Андрей Дементьев
Россия – страна поэтов
Андрей Дементьев
Непостижимость
Сколько себя помню, – я всегда был влюблен в стихи Михаила Юрьевича Лермонтова. Сначала мне читал их вслух отец, присаживаясь на краешек кровати, когда мама укладывала меня спать. В свои три-четыре года я еще не знал грамоты, не умел складывать буквы, но очень любил слушать, как отец нараспев, завораживая меня небесной музыкой слова, колдовал надо мной: «Ночевала тучка золотая на груди утеса-великана…» И я засыпал под это поэтическое видение.
Однажды я горько расплакался, когда отец прочел мне стихи о том, как погиб Поэт, «поникнув гордой головой». Родители долго не могли меня успокоить, потому что мне было бесконечно жалко упавшего на снег курчавого человека, которого я увидел на картинке в книге…
С годами меня все больше и больше тянуло к Лермонтову. Отец подарил мне полное собрание его произведений. И я, к своему восторгу, уже пойдя в школу, открыл для себя неповторимую прозу Михаила Юрьевича. «Герой нашего времени» стал моим героем на всю жизнь. Такой музыкальной и глубокой книги, когда казалось, что все в ней происходит при твоем присутствии и даже при твоем участии, мне больше не встречалось…
Помню, как в 1955 году я впервые приехал в Пятигорск. И был потрясен всем, что увидел там – маленький домик поэта, его кабинет, дом генерала Верзилина, где произошла роковая ссора Лермонтова с Мартыновым, и место дуэли. Мне трудно было переживать эти потрясения в одиночестве… У горы Машук я встретил двух девчонок, которые приехали тоже откуда-то издалека и тихо переговаривались между собой. Неожиданно для себя я спросил их: «Девочки, вы в музее были?» – «Нет еще», – смущенно признались те. «А в гроте Печорина?» И, не дождавшись ответа, предложил: «Поехали вместе…»
С тех пор почти каждый год я прилетаю на Северный Кавказ, чтобы поклониться Святым Лермонтовским местам.
А в Тарханы я попал несколько позже, в очень плохое время, когда из-за неисправности местного водопровода затопило лестницу, которая вела к могиле Михаила Юрьевича. Все было в воде. Каким-то чудом, хлюпая ботинками, мы с писателем Алексеем Пьяновым спустились ко гробу Поэта и суеверно дотронулись до холодного металла…
За эти полвека я написал много стихотворений, которых без Лермонтова и его Поэзии просто бы не было. И еще мне очень хотелось рассказать о нем самом, как я чувствовал и понимал эту гениальную личность, этого мужественного и не очень счастливого человека… И вот теперь собрал эти стихи в книгу, которую посвящаю своему любимому Поэту.
Пушкин и Лермонтов
Как жаль, – им не случилось встретиться, —Двум гениям, двум узникам судьбы.А время, словно ветряная мельница,Перемололо пересуд толпы.
Четыре года меж двумя дуэлями,Две жизни взлетов, счастья и невзгод…Быть может, небесами было велено,Чтоб одинаков был у них исход.
Как жаль, – им не случилось встретитьсяЕще при жизни и до встречи книг.И до сих пор Земля на Небо сердится,Что так оно жестоко было к ним.
Но в Небесах их души побратались,Лишь в Небесах – не в жизни и не в снах.А на Земле не дождалась их старость,И в этом тоже есть особый знак.
«Россия – страна поэтов…»
Россия – страна поэтов.Великих на все века.И нам дорога при этомКаждая их строка.
Россия – страна поэтов.Настырных и молодых,Чей дар нам пока неведом,Но кто оседлал свой стих.
Россия – страна талантов.Души золотой запас.И в мире, враждой объятом,Таланты спасают нас.
«В Железноводск пришла весна…»
В Железноводск пришла весна,Скорей похожая на осень.Я все дела свои забросил.И нас дорога понесла.
Висели тучи низко-низко.Ручей под шинами пропел.Фонарь, как вялая редиска,В тумане медленном алел.
На повороте у дорогиСтоял обычный старый дом.И сердце замерло в тревоге,Как будто жил я в доме том.
Звенели женщины посудой.Кому-то было недосуг.…В то утро Лермонтов отсюдаВерхом помчался на Машук.
«Над Машуком гроза…»
Над Машуком гроза, – как в день дуэли.Природа свой переживает путч.Но гром ушел, и дали просветлели.И небо вдруг очистилось от туч.
У обелиска, где портрет поэта,Четыре грифа сторожат покой.И ветви дуба к небесам воздеты,Как будто это царь, а не изгой.
Спускаюсь вниз по каменной дороге,Которой он поднялся на Машук.И думаю с пристрастием о Боге,В то утро Богу было недосуг.
Иначе все б сложилось по-другому.Не стал бы горьким символом Машук.И всадники б спустились мирно к дому,Чтобы продолжить прерванный досуг.
Но не всегда мы властны в наших бедах.И Сатана, как прежде, правит бал…А Лермонтов так грустен на портретах,Как будто все заранее он знал.
«Бал только начался…»
Бал только начался… Выстраивались пары.Но Пушкин обходил их стороной.Какой-то чин – нахохленный и старый —Любезно говорил с его женой.
Сверкали люстры и горели свечи.Там у окна поэта ожидалТот, кто давно просил его о встрече.Он передал – пусть явится на бал.
Не жалуя балы… Он поневолеТуда являлся ради Натали.Она играла в высшем свете роли,Что только настораживать могли.
Сегодня он явился для другого.Загадочный певец «Бородина»Просил о встрече…
Пушкин вспомнил снова,Что Муза та была ему мила.
Но все пришлось перенести на завтра.Наверно, по причине срочных дел…И Пушкины уехали внезапно.
До Черной речки оставался день…
«Жизнь кончается нежданно…»
Жизнь кончается нежданно.Преждевременно всегда.Лишь была бы не бездарна.И тогда не в счет года.
Жизнь кончается нежданно.Все у смерти под пятой.На костер восходит Жанна,Чтоб продолжить страшный бой.
Не царица, не богиня, —Образ в синем свете глаз —Жанна д’Арк – святое имя.Совесть мира, Божий глас.
Жизнь кончается нежданно.И грядущее подчасТак туманно и обманно,Что оно не греет нас.
Кто мог знать, что в вихре жизниГений вдруг прервет свой бегИ у Черной речки брызнетКровь его на белый снег?
Жизнь кончается нежданно.Боль в душе или успех,Поздно все пришло иль рано, —Клясть ее – великий грех.
Кто-то лично сводит счетыС нашей бренной суетой.То ли бедностью измотан,То ли с лета сбит бедой.
Жизнь кончается нежданно.Жду в последнем вираже:На земле – небесной манны,Счастья райского – в душе.
Кто мог знать, что у подножьяИм воспетой же горыЮный Лермонтов не сможетНе принять чужой игры.
Потому что не был трусом,Рисковать привык собой.И считал – поэтам русскимСтыдно торг вести с судьбой.
Кто мог знать, что в «Англетере»В час отчаянья и бед,В жизнь свою уже не веря,С ней порвет другой поэт.
Жизнь кончается нежданно.И в любые времена, —Зла она или желанна, —Но у всех она одна.
«Поэзия жива своим уставом…»
Поэзия жива своим уставом.И если к тридцати не генерал,Хотя тебя и числят комсоставом,Но ты как будто чей-то чин украл.
Не важно, поздно начал или рано,Не все зависит от надежд твоих.Вот тот мальчишка – в чине капитана,А этот, старец, ходит в рядовых.
Пусть ничего исправить ты не вправе,А может, и не надо исправлять.Одни идут годами к трудной славе,Другим всего-то перейти тетрадь.
«Вся грусть земли поручена стихам…»
Не встретит ответа
Средь шума мирского
Из пламя и света
Рожденное слово.
М. Ю. ЛермонтовВся грусть земли поручена стихам.И потому строка моя печальна,Когда посвящена родным холмамИли глазам твоим исповедальным.
Вся грусть земли поручена стихам.И это поручение от БогаИсполнит бесконечная дорога,Которой мы восходим в Божий храм.
Нас много – поручителей Его.И потому не оборвется слово,В котором грусть обрящет торжество,И мир тем словом будет околдован.
Вся грусть земли поручена стихам.И все надежды тоже им поручат,Когда нас жизнь отчаяньем измучитИ вознесемся мы к иным верхам.
В отчем доме
Он прислал ей весточку в Тарханы,Что приедет, как решит дела.
…Бричка подкатила спозаранок,И усадьба мигом ожила.
Он вошел в мундире при погонах.Сбросил на ходу дорожный плащ.Покрестился в угол на иконы:«Бабушка, ну что ты…Да не плачь…»
«Мишенька…» Прильнула со слезами.«Господи, уж как ты услужил…»Он в объятьях на мгновенье замерИ по залу бабку закружил.
«Погоди… – она запричитала. —Упаду ведь… Слышишь, погоди…»
А душа от счастья трепетала,И тревога пряталась в груди.
Сколько дней горючих миновалоС той поры, как почивал он здесь…
Стол ломился… Уж она-то знала,Как с дороги любит внук поесть.
Он наполнил рюмки, встал неспешно.Замер в стойке – словно на плацу.«За тебя…»И полыхнула нежностьПо его печальному лицу.
Жизнь ее, надежда и отрада!Только что над ним прошла гроза…
Светит возле образа лампада.И светились радостью глаза.
Лермонтов не знал, что эта встречаБудет, как последнее «Прощай!»
Опускался на Тарханы вечер,Затаив незримую печаль.
Тарханы. Лунная ночь. 1991 г. Лермонтово