные учителя, по рукам пошли «Колокол», герценовская «Полярная звезда», затрепанные номера «Современника». Кадеты устраивали демонстративные протесты против нелюбимых воспитателей и педагогов. Немирович отказался изучать военные науки и был из корпуса исключен.
Пятнадцатилетним подростком он прибыл в столицу с пачкой стихов за пазухой и — это ему хорошо запомнилось — с одним рублем и 22 копейками в кармане, и сразу же отправился по редакциям. Но предложение сотрудничать получил лишь от печально известных журнальных эксплуататоров Льва Камбека и Ильи Арсеньева. Причитавшихся ему денег Немирович так и не получил. Он голодал, обносился, ночуя в парках под открытым небом, пока, наконец, не решился попытать счастья в Москве. Но и там репортерская работа не избавила от нищеты. Доведенный до отчаянья, Немирович решился на кражу, был пойман, судим и, лишенный дворянских прав, в 1869 году выслан в Архангельск.
В Архангельске он служил по частному найму в канцелярии губернатора, собирал статистические данные и энергично корреспондировал в петербургские газеты и журналы. Последнее обстоятельство вызвало возмущение со стороны начальства и повлекло за собой увольнение со службы. Между тем сообщениями Немировича заинтересовался «Голос», и издатель газеты А. А. Краевский выслал аванс. Вскоре откликнулся и Некрасов, обещав напечатать стихи в «Отечественных записках». Воодушевленный успехом, Немирович предпринял несколько путешествий — в Соловки, в Кемь, на Мурман, в Лапландию, в Норвегию — и отовсюду посылал очерки, рассказы, статьи. В 1874 году он вернулся в Петербург довольно известным писателем.
В следующем году Немирович уехал на Кавказ, посетил Турцию; затем отправился в прикаспийские степи, на Волгу и на Урал, а оттуда — на Балканы, где началась русско-турецкая война. Немирович стал очевидцем и участником всех крупных сражений. Свои репортажи с театра военных действий он издал отдельной книгой («Год войны», СПб., 1878). Это было одно из самых сильных разоблачений армейской рутины, коррупции и карьеризма. «Год войны» был переведен почти на все европейские языки.
Вся дальнейшая жизнь Немировича представляет собой с внешней стороны бесконечный ряд путешествий — по Европе, Африке, Ближнему и Дальнему Востоку. Пережив нескольких царей, множество войн, три революции, он продолжал с энтузиазмом работать в области беллетристики и в годы советской власти: трудился над трилогией, охватывавшей период от первой русской революции до победы большевиков, писал историко-героические пьесы, воспоминания, переиздал немало прежних произведений, оказавшихся созвучными эпохе. В 1922 году ему было разрешено выехать за границу собирать материал для новой книги. Пробыв некоторое время в Берлине, Немирович переехал в Прагу, где и умер в возрасте 90 лет в сентябре 1936 года.
Сборники стихотворений Немировича-Данченко издавались трижды: «Стихотворения» (СПб., 1882, фактически — 1881); «Избранные стихотворения» (М., 1893); «Стихи. 2-е изд. 1863–1901» (СПб., 1902).
442. УЗНИКИ
(С итальянского)
В душном каземате — глушь да темнота,Скованные люди, скованы уста…
И среди молчанья только стон больнойС сдавленною силой прозвучит порой.
Прозвучит и смолкнет… а в окно глядитДень весенний, яркий; солнышко горит.
Сквозь бойницы смотрит тополь и росойПо листам зеленым — загорит порой.
И, принарядившись в листья и цветы,День весенний полон вольной красоты.
За решеткой — воля! Песенка слышна,Узники собрались тихо у окна…
Слушают… и лица, полные тоской,Словно озарились светлой полосой.
Слушают… И кто же за стеной поймет,Сколько здесь народу без конца гниет.
В этих темных лицах сколько вольных сил,Сколько рук рабочих мир похоронил.
Прозвучала песня… Смолкнула она,Узник не отходит долго от окна…
Если б не был слышен громкий звон оков,Сколько бы запело вольных голосов!..
<1866>
443
(Из Тардье) «Вверху блеснул топор — и голова скатилась…»
Вверху блеснул топор — и голова скатилась.Толпа на площади пугливо замерла;Лишь где-то женщина рыдающая биласьИ громко палачей неистовых кляла!..
Отчизна милая! Тебя благословляя,Он встретил свой конец с улыбкою святой.Прекрасней и честней ты не найдешь, родная,Вождя отважного пред новою борьбой.
О, плачь же вместе ты с любовницей несчастной,Могилу павшего слезами оросиИ память скорбную о жертве той прекраснойВ преданиях твоих и песнях воскреси.
Внимая сердцем им, окрепнем мы душою,И доблесть старины воскреснет у рабов,И пусть придут враги кичливою толпою…Они лишь мстителей найдут перед собою —Детей, карающих за муки их отцов.
1870
444
«Как много пало благородных!..»
Как много пало благородных!Как много честных смерть взяла!Резне конец! В полях бесплодныхУбитых жертв гниют тела…
По исковерканным дорогам,К нагим полям великих битвИдут в смирении убогомДля торжества и для молитв.
И те поля, что победительСвоею славою зовет, —Сел разоренных робкий житель,Народ слезами обольет.
Из рода в род пойдут сказанья,Сберутся тучи божьих гроз, —И месть воскреснет в день восстанья.В день новых битв и новых слез.
И много сгибнет благородных,И воцарится всюду мгла —И будут гнить в полях бесплодныхУбитых мстителей тела.
1870
445
Поэту («Здесь, в царстве вечной суеты…»)
Здесь, в царстве вечной суеты,Разлада, злобы и паденья,Смолкают мирные мечтыИ робко гаснет вдохновенье.
Минуты нет отдаться им,Когда, глуша иные звуки,Несутся с ревом грозовымВалы отчаянья и муки.
Челнок ничтожный — мысль твоя,Ему ли справиться с волнами?Что значит утлая ладья,Где вихрь играет кораблями?
Громады скал у берегов,В клочки изорвано ветрило…Таких немало челноковБез цели море погубило.
Нет! нужен здесь поэт иной,С такой же мыслью грозовою,Безмерной, как простор морской,Как чайка смелой над волною.
Пусть будет взгляд его суров,Рука крепка и сердце твердо,И грозный рев морских валовОн, не смущаясь, встретит гордо.
И будет песнь его слышна!Пусть перед ней не смолкнет море —Но буревестником онаЗареет смело на просторе:
На гордой мачте отдохнет,Иль на утесе сложит крыльяИ, час придет, опять вспорхнетВо мглу и бурю — без усилья…
Да будет песнь его слышна!И те, что гордо с бурей бьются,Бойцы, чья мысль еще сильна,Ей отовсюду отзовутся…
<1875>